Флотский юмор — отдельный вид искусства. Не до смеха мне было в момент посадки на палубу с одним двигателем. Так что ничего я не ответил вице-адмиралу.
— Ладно. Рад, что вам не пришлось катапультироваться. Но времени почивать на лаврах у нас нет. Залив Сидра продолжает пылать.
— Вас уже поставили в известность, что нам необходимо ваше участие в сегодняшней… ночной смене? — спросил у меня Граблин, намекая на то самое «дежурство по ПВО».
Не шутил Бурченко. Осталось выяснить, для чего это нужно. Дмитрий Александрович выглядел свежее, чем вчера вечером. По крайней мере, руки не тряслись.
— Да. Ритуал заступления только осталось пройти, — ответил я.
— Не стоит. Вы не военнослужащий. Вам оружие никто не доверит… — начал говорить Дмитрий Александрович, но Седов прокашлялся, перебив его.
— Это был сарказм с его стороны. Ближе к делу, полковник Граблин.
Дмитрий Александрович поведал, что сегодня ожидается ещё один массированный налёт со стороны американцев. Цель — вывод из строя всей системы ПВО Ливии. Сил будет задействовано гораздо больше.
— Американцы не смогли достичь главной цели. Теперь работать будут с двух авианосцев и под большим прикрытием истребителей, — сказал Граблин.
Намёк командования становится понятен.
— Вы хотите, чтобы моя группа всю ночь просидела в готовности к вылету на перехват самолётов?
— Не только. Возможно, что сегодня будет и работа ракетами «Томагавк». Эсминцы, оснащённые ими, находятся вблизи Ливии, — ответил мне командир нашего авианосца.
Перехват крылатых ракет — дело непростое. Если ещё и ночью, то совсем сложное. Мой опыт в этом деле ограничивается перехватом воздушных мишеней. Да и у лётчиков авиагруппы нет достаточных навыков.
С другой стороны, при правильном планировании и определении момента запуска, шансы на перехват есть.
— А выдавить их отсюда никак нельзя? — спросил я.
— Не представляется возможным. С виду они ничего не нарушают. Акватория залива Сидра не признана территориальными водами Джамахирии. Вот они и дразнят Ливию и нас. Подойдут американцы близко к параллели 32°30' и назад, как и вся авиация. Ну, а флот Ливии слишком мал.
— А с нашей стороны мы признаём суверенитет над этими водами Ливии? — спросил я.
Бурченко прокашлялся, давая понять, что не стоит данный вопрос обсуждать здесь. Извечный принцип про «нашего и не нашего мерзавца» работает.
Седов снял очки и подошёл ко мне ближе.
— На ваших самолётах лучше прицелы и оборудование РЭБ. Тем более, вы уже показали преимущество нашей техники над американской. Пустят «Томагавки», значит, будем перехватывать, — сказал вице-адмирал.
— Не в самолёте дело, а в лётчике. В авиагруппе подготовленный личный состав, который уже приобрел опыт. У моей группы в строю только один МиГ-29К с новой авионикой. Второй борт неисправен. На опытном Су-27К фирмы Сухого начинка новая, но не передовая. Наши прицелы погоды не сыграют. Если будет запуск 5–6 ракет, то шансы есть. А если их будет 60? — ответил я.
— Тогда предложите альтернативу, — сложил руки на груди вице-адмирал.
И опять все смотрят на меня. Думают, что я знаю другой путь решения задачи.
Я посмотрел на карту, чтобы определить на каком этапе полёта мы можем перехватить самолёты и ракеты.
— За 150–250 километров до цели, «Томагавк» входит в район коррекции. Это слишком близко. Тем более, мы же не знаем цель? — уточнил я и Седов кивнул.
Реальная возможность перехватить есть только на начальном этапе. Первые версии «Томагавков» летели со скоростью 600–700 км/ч. Дальность пуска вполне могла достигать 500 километров и более.
— Нужно визуальное наблюдение за эсминцами и авианосцами. У нас есть корабли, которые этим занимаются круглые сутки, верно?
— Конечно, — ответил мне Граблин.
— При любом пуске ракет с эсминца или взлёте самолёта с палубы авианосца, необходимо немедленно сообщить на «Леонид Брежнев». Первая пара лётчиков уже должна быть в кабинах. Запуск, взлёт — всё по стандарту. А далее мы уходим на предельно-малую высоту и осуществляем перехват ударных самолётов и ракет. Как показала практика, основной удар ракетами наносят самолёты «Интрудер» и «Корсар».
— И сколько же будет длиться операция американцев? Навскидку? — спросил Седов.
Вот же вице-адмирал спросил! Будто я знаю!
— Предположу, что всю ночь, а то и до включения локаторов. То есть, до Судного дня. Либо пока что-то новое не придумают, — уточнил я.
— Что-то ещё? — задал вопрос Седов.
— В готовности должно быть ещё звено Су-27К. Для прикрытия от «Хорнетов».
— Почему именно они? — спросил командир корабля.
— Топлива больше. Дольше провисят в воздухе. Самолёты Сухого сегодня работают именно по системе «Отошёл!».
Бурченко улыбку не сдержал. Даже Граблин повеселел слегка, услышав известную фразу лётчиков ПВО.
