На самом деле стоило ей подумать об этой странной штуковине, как тут же и обнаружилось, что афаэр неожиданным образом налился жаром, еще не обжигающим, но уже близко к этому, и заметно потяжелел. Лиза могла поклясться, что сейчас эта крошечная фиговинка весит никак не меньше полу-кило.
«Ну, ничего себе!»
По-видимому, она растерялась. То есть она совершенно определенно растерялась, и это, увы, было не скрыть. Эффект неожиданности, мать его, но с другой стороны, они ведь не в покер сели играть, чтобы все время держать лицо.
– Вот даже как! – нахмурился Тюрдеев. – Ты его чувствуешь. А я-то гадал, как же ты найдёшь сокровищницу? А ты по пеленгу шла, только и всего! Хитро! Постой, постой! Так ты что, за ним и пришла? Ты оттуда? Ты яруба?
– Час от часу не легче! – попробовала отбрехаться Лиза. – О чем ты, Тюрдеев? Что за бред?!
– А знаешь что, Лиза, – неожиданно улыбнулся лекарь, – давай поговорим! Знаешь, как в плохих романах, злодей в конце изливает душу, и пока он рассказывает про все свои ужасные преступления, главный герой успевает придумать, как ему выкрутиться. И выкручивается, разумеется. В романах. В жизни не так. Мы с тобой тут одни, револьвер свой достать и взвести не успеешь. И убежать не сможешь. Я со ста шагов в десятку попадаю в девяти случаях из десяти. Так что и не пытайся! А афаэр я, так или иначе, получу. Сама отдашь, или все-таки с мертвого тела сниму, но ключик мой.
– Ключик? – переспросила Лиза. – Какой ключик?
– Лиза, неужто ты «Пиноккио» не читала? Там все хотели заполучить золотой ключик, а здесь все хотят найти афаэр.
«Ключик… ключ?»
Странным образом афаэр откликнулся на слово «ключ». Ну, по-другому и не скажешь. От отяжелевшего и нагревшегося афаэра по всему телу Лизы распространилась волна вибраций. Не сказать, чтобы это было приятно, но, в сущности, вполне терпимо.
– Лёва, – Лиза решила, что кем бы она теперь ни была, кем бы ни стала, вселившись в тело Елизаветы Браге, она прежде всего женщина, а женские приемы достижения желаемого одни из самых эффективных на свете.
– Лёва, а ты меня ни с кем не перепутал?
– Нет, Лиза, не перепутал. Впрочем, тебя наверняка зовут как-нибудь иначе. В старых книгах яруба попадаются весьма замысловатые имена. Кайанн или Кеан, как тебе? Или вот ещё Шу. Давай я буду называть тебя Шу!
– У тебя совсем крыша поехала?
– Что ж, возможно. Может быть. Почему бы и нет? Поехала или нет, но вы все исходите из неверных посылок. Вы думаете, что все игроки равны, но это не так. Нольф и Спенсер – два дурня, сумевших кое-что узнать, но так ничего и не понявших в истории яруба.
– А ты, значит, разобрался, – «недоверчиво» покачала головой Лиза.
– Я? Нет, конечно! – «отмахнулся» Тюрдеев. – Но вот полковник Штоберль – тот смог.
– Господи, Лева, так это ты засланнец полковника?! – Казалось, удивить Лизу еще больше просто невозможно. Но так только казалось.
– Не вижу смысла скрывать, – вполне спокойно признал Тюрдеев.
«Вот же сука!»
– И ты послал этого обормота стрелять в меня из пулемета?! – Вот что взбесило Лизу больше всего.
– Я ошибался, признаю. Тебя нельзя было убивать. Но все мы люди. Никто не застрахован от ошибок.
– Лёва, а как же тогда твоя песнь любви? Ты же мне как раз после той ночи в любви признался!
– Человек слаб, а я всего лишь человек, – пожал широкими плечами лекарь. – Но ты оказалась права: теперь я вижу, ты не она. Ты тварь, пришедшая из-за края ночи! Каков твой истинный облик, Шу? Ты высока? У тебя чёрная кожа? Тебя послали, чтобы забрать афаэр, не так ли?
– Кто послал?
– Ну, уж не знаю, кто там у вас направляет посланцев, – усмехнулся Тюрдеев. – Или вы разведчики? Не суть важно. Из-за «края ночи» приходят странные создания: иногда чудовища, а иногда ангелы. Но чаще все-таки обыкновенные люди.
– Постой, Тюрдеев! – остановила его Лиза, решившая «в свете открывшихся обстоятельств» потянуть время. А вдруг афаэр не просто так отяжелел и источает жар, то и дело порождая волны вибраций, проходящих через все ее тело? Вдруг это что-нибудь значит? А ещё лучше будет, если это что-нибудь полезное.
– Постой, Тюрдеев, ты же говорил, что знаешь всего три случая!
– Полагаешь, я должен был выложить перед тобой все карты?
– Вот же ты двуличная сука, Лёлик! Вот же ты пидор итальянский!
– Все сказала?
– И не надейся!
– Да я и не обнадеживаюсь, собственно. Я, госпожа разведчица, своё горе выплакал, когда вы ещё в коме лежали. Была, разумеется, слабая надежда, что примерещилось. Все мы люди, и у всех свои слабости. Но я следил за тобой, Шу, следил, и давно, ещё полгода назад, понял – ты не Лиза. И совсем не потому, что ты многое «забыла», а потому, что за то время, пока ты пребывала в коме, с тобой случились замечательные изменения. Характер, вкусы, манера поведения, обороты речи… Всего так сразу и не упомню. Но вот какое дело, ты не Лиза. Другие этого не замечают, потому что им и в голову такой бред не придёт. Но тот, кто знает, что подмена возможна, своего не упустит.
