Выбор интересный! Киль не самых больших самолётов украсили эмблемой белых медведей. К чему, я пока не знаю. Может уже готовят МиГ-29К к службе на Севере.
— Ждёте командира? — обратился ко мне один из техников, закрепляющий водило на передней стойке МиГ-29.
— Да. Это первый у него вылет?
— Да куда там! Второй за сегодня. И вчера два. И позавчера. Рвётся в бой! — сказал мне техник, перекрикивая шум двигателей Су-27К.
Да уж! Такими темпами Вольфрамович себя в могилу загонит. Точнее, на внеочередную ВЛК.
Двигатели самолётов выключились. Фонари кабин открылись. Ребров, ещё даже не спустившись вниз, уже что-то пояснял.
— Я вот так и сделал. Комплекс не работал, — говорил он представителю конструкторского бюро свои впечатления от новой аппаратуры РЭБ.
— Вы не поняли. Тумблер имеет три позиции и сложную систему настройки. В случае, если в режиме подавления не работает, надо сделать вот так. А затем и так. Видите! Лампа о готовности к запуску режима горит, — показывал инженер.
— Вижу. У меня задница горит оттого, что эта штука работает через раз. Мы так войну не выиграем, — махнул рукой Ребров и стал выбираться из кабины.
Расписавшись в журнале и ещё переговорив с инженерами КБ, он поблагодарил всех и подошёл ко мне.
— Сигарета есть, Родин? — спросил Вольфрамович.
Мы отошли с ним подальше от самолёта. Я достал стандартную «дежурную» пачку, которую привык таскать с собой ещё с прошлой жизни, и «угостил» Реброва.
— Опять дежурная?
— Знаете же, что курить — здоровью вредить.
— Нервы дороже. Дважды сегодня летал. Ни черта там нету. Американцы только сопровождают нас. Я… ко мне, молодой человек, — подозвал он одного из техников.
Тот стоя рядом с соседним самолётом начал закуривать. Перед этим он подсоединил заправочный шланг к горловине.
Вроде бы командир корабля курить не запрещал на палубе, но вот рядом с самолётом — это залёт!
Парень чуть не проглотил папиросу.
— По сторонам не смотришь. Огоньку дай. Как фамилия? — спросил Ребров, взяв спички у техника.
— Пароськин, — выпрямился в струнку парень.
— Если через две минуты здесь не будет лётчика-испытателя Олега Печки, ты у меня в Севастополь брассом поплывёшь.
— Есть две минуты! — и убежал.
— Успеет?
— Не-а. Я ж ему не сказал, где искать. Пускай дыхалку развивает. К делу, Родин. Наши «коллеги», видимо, тоже присматриваются пока. Ходят рядом с параллелью 32°30'. Нам ручками машут!
— Думаете, передумали атаковать?
— Не-а. У них теперь это дело принципа. Чую, что если уйдём отсюда, они Каддафи забросают бомбами.
Только Вольфрамович договорил, как рядом с нами материализовался Печка. Запыхавшийся техник, приложив руку к головному убору, докладывал о выполнении поставленной задачи.
— Ещё раз увижу, точно поплывёшь, — пригрозил Ребров, и техник пошёл работать дальше.
— Звали?
— Олег, что у нас за проблемы с этим вашим комплексом? «Ай-Петри», блин! — спросил Вольфрамович, показывая на подвешенный контейнер на Су-27К под фюзеляжем.
— «Карпаты», Вольфрамыч, — поправил Печка Реброва. — Мы же вам их уже, как две недели поставили. Народ так и не научился с ними работать? — поинтересовался Олег.
— Научился. Только вот панель эта ваша не для людей делалась. Работает через раз. Переключается только с матюками.
— Нежнее надо, Гелий Вольфрамович, — иронизировал я, и Олег тоже не смог скрыть улыбку.
— Не задница официантки, чтоб с ней нежнее. Что-то делать надо, Олег. Либо другие варианты давай.
Печка кивнул и позвал меня за собой. Ребров же так и остался с незажжённой сигаретой.
Мы спустились в ангар, где рядом с опытным Су-27К собралась толпа инженеров. Одни копались в локаторе, другие сидели рядом с передней стойкой и что-то обсуждали. А ещё одна группа колдовала над каким-то блоком аппаратуры. Это была часть контейнера комплекса РЭБ «Карпаты».
Олег мне рассказывал, что его разрабатывали для постановки помех в качестве прикрытия групп самолётов.
— У нас всего четыре комплекта, Олег. И у каждого проблемы с переключением и включением режимов, — сказал ему старший группы.
— Мы же исправляли эту проблему? — возмутился Печка.
— Это всё опытные образцы. Они долго не проживут.
Олег недовольно фыркнул.
— Все испытания в трубу, — махнул он рукой.
— Ну почему же! У вас тоже будет шанс испытать их в боевых условиях. Поставьте их на дежурные Су-27К, — предложил я.
А у самого уже родилась идея, как нам бороться с «ХокАй» американцев. Тут же я нашептал её Печке, но ответ получил не сразу.
Олег возмущался, но предложение принял. Мы быстро переместились в кабинет подготовки. Ребров уже дремал в кресле, так что пришлось его будить. Времени на отработку тактического приёма не было.
— Родин, пять минут не потерпит? Мне жена снилась, — расстроено сказал Ребров.
Сомневаюсь. Однозначно, какая-нибудь официантка.
