Вошла в тень и бессильно опустилась на камень. Воды у нее не было, еды тоже, а до ближайшей «земли обетованной» – хоть возвращайся на север, хоть сворачивай на запад – идти долго и тяжело. И, скорее всего, ей попросту не дойти.
«Тупик… Но с другой стороны…»
С другой стороны лежал интересный вопрос: откуда Лиза узнала про существование гельты и этой вот пещеры? Из последних сил она поднялась на ноги и пошла вглубь пещеры. Постояла, давая глазам привыкнуть к сумраку, и двинулась дальше. Ход уводил ее вглубь горы, вниз и словно бы по кругу. Вскоре стало совсем темно, но зато запахло водой, и где-то впереди возник слабый отблеск далекого света. Лиза пошла к нему и вскоре увидела, что свет льется из глубокой трещины в своде пещеры. Это был настоящий столб света, и он великолепно освещал обширную пещеру, на дне которой лежало темное, отсвечивающее серебром озеро.
Лиза спустилась к воде и, будь что будет, напилась прямо из озера. Вода оказалась холодной и вкусной. Лиза утолила жажду, вымыла лицо, наполнила свою безотказную бутылку и пошла дальше. Сердце звало ее куда-то вглубь пещеры, вокруг озера, в неприметную щель в каменной стене и по темному ходу к пятну серого света на другом конце тоннеля. Лиза шла. Прошла темный коридор, увидела слабое отражение света на камнях и пошла дальше. Еще один коридор, но уже светлый, ведущий к свету, и Лиза оказалась в просторной пещере, освещенной, как и первая, мощным столбом солнечного света, падавшим сквозь глубокую вертикальную шахту. Была ли эта шахта естественной или искусственной, но те, кто выбрал эту пещеру, знали свое дело. Лиза даже охнула в голос, когда поняла, что за блеск слепит ее глаза.
Вдоль стен пещеры вперемежку с огромными глиняными горшками и высокими корзинами, сплетенные из толстых прутьев, стояли и лежали статуи. Бронзовые и серебряные фигуры, золотые головы царей и героев, бронзовые плиты с барельефами. Но все это было неважно, как не принципиальны для Лизы оказались сейчас и книги яруба, лежавшие в плетеных корзинах, и невероятные драгоценности, которыми были полны глиняные горшки. Лиза шла мимо всех этих сокровищ, замечая их, но не придавая им особого значения. Ее вел зов судьбы, который звучал теперь «громко» и «разборчиво». Она прошла в глубину пещеры и остановилась перед высокой – в рост человека – серебряной статуей, изображавшей Первого царя народа яруба, того самого царя, которого Лиза видела на фотографии в книге «Были и небыли старой Африки». И так же, как на барельефе из Передней камеры некрополя Касоссу, царь протягивал правую руку вперед, словно указывал куда-то или на что-то. И с запястья этой руки на серебристо-серой цепочке свешивался сделанный из такого же матово-серого металла афаэр. Только вот этот был настоящим, а не отлитым вместе с фигурой царя.
Лиза осторожно сняла цепочку с руки Первого царя и положила афаэр на ладонь. В следующее мгновение от афаэра начало распространяться приятное тепло, быстро охватившее все ее тело. Потом на смену теплу пришла волна прохлады, и еще одна волна – легких покалываний, словно от слабого тока. А еще через несколько мгновений все эти ощущения исчезли, но зато пришло понимание, что афаэр снова обрел хозяина, и что хозяин этот – Лиза.
Эпилог
К Мосезе Лиза вышла только на пятый день. Устала, оголодала, да и одичала, если честно. Начала сама с собой разговаривать. Вслух. Но это, как говорится, еще не беда. Беда, что последние сутки уже еле ноги волокла. Кончился завод: укатали сивку крутые горки. Оказалось, она не двужильная, как некоторые думают, и не «из железа делана». Поэтому, добравшись до реки, Лиза решила сделать дневку. Не было у нее сил на новые подвиги, да и некуда стало спешить. Тюрдеев и компания вряд ли стали бы ждать так долго. По логике вещей, раз Лиза не пришла в первые несколько дней, значит, уже не придет. В лучшем случае оставили ей записку, да и то сомнительно, принимая во внимание, что нежданно-негаданно все они оказались на войне. Притом на нехорошей войне, если, конечно, случаются другие войны.
Лиза посидела немного, отдыхая, на берегу, но не слишком близко к воде, опасаясь крокодилов. Потом развела костер, вскипятила воду и, пока суд да дело, пошла искать подходящие деревья, чтобы соорудить плот. Из пещеры с сокровищами Кано Лиза вынесла не только афаэр, висевший теперь у нее на шее вместе с солдатским жетоном Елизаветы Браге, но и вполне приличный, хоть и покрывшийся от времени патиной бронзовый церемониальный топор с рукоятью из самшита. Было очевидно, что бронза не сталь, и рубить этим топором деревья будет трудно или даже очень трудно, но лучше такой топор, чем никакой. И это оказалось истинной правдой. Постройка плота заняла у Лизы гораздо больше времени, чем она планировала. Но человек предполагает, а располагает все-таки Господь Бог, и вместо одного дня Лиза провела на правом берегу Мосезе двое суток. Отдохнула, отъелась, истратив на газель – или кто она там была – свой последний патрон, построила плот, маленький, но устойчивый, и выстругала для него шест и нечто вроде весла. Опасение вызывали только самодельные веревки из волокон какого-то местного дерева, но тут не на кого было жаловаться. Сама виновата.