– Значит, все эти твои намеки, печаль в глазах и зуд в чреслах – всего лишь представление? Балаган для одного зрителя?
– Ну, не скажи! Откровенную ложь не так уж сложно распознать. А вот ложь, вплетенную в полотно правды, определить крайне трудно, особенно если не ждёшь. Печаль, страсть и нежность – вполне натуральные. Ты ведь и в самом деле как бы она. Иногда так похожа, что хочется все бросить, забыть и жить с тобой как ни в чем, ни бывало.
– Так и жил бы! – в сердцах воскликнула Лиза. – Я в тебя, гад ты такой, уже и влюбиться успела. Думала, съедемся, а ты, оказывается, вот чем занимаешься! Ну, и сколько же случаев «переселения» ты нашёл в архиве Морамарко? Пять? Десять?
– Сто семь.
– Сколько? – не поверила своим ушам Лиза.
– Сто семь случаев и ещё четыре я раскопал сам, итого сто одиннадцать. Однако этого мало. Я никак не мог увидеть картину в целом. Кто, как, зачем? И тогда я пошёл к полковнику. Но его, как выяснилось, «оборотни» не интересуют. С той стороны, оказывается, люди приходят и во плоти. Иногда даже большими группами. Как яруба или как баски. Или вот ещё малый народ в Эфиопии.
– И давно ты этим занимаешься?
– Давно. Ещё до нашего первого знакомства начал.
– То есть вы с полковником работаете на пару, я правильно поняла? Компаньоны?
– И опять ты права, Шу!
– Далась тебе эта Шу!
– Предложи другое имя, я не возражаю!
Лиза хотела сказать, что она по-любому Лиза, но неожиданно поняла, что времени у неё осталось на один вопрос. Вот вроде бы ничего не изменилось, и разговор «в самом разгаре», но интуиция подсказывает – пустые надежды: Тюрдеев уже все для себя решил и сейчас выстрелит.
– Не сходится! – покачала она головой. – Афаэр один, а вас двое, как будете делить?
А мысль, овладевшая Лизой, была совсем иной. Ей не было дела до того, как собираются делить афаэр полковник и лекарь. И что это такое, этот афаэр, и, какого лешего он им всем сдался? Все это ей стало вдруг не интересно. Все сознание Лизы заполнило одно всепоглощающее желание – «бежать!» Куда угодно, но только бежать!
– Полковнику, как ни странно, афаэр не нужен. Он всего лишь хочет собрать великую коллекцию и изучить книги яруба… Впрочем, неважно, – усмехнулся Тюрдеев и в то же мгновение нажал на спусковой крючок.
Тюрдеев выстрелил, и время остановилось. Вспышка пламени, гром выстрела, и пуля медленно-медленно, как корабль из доков, выплывает из черного ствола.
«Что за хрень?!»
Но афаэр раскалился и начал жечь кожу, а вибрации, распространявшиеся от него, превратились в музыку. Странный мотив. Простой, но чуждый. Внушающий ужас, заставляющий трепетать. А пуля все ползет и ползет, продавливаясь сквозь разом сгустившийся воздух. И, как ни странно, она не приближается к Лизе, а наоборот удаляется от неё, потому что расстояние между Лизой и Тюрдеевым стремительно увеличивалось. Лиза словно бы улетала от пули Тюрдеева и от него самого. Миг – и лекарь превратился в крошечного человечка на другом конце мира, ещё один – и все исчезло, растворившись в густой зелени. А в следующую секунду кто-то толкнул её в плечо…
Лиза оглянулась. На неё зло смотрел какой-то красномордый дядька в странных – в смысле непривычных – черных очках.
– Ну, что смотришь, коза! С дороги убралась! Быстро!
Сказать по правде, Лиза опешила, слишком неожиданным и резким оказался переход из одного состояния в другое. Но нынешняя Лиза была не то, что давешняя. Авиатор, истребитель, боец, она охватила мгновенным взглядом всю «мизансцену», услышала её, прочувствовала на вкус и на запах, оценила ситуацию в первом приближении и начала действовать ещё до того, как осознала все эти привходящие обстоятельства.
– Ещё раз назовёшь козой, – сказала она мужчине в непривычного покроя костюме и в белой рубашке с галстуком, – яйца с корнем вырву! Мешаю пройти, не инвалид – обойдёшь!
Сейчас она уже знала, что стоит на большой шумной улице у самого обреза тротуара, а мужчина, стало быть, только что выбрался из низкой самодвижущейся повозки, но пройти прямо не смог, впечатавшись с ходу лицом в Лизино плечо. Вот отчего, по первому впечатлению, очки сидели на нем как-то криво. И все это вместе: съехавшие набок очки, краснота словно бы ошпаренной кипятком кожи и узнаваемый с первого взгляда оскал – придавали его лицу выражение злого раздражения. И да, он говорил по-русски, причем не на том русском, что в Себерии, а на том, на котором говорят в СССР.
– Ну, что смотришь, коза! С дороги убралась! Быстро! – сказал, точно выплюнул, мужчина.
– Ещё раз назовёшь козой, – так же зло ответила Лиза, – яйца с корнем вырву! Мешаю пройти, не инвалид – обойдёшь!
– Ну, ты ж и язва! – неожиданно улыбнулся незнакомец. – За козу прости! Погорячился.
Он отошёл на шаг назад, упершись спиной в свою машину. Это явно был не локомобиль, это было нечто весьма привлекательное на вид, приводившееся в движение двигателем внутреннего сгорания. Кажется, франки называют такое автомобилями. Да, точно! В СССР они называются точно так же.