— Ладно. Но ты поддашься нам хоть в одной атаке, — посмеялся Володя и пожал мне руку.
— Это будет сложно.
Самолёты были готовы к вылету. Взлётную палубу начали освобождать, зазывая людей в надстройку корабля. Як-141 убрали на площадку, чтобы они не мешали моему взлёту.
Русов занял место в задней кабине. Для него нашли костюм ВМСК, а также лётные ботинки. Надо было видеть его довольный вид, когда он сел на место Байрамова!
Я начал запускаться. При этом старался отвечать на вопросы Григория Михайловича, который заинтересовался приборным оборудованием кабины.
— Всё мигает. Стрелки ходят плавно. Не как раньше, — сказал он мне по внутренней связи.
— Имели опыт лётной работы? — спросил я, притягивая маску.
— Давно было дело. К вылету готов, — громко объявил Русов.
Як-141 тоже начал запускаться. Первым на палубу для взлёта вырулил я с Русовым. Самолёт упёрся основными колёсами в задерживающие устройства. Пора прогревать двигатели.
— А так должен ходить ходуном современный истребитель? — спросил Русов.
МиГ гудел, вибрировал и начинал готовиться к взлёту, словно боксёр к схватке. Для меня это привычно, а вот Григорий Михайлович никогда не был в такой обстановке.
— Большая мощность. Главное, как с этими нагрузками справляется планер. Раньше тоже так было, верно?
— Подтвердил, — ответил Русов.
Двигатели прогрелись. Ещё раз проверил параметры и приготовился к взлёту. Подсказал Русову, чтобы тот притянул посильнее ремни.
— Саламандра, 088й, форсажи включены, к взлёту готов, — запросил я, как только перевёл рычаги управления двигателями в положение форсированного режима.
Табло включения форсажа отработали. Самолёт слегка присел на носовую стойку. Осталось только дождаться команды руководителя полётами.
— Есть форсаж! Взлёт разрешил, — дал команду РП.
Удерживающие самолёт «лопухи» убрались, и МиГ-29 рванул вперёд. Забежал на трамплин, отрыв и начинаю чувствовать поиск «опоры». Пара мгновений и самолёт начинает набирать высоту.
— Убираем шасси. Вот и ваш первый взлёт с авианесущего крейсера. Поздравляю, Григорий Михайлович, — сказал я Русову.
— Думал, меня в жизни уже ничего не сможет удивить.
— Набираем высоту и выходим в район работы.
После того как мы заняли зону, я стал выполнять плавные виражи с небольшим креном. При этом я постоянно интересовался состоянием «второго члена экипажа». Григорий Михайлович отвечал бодро и просил за него не беспокоиться. Мол, он перегрузки переносит хорошо. Правда, его уверенность может скоро сойти на нет.
— 112й, 5000 занял. К работе готов, — услышал я доклад условного противника.
— А вот эта точка и есть наш противник в бою, верно? — спросил Русов.
— Конечно. На индикаторе, справа от вас, выводится информация от бортовой РЛС. Так что можете мне давать целеуказание.
— Думаю, вы и без меня справитесь. А на борту Як-141 есть такие индикаторы?
— Пока только информация с РЛС выводится на отдельный экран. Но фирма Яковлева готова поставить у себя на самолёте индикаторы, подобные нашим.
Офицер боевого управления на корабле вывел меня на встречный курс со 112 м и продолжил наводить Як-141.
— До цели 10.
Проще было бы самому справиться с воздушным боем и не брать в кабину Русова. Но нужно убедить его оказать влияние на военное руководство в деле развития наших самолётов. Иначе Чубов и старый генерал армии, похоронят наши разработки на стадии испытаний.
— Внимание, удаление 4! — скомандовал ОБУшник.
Спикировал вниз. Ввод получился не такой резкий, какой обычно, я делаю в воздушных боях. Иначе Григория Михайловича размажет по кабине. Смотрю в стекло заднего вида.
Вижу, как оппонент выполняет переворот и устремляется за мной. Но так медленно! Ручку управления отклоняю влево, уходя с линии атаки.
— Он провалился, — подсказывает мне Русов.
А политический деятель начал чувствовать азарт! Раз такие манёвры он переносит хорошо, стоит усложнить обстановку.
— Срыв захвата, — говорит в эфир мой оппонент Володя.
Слишком он подыграл в этой атаке. Продолжает меня преследовать. Надо хоть немного ему подставить спину.
Выполняю вираж и начинаю заходить на выполнение петли. Сбрасываю скорость, чтобы он мог меня догнать.
— Вижу цель, — радостно сообщает Володя в эфир.
— Надо маневрировать! — подгоняет меня Русов.
Ох, и затягивает его бой! Не буду старика расстраивать.
Ручку управления слегка отклоняю на себя. Скорость падает. Даю вперёд правую педаль и начинаю крутить бочку.
Мой любимый манёвр «кадушка» сработал успешно. Вот я уже и сзади Владимира. Прицел включил. Звуковой сигнал возвестил о захвате цели. На лобовом стекле горят буквы ПР, что означает: пуск разрешён.
— Пуск один, пуск два, — доложил я.
— Понял вас. Выходим в исходные точки, — командует офицер боевого управления.
Выравниваю самолёт по горизонту и начинаю очередной разворот. Теперь Владимир сразу должен выйти в заднюю полусферу. Он сейчас пролетает рядом. Прибираю обороты, чтобы Як вышел сзади меня.