— Мне нравится, что у вас хороший настрой. У вас больше нет предложений?
— Есть. Ливийская сторона знает о налёте? — спросил я.
— Наверняка. Наши представители рядом с военным руководством страны и передают всю информацию. Что-то они принимают во внимание, а что-то пропускают мимо ушей, — ответил Бурченко.
— Надеюсь, Андрей Викторович, Каддафи и его генералы понимают, что все «Томагавки», «Хармы» и «Гарпуны» американцев мы перехватить не сможем. Это невозможно и не в наших силах, — подметил Седов и Бурченко согласился с ним.
Осталось мне сказать ещё об одной детали.
— Я не сказал вам, что есть проблема. Без Як-44 полностью контролировать пространство не получится. Это грозит нам неудачей.
Всем было известно, что экипаж на самолёт обнаружения и наведения только один. А чтобы обеспечить постоянный мониторинг, нужно минимум два.
— Второй самолёт есть, а экипажа нет.
Седов посмотрел на Бурченко, и тот, улыбаясь, только развёл руками. Конечно, найти выход из положения можно, но только он влёк за собой нарушение множества документов.
— Ответственность за формирование второго экипажа беру на себя, — сказал вице-адмирал.
Вот это настоящий командующий! Осталось только уговорить Белевского и Тутонина сесть в Як-44. Помниться, допуска у них были. Операторов можно будет разделить по два на экипаж.
— Родин, главное — аккуратно и в рамках международного права. По возможности, — предупредил меня Седов.
Попробуй тут соблюдать все правила.
Закончив с обсуждением, мы вышли с Бурченко из кабинета. Я собирался с ним поговорить о нашем «везении» на стычки с американцами, но Андрей Викторович опередил меня.
— Вас, Родин, как я посмотрю, интересует нечто другое. Я прав?
— Вы проницательны, товарищ Бурченко.
— Профессиональное. Пройдём в более тихое место.
Тихим местом оказалась палуба корабля. Ветер сегодня был совсем не штилевой. Корабль заметно покачивался на волнах, а флаг советского ВМФ практически не развевался на ветру.
— Вас не смущает, что здесь есть охрана? Наш разговор может быть услышан, — спросил я, кивнув на морских пехотинцев, стоящих на постах.
— Сейчас будет смена. Им уже всё равно, что происходит. Если бы диверсанты собирались атаковать, они бы делали это именно под конец смены. И рано утром.
— Логично. Только какова теперь цель нашего пребывания здесь? Мы кто? Испытатели или военные? — спросил я, остановившись рядом со смотровыми окнами рубки руководителя визуальной посадки.
— Странно слышать такой вопрос от вас, — посмеялся Бурченко, проведя рукой по окну, смахнув с него капли воды.
— Ничего странного. Испытания закончились. Вот прям все испытания закончились! Связи у меня с моим начальством нет, чтобы расширить план.
— Значит, вы всё ещё в моём подчинении. Что вас не устраивает?
О, да! Делает вид, будто не вкуривает.
— Мне начать загибать пальцы? С первого вылета за нами следует чья-то тень. Американцы будто знают, когда мы поднимаемся в воздух. И это я не об авиагруппе. Именно мы. В чём дело?
Осталось Андрею Викторовичу только сказать коронную фразу всех чекистов в таких случаях.
— Не понимаю, о чём вы говорите.
— Предсказуемо отвечаете. Давайте не будем выставлять все эти события, как случайность. Случаев достаточно, чтобы признать происходящее закономерностью.
Бурченко глубоко вздохнул и повернулся в сторону вышедшего из-за облаков солнца.
— Думаю, вы уже догадались, что вам противостоит группа со схожими задачами. «Куб» на американский лад.
Не открыл Америку. Пару дней назад мы уже определили наличие в составе авиационного крыла одного из авианосцев специалистов, подобных нам.
— Радует, что вы обо мне и моих товарищах хорошего мнения, — ответил я.
— Теперь серьёзно, Сергей. Эта группа — очень опасный противник. ПВО Ливии нашими специалистами, работающими на берегу, надёжно организованно. Нет оснований полагать, что у авиации США будет шанс нанести стратегическое поражение Каддафи. К тому же, в день очередного вашего подвига с посадкой на одном двигателе американцы потеряли несколько самолётов.
— Сработали С-200?
— Да, «Вега» в тот день была на высоте. Ближе чем на 80 километров подлететь у американцев не вышло.
Последующий рассказ Бурченко указывал на то, что и вернуться у американцев не получилось.
— Было всего два залпа со стороны «Веги». Первый уничтожил одну цель на удалении 105 километров. Цель была групповая, но нашли обломки только одного борта. Затем ливийцы отработали и по вертолётам, которые атаковали корабли.
— Вы хотели сказать, занимались эвакуацией лётчика?
— Если так, то ему жутко повезло. Один из вертолётов был уничтожен при попытке обеспечить прикрытие. И это ещё не всё. Как раз вечером, во время вашего полёта был второй эпизод. Вроде бы лётчики погибли.
После такого вряд ли звёздно-полосатое руководство отступит. Рэйган, насколько я помню, даже с обращением к нации выступал в ночь нанесения массированного удара по Ливии. И он ещё впереди.
— Стало быть, нас приняли за ливийцев? — уточнил я.