— Я расскажу, а вы уже сами там решите — действовать так или нет.
Взял макеты самолётов и начал показывать суть тактического приёма. Замысел простой, но требовал безотказной работы техники.
— Связка «манёвренность — РЭБ», — начал я, но Вольфрамович замахал руками.
— Не произноси мне эти три буквы. Ну через раз работает!
— Мы вам кое-что другое дадим, — улыбнулся Олег.
— Что? Ядерную ракету? И весь мир в труху! Прекрасно и ужасно, одновременно. Зато никаких проблем не будет.
— Пессимистично, — заметил я.
— Сергей, рассказывай. А то не отстанешь, — сдался Ребров.
— На данном театре военных действий будут работать максимум три «ХокАй». Каждый, предполагаем, прикрывает пара Ф/А-18 или Ф-14. На каждый отводим звено Су-27К или МиГ-29К. В каждом звене устанавливаем на один из бортов комплекс. 27ому ставим тот, что есть у КБ Сухого.
— «Арарат», что ли? — спросил Вольфрамович.
— «Карпаты», — хором ответили мы.
— Помню, что-то с коньяком связано. Дальше.
— Одна группа отвлекает. Причём делает это под прикрытием помех. Ударная группа выходит на дистанцию пуска ракет. Дальность обнаружения у «ХокАй» не более 200 километров будет в таких условиях. Мы в любом случае ставим его в положение, когда придётся менять зону барражирования. А это ведёт к задержке в принятии решений операторами.
— А с чего ты решил, что американцы не поднимут резерв? — поинтересовался уже Олег.
Всё же ему объяснил в ангаре! Но он больше возмущался из-за «Карпат».
— Обнаружат ударную группу на расстоянии в лучшем случае 200–220 километров. Берём с запасом. Время выхода на дальность пуска ракет — не более 5 минут. Время запуска, выруливания и взлёта резерва американцев с корабля — 6 минут. А им ещё долететь надо.
Вольфрамович почесал затылок. Потянулся и встал на ноги.
— Только если наше движение в их сторону не заметят раньше, — покачал головой Олег.
— Сбор группы после прохода ведущего над палубой. Сомкнутый боевой порядок и на экране получаем одну метку. Плюс прикрытие помехами, — внёс я предложение по данному вопросу.
Вольфрамович закивал головой. Глаза теперь были полны энтузиазма.
— Вот если бы потренироваться ещё, — хлопнул в ладоши Ребров.
— Не против, — ответил я.
Граблин дал добро на выполнение такого вылета. Инженерно-технический состав в очень быстром темпе подготовил один из Су-27К. Ребров сам решил возглавить нашу группу. В пару себе он взял Ветрова. Но тут возникли проблемы.
У самого выхода на палубу нас окликнул один из оперуполномоченных, который допрашивал Павла несколько дней назад.
— Куда-то собрались, товарищ Ветров?
За весь поход второй раз встречаю представителя особого отдела. Рыжий, низкого роста, с огромным прыщём на подбородке. Одет он был в тропическую морскую форму, сливаясь с офицерами корабля.
— У меня вылет…
— Вы были отстранены. Не слышал, чтобы начальство поменяло своё решение, — надменно посмотрел он на Павла, а потом повернулся ко мне. — И ваш покровитель здесь! Сергей Сергеевич, как вы это объясните?
— Очень просто — служебная необходимость. На каком основании был отстранён от полётов Ветров? — спросил я.
— По нему проводится разбирательство. Этого недостаточно?
— Пожалуй, нет. Если хотите, давайте спросим об этом его командира. Вот и он, кстати! — обратил я внимание особиста.
К нам подошёл Гелий Вольфрамович, который был готов нас подтолкнуть к выходу.
— Товарищ полковник, вы игнорируете наши указания? — спросил у него оперуполномоченный.
— Все на палубу. Я через минуту буду, — отправил Ребров меня и Ветрова вперёд.
Павел заспешил быстрее, а я немного замешкался, поправляя спасательный пояс на ходу.
— Как это понимать?
— У меня боевая задача, которую я должен выполнить. И если мне нужны все лётчики, то никто не запретит привлекать Ветрова к полётам. Своё командование я уже убедил, — сказал Ребров.
— Мы с вами не на фронте Великой Отечественной. Вам ничего не спишется, — услышал я ответ особиста.
— Напугали ежа голой жопой! — отмахнулся Вольфрамович.
Дальнейший разговор мне уже было не услышать.
На палубе быстро произвели запуск. Стартовые позиции заняли и ждали команды на взлёт от руководителя полётами.
— Саламандра, 321й парой готовы к взлёту, — запросил я.
В задней кабине у меня Морозов. Ведомым — Белевский и Тутонин.
— По команде, 321. Ждём доклада Тарелочки, — ответил руководитель полётами.
На стоянке уже запустилось звено, которое будет атаковать нас. Ребров с Ветровым — в паре представляют отвлекающую группу. Инженеры толпятся рядом с самолётами, ожидая доклада о готовности вырулить. Выпускающий техник стоит по правую руку от меня в застёгнутом шлемофоне и ждёт команды на взлёт.
— Серый, 99я посадка будет? — спросил Морозов по внутренней связи.
— Будет. Удачную серию без последствий прерывать не хочу, — посмеялся я.
Минуту спустя, экипаж Як-44 доложил, что готов взлетать.