«Знай и люби свой край!» – И это была отнюдь не шутка. Разбиралась бы Лиза в местной флоре и фауне, не знала бы горя. Но не изучила – руки не дошли, – а теперь уже поздно локти кусать!
Впрочем, веревки выдержали, и крокодилы не напали. Так что, добравшись до левого берега, Лиза не стала высаживаться, а поплыла по течению, держась поближе к земле. И оно того стоило: река хоть и медленная, но сама несет. Меньше устаешь, дальше продвигаешься. Дорогу в добрых шестьдесят километров Лиза преодолела за один день. Отправившись в путь на рассвете, она достигла излучины реки за пару часов до заката.
«Всегда бы так…» – Она выбралась на берег, аккуратно сложила вещи под деревом с широкой, но какой-то плоской кроной, и пошла осматривать окрестности.
Под ногами глина, оттого и река шоколадно-коричневая. Редкие деревья, жидкий кустарник, тут и там пятна квелой травы. Следов вокруг много, но понять по ним характер происходивших в излучине Мосезе событий было сложно. С прошлого сезона дождей здесь не раз и не два вставали биваком. Одних кострищ Лиза насчитала полтора десятка. Впрочем, большинство было старыми, а вот одно – свежее, и огонь в этом круге камней зажигали много раз.
«Дней пять или шесть подряд…» – но могло быть и больше.
Африка не Сибирь. Это там, в тайге, Лиза могла сказать более или менее точно, когда жгли костер в последний раз и сколько дней – в пределах погрешности в день, максимум в два – разводили огонь в одном и том же месте. Тем не менее следы лагеря были очевидны, и обретались тут по всем признакам всего несколько человек. Однако ушли они уже дня четыре назад.
«Ушли…»
Лиза расширила район поисков и приблизительно через полчаса обнаружила в километре к югу остов сгоревшего «фоккера». Вокруг валялось довольно много стреляных гильз, но, вполне возможно, это кто-то упражнялся в стрельбе по неподвижной мишени. Во всяком случае, следов крови Лиза не нашла, и это обнадеживало.
«Ну, и куда же мне идти?» – Было очевидно, что сегодня она уже никуда не уйдет. Надо было устраивать лагерь, вскипятить воду, найти подходящее дерево для ночлега. И, разумеется, ей в очередной раз предстояло «лечь спать» на голодный желудок. Соорудить сеть или рыболовную снасть у нее так руки и не дошли. Гоняться же за рыбой в мутной воде – безнадежное занятие. Охотиться тоже было не на кого, да и нечем. Патроны в револьвере кончились, так что завтра с утра Лизе придется мастерить силки. Ей нужна еда, потому что предстоит еще искать на несчитаных квадратных километрах Заранга Тюрдеева и компанию. А для этого нужны силы. И это она еще не начала думать о Райте и экспедиции – что с ними? – и о тех, кто остался в плену на захваченном бельгийцами бриге…
Привычно поднялась на рассвете. Вернее, спустилась с дерева. Размяла затекшие плечи и ноги, и, оставив имущество лежать между корней дерева, пошла собирать топливо для костра, но не успела даже начать.
– Не так быстро!
«Что?!» – Лиза оглянулась и замерла в оцепенении, глядя в черный зрачок направленного на неё револьвера. Длинный ствол, барабан, рука, сжимающая рукоять.
«Да он что, спятил, что ли? Я ему кто, чтобы со мной так шутить?»
Но, похоже, Тюрдеев не шутил. Напротив, он был серьёзен и собран, и да, он знал, что случится потом. Выстрел, мгновенный ужас и тьма. Вот что увидела Лиза в его голубых глазах.
– Лёва, ты что? Это же я!
– Ты нашла сокровищницу?
– Я что?!
– Не изображай из себя дуру, Лиза! Тебе это не идёт. Так что, нашла? Была внутри? Там, в самом деле, так много золота?
– Золото! – кивнула Лиза, начиная понимать, что случилось с Тюрдеевым.
«Бедный малый! Это драконья болезнь!»
Но, как тут же выяснилось, она ошибалась. Золото тут было ни при чем.
– Золото? – усмехнулся лекарь. – Ты думаешь, мне нужны деньги? Ну, может быть, и нужны. В смысле не помешают. Впрочем, все это лишнее. Значит, ты была в сокровищнице, – он больше не спрашивал, он говорил об очевидном.
– Да, Лёва, я была в сокровищнице, и там, действительно, столько золота, что хватит на всех.
– Не сомневаюсь, – Тюрдеев следил за ней взглядом, и ствол в его руке ни разу не дрогнул. Внимательный взгляд, крепкая рука. Что ещё нужно, чтобы прижучить женщину?
«Ай да Тюрдеев, ай да сукин сын!»
– Чего ты хочешь? – спросила она устало. Неожиданности и сюрпризы начали ее уже утомлять.
– Отдай мне то, что взяла из сокровищницы, – потребовал Тюрдеев, – или я возьму его с твоего мертвого тела. Выбирай!
– Ты что несёшь? – возмутилась Лиза. – С какого это еще мертвого тела?
– Не тяни время, Лиза, не поможет. Отдай афаэр, и мы расстанемся.
«Значит, афаэр! А ты что подумала?»
– Лёва, я бы и отдала, только не знаю, что это такое. Хочешь, обыщи! У меня нет ничего, что не имело бы русского названия. Или франкского. Ещё можно по-немецки, но этой штуки, как ты её назвал? Афар, афер… Не помню… но её у меня нет!