— Внимание, дальность 4, — снова командует офицер боевого управления.
Теперь уже я решил не откладывать всё «на потом». Переворот и пикирую вниз. Володе бы сделать то же самое — накрывать меня слева или справа. А он просто пошёл снижаться по спирали. Долго всё это!
Пока он выполнил один разворот, я включил форсаж и начал косую петлю в его сторону. Дыхание даже немного сбил от столь резкого манёвра. Представляю, как тяжело товарищу Русову.
Проскочил мимо оппонента, чтобы он смог вновь выйти мне в заднюю полусферу. Летел немного выше него, чтобы исполнить ещё один трюк. Такой манёвр Русов запомнит надолго. Да и лётчик КБ Яковлева тоже.
Выравниваю самолёт. Сбрасываю скорость до 550 км/ч. Теперь пора выполнить, пожалуй, самую красивую фигуру высшего пилотажа.
— Держитесь. Сейчас будет «кобра», — предупреждаю я всех в эфир.
Выдерживаю пару секунд, чтобы мой оппонент занял безопасное положение. Да и Русов был готов к торможению.
Ручку управления резко отклоняю на себя. Слежу за указателем скорости, на котором значение устремилось к нулю. В районе груди всё сдавило от перегрузки.
Задираю нос почти на 90° и толкаю ручку управления вперёд. Добавляю оборотов, и вот мы с Григорием Михайловичем опять позади Як-141. Такую фигуру он исполнять не будет.
Мне нельзя так явно показывать превосходство. Иначе жизнь самолёта с вертикальным взлётом может закончиться. А ведь наработки «яковлевцев» будут востребованы в будущем.
В следующей атаке я позволяю себя атаковать и выполнить условный пуск.
— Конец задания, — возвестил об окончании учебного боя офицер боевого управления.
Владимир первым начал отворачивать на аэродром. Я же спокойно выполнил два «размазанных» виража.
— Саламандра, 088й, отхожу на Лесную. Высота 5000.
— 088й, понял. Состояние пассажира? — поинтересовался руководитель полётами.
Видимо, большие начальники уже собрались связываться с Фёдоровкой, чтобы там готовили врачей.
— Второй в норме, — хриплым голосом ответил в эфир Русов.
Стойко он перенёс весь воздушный бой. И это в его-то годы! Хоть мы с Владимиром и не выходили на критические режимы полёта, но нагрузка была солидной.
Русов ещё пару минут молчал, а потом вновь разговорился.
— Эх, жаль, что скоро посадка. Хорошее завершение поездки вы мне устроили.
— Нашей фирме приятно, что вы согласились.
Впереди я увидел спутный след Як-141, которого мы пропустили вперёд на посадку. Высота 3000, но отчётливо уже просматриваются очертания пляжей Евпатории.
Руководитель полётами не торопился снижать нас и вывел прямо на аэродром.
— Мне показалось, или вы старались меня жалеть в полёте? Такое ощущение, что МиГ-29 «дрался» в полсилы, — спросил Русов, когда я выполнил отворот влево.
— В вашем возрасте испытывать большие перегрузки не очень хорошо. Я же правильно понял, что определённое мнение о возможностях МиГ-29 у вас сложилось?
— Само собой. Я и до полёта понимал, что это хороший самолёт.
— Сами не хотите попробовать? Готов передать вам управление.
Возникла очередная пауза в разговоре. Похоже, Русов раздумывал над возможностью управления самолётом, но не ожидал, что я предложу ему это.
— Управление принять готов.
— Понял. Передал.
Убираю руку от ручки управления самолётом, а ноги слегка отделяю от педалей. Чувствую, как Русов пытается управлять.
Он вполне уверенно выполняет вираж, выдерживая крен в 30°. Просит сделать бочку, и она у него получается. Более сложные манёвры решаем не делать.
— Думаю, достаточно. Подустал немного, — сказал довольный Русов с лёгкой отдышкой в голосе.
Посадку на аэродроме выполнили штатно. Пока заруливали на стоянку, я глазами искал какой-то представительский транспорт. Большого человека должны однозначно встречать. Как раз в районе центральной заправочной сгруппировались четыре машины марки ГАЗ. Рядом с ними люди в костюмах, ищущие глазами нужный им самолёт.
— Вас уже встречают, Григорий Михайлович, — обратил я внимание Русова.
— Да. Сегодня в Москву нужно лететь. Много дел. Генеральному секретарю немного нездоровится, так что мы с товарищем Горбачёвым пока «на хозяйстве».
Интересно, а Русов в команде Михаила Сергеевича или, всё же представляет какой-то другой лагерь? Черненко, если следовать истории, очень болен. Следующим генсеком должен будет стать Горбачёв.
Может, такой, как Русов победит в партийной борьбе за власть. Тогда история пойдёт по другому сценарию — без развала страны.
После заруливания и выключения двигателей, я вылез из кабины первым, чтобы помочь Григорию Михайловичу. В костюме ВМСК он изрядно вспотел, но был очень счастлив.
— Вух! Это было здорово. Не думал, что когда-нибудь придётся вновь вступить в воздушный бой над Чёрным морем, — крепко пожал мне руку Григорий Михайлович, когда с него сняли снаряжение, а помощники накинули на плечи куртку.