— Да. Уникальный корабль. Нам бы ещё парочку таких, — посмеялся Апакидзе и ушёл к подчинённым.
Бортовой техник вертолёта Ми-8 стоял рядом с винтокрылой машиной и показывал нам, куда присаживаться в грузовой кабине. Винты начали раскручиваться, отбрасывая потоки воздуха вниз. Около вертолёта ничего уже не услышишь.
Подойдя к стремянке, я занёс ногу, но в последний момент задумался.
— Что случилось? — спросил у меня бортовой техник.
Конечно, случилось! Я не помню, чтобы в эти годы Ми-8 выглядел именно так. Сдвижные двери на обе стороны, топливные баки расширенные, а в носовой части стоит локатор. Откуда локатор⁈
— А что за модификация вертолёта? — спросил я у бортового техника, казаха по национальности.
— МТВ-3. Мы не успеваем следить. Сейчас уже много модификаций выходит. К нам в Центр постоянно что-то новое приходит.
— Вы с Торжка? — спросил я.
— Конечно!
Не только в самолётной индустрии произошли изменения.
Я обернулся и ещё раз посмотрел на взлётную палубу. В душе воспоминания о многочисленных посадках и взлётах грели душу. На площадках, сложив консоли крыла, стояли Су-27К и МиГ-29К. Готовые к вылету по команде.
Техники из БЧ-6 рядом с самолётами, постоянно проверяют их состояние.
Взглянул на трамплин. Вижу, как он аккуратно покачивается на волнах. Корабль продолжает идти, разрезая воды Средиземного моря. И флаг Военно-морского флота Советского Союза всё так же гордо реет на гафеле.
— Колёса в воздух, — сказал я и залез в грузовую кабину, заняв место.
Бортовой техник заправил выпавший шнур от гарнитуры в карман, убрал стремянку и залез в грузовую кабину. Невысокого роста казах лихо хлопнул дверью и опустил защёлку слева.
— Всё хорошо? — крикнул бортовой техник, и я показал ему поднятый вверх большой палец.
В грузовой кабине послышался звук работы триммеров. Вертолёт медленно оторвался от палубы. Аккуратно наклонил нос вперёд и пошёл в разгон. Небольшая просадка по высоте, несущий винт слегка загудел, а потом снова начал работать с обычным свистом.
Я отклонился назад и встретился взглядом с Фёдором, который поправлял очки. Вид у него не очень довольный.
— Зачем спешка, товарищи? — спросил я, нагнувшись к представителям Коммитета.
— Указание пришло из Москвы. Только нужно было это сделать скрытно. А вы устроили цирк с прощаниями и фотографированием.
— Так это вам поручали обеспечить скрытность. Вот вы и занимайтесь этим. Или я не прав?
Пётр недовольно закатил глаза и отсел в конец кабины.
Через час мы приземлились на полосе в аэропорту Триполи. Совсем недавно мы отсюда вылетали на задание, а сейчас покидаем эти места.
Солнце здорово припекает, ветер со стороны залива несёт совсем немного прохлады. Фёдор показал нам на транспортный Ил-76 с ливийским зелёным флагом на киле.
Насколько я помню, в моём прошлом эти самолёты были уничтожены американцами во время атаки. Мы же это изменили.
У открытой входной двери я увидел того самого капитана ливийских ВВС Адена Назара. Он стоял в камуфлированной форме без знаков различия, рука перевязана и поддерживается косынкой через шею. Ходить ему тяжело. Видно, что болит спина и нога.
— Мерхаба, Аден, — поздоровался я с капитаном, когда мы всем составом подошли к нему.
— Доброго вам дня, друзья, — обрадовался он. — Я не мог не прийти.
Совсем не справились со скрытностью Пётр и Фёдор. Даже ливийцы знают, что мы улетаем.
— Вы отстояли вместе с нами Джамахирию. Мы удостоились чести назвать вас нашими братьями. Вас наградили большими орденами? — спросил капитан, намекая на вручённые нам ордена Мужества от имени Каддафи.
Но всё это секретно. Пусть таким и остаётся.
— Не понимаю, о чём ты, — улыбнулся я.
Аден всё понял и пожал каждому руку. Он пожелал нам удачи и медленно поковылял к машине, рядом с самолётом.
— Так! Ну а что у нас там в Москве ожидается? — спросил у меня Морозов, когда мы поднялись в самолёт.
— Днём плюс 5. Ночью около нуля. Давай одеваться, — ответил я, доставая куртку из сумки.
Перелёт из Ливии занял у нас сутки. Долетели только на следующий день до Циолковска.
Ил-76 заруливал на перрон, где уже собралось много людей. Вглядываясь в иллюминатор, я ищу глазами Веру. Ей должны были однозначно передать. Генерал Хреков такую бы информацию не утаил.
Только рампа открылась, как в грузовую кабину влетел прохладный воздух снаружи. Сразу ощущается, что это не Средиземное море.
Ступив на бетон родного аэродрома, я не смог сдержаться и прикоснулся к его влажной поверхности. Приятно оказаться дома.
Тут к нам начали двигаться встречающие. Кого-то уже начали зацеловывать родные и близкие. Кому-то Белкин и Самсонов пожимали руки и благодарили за работу. А я по-прежнему искал глазами жену.
И вот она, расталкивая каких-то дядей в тёмных куртках и кепках-аэродромках, семенящими шагами бежит ко мне. Пальто расстёгнуто, шапка слетела с головы, но это ей не мешает.
— Серёжка! — начала расцеловывать меня Вера, крепко прижимая к себе.
