Утренняя дымка не позволяет увидеть аэродром с большой высоты. На отметке в 800 метров только стали появляться очертания холмов и лесов вокруг Батайницы. Ещё снизился и обнаружил полосу.
— 711й, шасси выпущено. К посадке готов, полосу вижу.
Руководитель полётами дал разрешение, и я продолжил снижаться. Сигнал аварийного остатка накладывается на звуковое оповещение момента пролёта над приводами. Торец полосы пройден. Основные колёса шасси уже в сантиметрах от полосы.
— 711й, посадка, — доложил я, коснувшись бетонной поверхности.
Пока подруливал к стоянке, уже заметил, сколько людей столпилось в ожидании моего появления. За воздушным боем и катапультированием командира полка, вылетел из головы главный итог вылета — успех операции.
Рядом с нашими МиГами и Предраг Тадич, и генерал Радич. Сейчас он стоял в простой камуфлированной куртке и фуражке. При этом опирался на тёмную палку.
Как-то рано праздновать начали! Видича ещё не привезли, самолёты не спрятали. Да и никто войны не выиграл. Это был лишь удар по объекту инфраструктуры.
— Все прилетели, кроме 112го? — запросил я, когда подрулил к стоянке.
— Подтвердил. Живы и здоровы.
— Понял. Группе руководства спасибо за управление, — сказал я в эфир и получил в ответ благодарность на сербском языке.
— Хвала ти!
Я выключил двигатели, обесточил самолёт и откинул голову назад. Только сейчас почувствовал всю тяжесть сегодняшнего вылета. Глаза сами закрываются.
Я посмотрел на резинового утёнка, который весь полёт был рядом. Будь эта игрушка живая, совершила бы свой первый вылет.
— С боевым крещением! — пару раз надавил я на игрушку, и та издала весёлый писк.
Приятно дует лёгкий ветерок. Перед глазами в утренней дымке всё больше и больше видны лиственные и хвойные леса вокруг Батайницы. Вокруг русская и сербская речь, а в воздухе запах выхлопных газов. К ароматам керосина уже привык настолько, что его не замечаешь.
Ощущаешь себя будто на Родине. Будто долетел, вернулся домой.
Открываю глаза, а передо мной большое ухо техника и его чумазое и весёлое лицо.
— Сергеич, понимаю что ты устал, но дай послеполётный осмотр проведу.
— Конечно. Меня сморило? — спросил я.
— Нет. Я залез, а ты вдаль смотрел. А потом глаза закрыл. Сильно устал?
Я молча кивнул, поблагодарил парня за работу и начал собираться вылезать из кабины.
Тут же подбежали ко мне сербы, чтобы поздравить с успехом. Сначала старался не обращать внимания, поскольку традицию нужно соблюдать.
— Надеюсь, что это было самое опасное наше с тобой задание. Молодец! — прошептал я, погладив самолёт в районе воздухозаборника.
Ищу глазами моих коллег.
Оказалось, что они тоже тут. Стоят в стороне и улыбаются, а я пока не могу радоваться. Вот увижу Видича, тогда и можно распить кафу, попробовать ракию или просто наесться мясных блюд бабушки Анны.
— Всем спасибо, мужики! Вы тоже герои. Матчасть отработала здорово. А что с четвёртым дозаправщиком случилось? — спросил я у одного из сербских инженеров.
— Да там… в общем сам увидишь.
Не особо горю желанием влазить в дела сербов, но тут дело иное. Отказ на самолёте привёл к плачевным последствиям. Мы превысили время в зоне дозаправки, и это помогло американцам. Хотя, этот момент с появлением их истребителей ещё будет обсуждаться.
После пары фраз с остальными, я направился к своей группе. Наши МиГи уже начали закатывать в хранилище.
— Товарищ командир… — выпрямился Вдовин, когда я подошёл.
— Да будет тебе, Аркадич! Все молодцы. Выдержали, — поблагодарил я каждого.
Когда пожимал руку Василию, заметил, как она у него вздрагивает. Он сам буквально «дымился», настолько он был разгорячённый.
— Я бы лучше пару раз на такие расстояния слетал, чем дозаправку делал. В следующий раз без неё, хорошо? — предложил Долгов, но обещать я ему не стал.
Взглянул на часы. Как-то уж затянулось время ожидания прибытия Зорана Видича. Да и Казанова не видно. Но если к исчезновениям Виталика можно привыкнуть, то к отсутствию командира не получается. Взяв с собой мою группу, я направился к генералу.
Уже на подходе к нему заметил, насколько он напряжён. Рядом с ним постоянно кто-то крутился, а он только и успевал давать указания.
— Радонич, поздравляю. Таких операций ни наша страна, ни мир ещё не знали. Когда я находился на командном пункте и получал информацию… Ух, как видите, на нервной почве нога разболелась, — показал на палку генерал-полковник.
— Спасибо, товарищ генерал. А что с полковником Видичем? — уточнил я.
Слово взял Предраг, предварительно всех поблагодарив.
— Спецгруппа с территории Республики Сербской полетела на эвакуацию. Связи нет. Да и эти ребята всегда работают в режиме радиомолчания, — произнёс Тадич.
Генералу что-то сказали на ухо, и он приободрился.
— Похоже, в штабе группировки НАТО царит сейчас, мягко выражаясь, недоумение. По американскому телевидению ничего не говорят. А вот итальянцы молчать не стали.