В такие моменты не нужно слов. Объятия и поцелуи говорят сами. В запаре, я даже не успел сбрить щетину. Не вспомнил я и о том, что мне не очень рекомендуется поднимать тяжёлое.
Но как я мог не покрутить жену, оторвав её от бетонки аэродрома. Встретившись в очередной раз с её огненными глазами, мы потянулись друг другу…
— Родин! Как живой! — прозвучал громкий голос за спиной.
Дядя Андрей как всегда вовремя! С ним вместе и Белла Георгиевна, которая всё так же цветёт и пахнет дорогими духами.
— Здравия желаю, товарищ генерал! — поздоровался я с ним, и Хреков крепко меня обнял.
— Родненький! Ох, и наслышан я о тебе! Как ты…
— Хорошо отработал в командировке. Мне об этом все говорили, — прервал я Андрея Константиновича.
А то он сейчас выдаст такое, что Вера на месте перекрасится в «пепельный» без краски для волос.
— Ну да! Короче, я тут слышал, что тебя…
— Дядя Андрей, всё потом. Давайте уже домой поедем, — прервала Хрекова Вера, и тут он не мог уже противостоять.
Ещё и Белла Георгиевна пригрозила Хрекову очередной диетой… безалкогольной.
Взяв сумки, я пошёл в направлении машины, на которую мне указал Андрей Константинович. Пройти мимо начальников я не мог. Нужно и им уделить внимание.
— С возвращением, Сергей! Всё знаем. Волновались и очень рады за вас, — приветствовал меня Меницкий.
С ним рядом Федотов и Белкин. Светятся от счастья, несмотря на свою статусность.
— Спасибо! — поблагодарил я, поглаживая по руке Веру.
Она и не думала от меня отходить.
— Вот что. Завтра идёте с Морозовым в отпуск. Месяц даём отдохнуть. Никакой работы и полётов. Дальше выходите, и будем думать. Материала вы привезли выше крыши! — принял решение Белкин и отпустил меня.
Прошли мы несколько метров, и меня позвал Морозов. Запыхавшись, он подбежал ко мне и начал трясти мою руку.
— Ты чего, Коль?
— Я ж тебе так спасибо и не сказал. Выручил. И вообще, ты лучший из нас, — сказал Морозов, приобнял меня за плечо и ушёл.
Вера была удивлена.
— Тебя Морозов поблагодарил? Расскажешь, что ты там с ним сделал? — спросила жена, поправляя воротник моей куртки.
— Ничего. Мы ж там карате занимались. Вот и зауважал.
— В жизни не поверю, что лётчики занимаются единоборствами. Врать ты не умеешь, Серёжа, — посмеялась Вера.
Эх, а стоило бы поверить!
Сев на заднее сиденье в машине, мы сразу начали получать указания от Хрекова.
— Так, в магазин. Сервелат «Финский», сыр Советский. Девоньки, вот вам денюжка, — протянул Андрей Константинович несколько купюр Белле Георгиевне.
— Дядя Андрей… — начала Вера.
Вот же генералу приспичило! Я как бы жену давно не видел. А тут он со своим застольем.
— Нет. Я сам в магазин схожу. Вы там уже салаты сделали. Огурчики ещё нарежьте и перцы фаршированные на огонь поставьте.
— Андрей Константинович! — повысил я голос, но Хреков ни в какую.
Он продолжал строить планы на застолье.
— Знаю, что ты не пьёшь. Ну, надо, Серёжка! Вот душа моя просит с тобой напиться сегодня…
Тут уже не выдержала Белла Георгиевна.
— Андрюша, — тоненьким голоском прервала она Хрекова, когда тот уже строил планы на коньяк и водку.
— Да, дорогая, — остановился он.
— Мы с тобой вдвоём в магазин сходим. И завтра посидим у детей. Вопросы? — настойчиво произнесла Белла, и у Хрекова аргументов против не нашлось.
Он скомандовал водителю отвезти Веру и меня к дому. Только служебная «Волга» остановилась у подъезда, как мы с женой очень быстро «десантировались».
Ещё быстрее мы добрались до квартиры. И совсем уж молниеносно стали раскидывать снятые вещи по квартире. Одним диваном мы в этот вечер не ограничились.
За окном стемнело. По телевизору идёт программа «Время» Я сижу в кресле с тарелкой наполненной доверху еды. Уставший, сытый и довольный.
— Серёжа, не знаю как ты, но, мне кажется, мы сломали диван, — сказала Вера, закутываясь в простынку.
— Новый купим. Есть же ещё у меня чеки, — ответил я, памятуя о сбережениях.
Пока мы обсуждали судьбу дивана, и что происходило в Циолковске, «исчезли» бутерброды со шпротами и половина тазика оливье.
Также быстро мы «приговорили» и винегрет.
В Циолковске активную деятельность развил заместитель Чубова и бывший зам Белкина товарищ Паклин Борис Николаевич.
— Лезет везде. Требует обо всех больших разработках лично ему докладывать. Зачем ему, никто не знает. Вот и строчим постоянно отчёты, — возмутилась Вера, наливая нам чай.
— Ладно, давай не будем о работе. Мне надо в госпиталь.
— А что случилось? У тебя что-то болит? — заволновалась Вера.
Сложно сейчас что-то будет сказать. Насколько вообще история с попаданием в плен просочилась в массы? Про катапультирование сказать можно, а вот об остальном следует умолчать.
Рассказал я Вере об аварии и приводнении. Следующие полчаса пришлось успокаивать и говорить, что всё хорошо.