Генерал рассказал, что база в Авиано ещё горит. Также Радич рассказал и про вторую атаку.
— Вы же стреляли одним залпом. Почему тогда через несколько минут на Авиано был ещё прилёт? Очевидцы говорят о звуках, сродни мотоциклам.
Не стал я объяснять генералу, что это были наши советские «Пчёлы». Время разговоров и обсуждения ещё не пришло. А вот момент встречи с Видичем приближался.
Рядом с аэродромом появился Ми-8. Да так внезапно, будто он сюда по земле ехал. Приняв во внимание этот факт, а также отсутствие опознавательных знаков, сделал вывод, что вновь будет встреча с бравым Саней Клюковкиным.
Вертолёт с ходу зашёл на рулёжку, зависнув над её поверхностью. Аккуратно лётчик снизился и коснулся бетонной поверхности. Минуту спустя вертолёт подъехал на стоянку. К нему уже спешил медицинский транспорт, но не так, как обычно.
Я направился к сдвижной двери. Двигатели вертолёта уже были выключены. Сейчас и Видич выйдет, но он не появлялся.
— Похоже, ногу сломал. Не торопится поздравления получать, — улыбнулся Тадич, стоящий рядом со мной.
Но плохое предчувствие меня не покидало. Особенно когда увидел пустые блоки НАР С-8 на балочных держателях.
На месте командира я заметил Сашу Клюковкина. Он не давал команд, а только медленно снимал с головы гарнитуру. В это время несущий винт постепенно останавливался.
Дверь открылась, но внутри грузовой кабины было темно. Увидеть, что-то сложно. Первым на бетон спрыгнул Виталик. Измазанный, потный и с суровым выражением лица. Большинство карманов разгрузки, где были снаряжённые магазины автомата, пусты.
Следом спрыгнул боец с автоматом за спиной. Он-то первым и принял из кабины носилки.
Видич был накрыт брезентом, а рядом с телом лежал окровавленный защитный шлем лётчика с разбитым светофильтром.
Вот так медленно и в полной тишине, тело командира вынесли из вертолёта. Слышно только дуновение ветра и звуки развевающегося на флагштоке знамени ВВС Сербии.
А где-то далеко в Белграде вновь слышна сирена…
Глава 17
204й авиационный полк, которым командовал Видич, уже терял людей на этой войне. И вот он ушёл сам. Как лётчик, не снимая ЗШ.
Тело переложили в медицинский автомобиль и увезли. А личный состав продолжил работу. Нелегко после такого вернуться на стоянку, в кабину самолёта или продолжать обеспечивать полёты на земле. Но идёт война, и иного пути нет.
Генерал Радич в одиночестве и прихрамывая, пошёл к служебной машине, выкуривая по пути одну сигарету за другой. Предраг расспросил у Казанова подробности их вылета.
— Не успели высадиться, как нас накрыли. Все кому не лень, бросились к Видичу. Но он уже был мёртв, — ответил Виталик.
— В воздухе расстреляли? — уточнил стоящий рядом Пётр Вдовин.
Виталик оценивающе посмотрел на Аркадьевича и перевёл взгляд на меня.
— Твой личный состав должен сейчас анализировать полёт. Почему они здесь? — спросил у меня Казанов.
Вернее, фраза звучала как «предъява». Будто со мной командир разговаривает. Кажется, что-то Виталик перепутал в наших с ним отношениях.
— Потому что я им сказал идти за мной. Что им делать или не делать, они знают лучше нас с тобой. Или ты их… стесняешься? — спросил я.
Виталик расстегнул разгрузку и подошёл ближе ко мне. Не хочет, чтобы его слова услышали остальные. Мои подчинённые отошли в сторону. Видимо, решили не нагнетать. Хотя, я их от себя не отталкиваю.
— Они преступники. Им грозил срок. Свою вину перед Родиной они ещё не искупили. Вообще, это большой вопрос, искупят ли они её или нет.
Ну что и следовало ожидать. Работа у Виталика подразумевает поступать так, чтобы была выполнена поставленная задача. Методы и средства в данном случае не существенны. Использовать осуждённых, пообещав амнистию вполне соответствует его моральным принципам.
Как и тот факт, что это обещание может быть ложью.
— А это ты будешь решать, искупили они вину или нет? Не забывай, мы здесь все наёмники. Только оплата у всех разная. Кому-то достаточно продолжать видеть советский флаг над Кремлём. Кто-то хочет свободы. А кому-то и денег. Никогда не поверю, что люди за твоей спиной здесь за Родину воюют, — кивнул я на больших парней с широкими плечами и подбородками.
Казанов улыбнулся и приказал всем уйти. Мои парни тоже ушли в сторону хранилища самолётов, оставив меня и Виталика на разговор.
С нами остался ещё и Предраг Тадич. Он присел на пол грузовой кабины Ми-8 в открытый дверной проём.
— Это большая потеря. Видич был настоящим командиром и офицером. Патриот! Таких не так уж и много в нашей армии.
Тадич объяснил, что слишком много генералов и политиков, которые «смотрят» на Запад. С некоторыми пытаются выйти на связь и склонить на свою сторону.
— И чем сложнее нам будет, тем больше и активнее будут вербовать руководящий состав. Но сегодняшняя атака должна… оу!
Сзади по плечу Тадича похлопал уже знакомый мне лётчик Саня Клюковкин. Сейчас он выглядит более серьёзно, чем в последнюю нашу встречу.