— Ладно. Ты только к тёте Белле иди. Она тебя вылечит, — сказала Вера.
Вот насчёт тёти Беллы у меня есть опасения. Однако лучше неё я никого не знаю.
— Схожу, и поедем в отпуск. Тебя отпустят на работе? — спросил я.
— Куда они денутся⁈ Про тебя, Морозова и Олега Печку весь Циолковск говорит. Уважают! А я горжусь тобой, — ответила Вера и поцеловала меня.
В коридоре зазвонил телефон. На часах было достаточно поздно. Соблазн не брать большой, но это может быть и очень срочное дело.
— А ведь обещали меня не трогать, — проворчал я, встав с кресла и направляясь к телефону.
Подняв трубку, я услышал на другом конце провода Белкина.
— Знаю, что поздно. Но на пару дней отпуск придётся отложить.
— В чём дело?
— Чубов. Завтра к нему вместе с Морозовым. Олег Печка тоже пойдёт.
Глава 16
Завтрак превратился в сплошной инструктаж. Переживания Веры понять можно, но я уже давно спокойно переношу присутствие Чубова в моей жизни. Особенно когда его нет рядом и он где-то у себя в Министерстве.
— Серёжа, просто так он бы сам не вызвал. Что-то намечается серьёзное. Ты только будь спокоен, — сказала Вера, наливая себе из турки ароматный кофе.
Я утвердительно кивнул и продолжил медленно намазывать масло на печенье «Юбилейное». Ем уже четвёртое за утро. Потянуло меня на такую «экзотику».
— По мне видно, что я нервничаю?
— Ты всегда спокоен внешне. Что внутри у тебя, крайне сложно определить. Просто будь осторожен. Егора Алексеевича сейчас утвердили на должность министра. Его тесть, товарищ Русов, сподвижник генерального секретаря Горбачёва Михаила Сергеевича…
— Дорогая, я же не собираюсь ему морду бить⁈ Причины пока не было, — улыбнулся я.
— Надеюсь, не будет.
Чего она так переживает? Если бы что-то важное бы знала, точно сказала. Пока я сам не могу представить, зачем меня и моих товарищей к себе требует Чубов. Поразнюхать, что было в походе?
Через полчаса я стоял у подъезда. Служебный автомобиль «Волга» Белкина ждал меня у подъезда в назначенное время. Анатолий Ростиславович уже сидел на переднем сиденье, а Коля Морозов дремал на заднем.
— Доброе утро! — поздоровался я, расстёгивая куртку и присаживаясь в машину.
— Привет, Сергей! — ответил Белкин и протянул мне руку.
Генеральный конструктор сидел в тёмном пальто и своей любимой шляпе. В машине мог бы и не надевать её. Автомобиль тронулся с места, а Коля так и не проснулся, только смачно всхрапнул.
— Так сильно устал? — посмеялся я.
— Я его только утром отыскал. Возле подъезда поймал. Хорошо, что не пьяный был, — проворчал Белкин.
— Ваш звонок вчера и меня застал врасплох.
— Согласен. Наш Егор Алексеевич последнее время проводит совещания с невероятной периодичностью. Следует каким-то новым веяниям, о которых никто не знает.
К сожалению, скоро все узнают. Начнётся такая «перестройка», что не успеем следить за всеми изменениями. Хорошо, что Афган закончился, он высасывал из страны много ресурсов.
Ещё бы Чернобыль не случился. Но тут уж мои предостережения приведут к отправке меня не к хирургу, а к врачам другой специальности.
— Так что же случилось? — спросил я, намекая на причину вызова в Министерство.
— Говорю же — совещание. Мне сказал взять вас, а Самсонову, Олега Печку. Наверное, будем разбирать результаты вашей командировки.
— Тогда это будет не самое длительное совещание, — посмеялся я.
— Почему?
— Я ни о какой командировке не знаю.
Белкин тоже не выдержал и посмеялся. Я обратил внимание, что у него даже портфеля с собой нет. Значит, он тоже не рассчитывает на долгую беседу.
Подъехать к зданию Министерства было не так уж и просто. Рядом с домами 16 и 22 в Уланском переулке, где и находилось Министерство Авиационной промышленности, сейчас прокладывали Новокировский проспект. Пока ещё стройка не завершена и здесь много специализированной техники.
Фасад здания МинАвиапрома выглядел впечатляюще. Построено оно было ещё в 30е годы и тогда предназначалось для управления Метростроем. Об этом сейчас напоминают только постаменты, оставшиеся от статуй в честь первых метростроевцев.
Внутри главного здания всё как и во всех статусных учреждениях. Длинные и узкие коридоры, отделанные деревянными панелями. Двери кабинетов обиты уже «окаменевшим» дерматином. Работники Министерства быстро перемещаются по коридорам, шаркая по ещё довоенному дубовому паркету.
Девушки и женщины не торопясь перемещаются из кабинета в кабинет, стуча каблучками по вытертым полам.
На стенах можно увидеть памятные доски и плакаты, рассказывающие о людях и событиях, проходивших через «славные стены» Министерства авиационной промышленности СССР.
— Блин, есть хочу, — шепнул мне Морозов, когда мы прошли мимо одного из приоткрытых кабинетов.
Оттуда тянуло приятным запахом салата.
— Столовая в соседнем, 22 м доме, — сказал Белкин.
Морозов повеселел, но не смог сдержать широкий зевок.
Войдя в приёмную, мы встретились с представителями ещё двух конструкторских бюро.
— Рад вас видеть в добром здравии, Сергей Сергеевич, — поздоровался со мной генеральный конструктор КБ Сухого Самсонов.
— Как говорится, не дождётесь, — ответил я, чем вызвал ещё большую улыбку у Петра Михайловича.
Олега Печку и лётчиков КБ Яковлева мы поприветствовали дружескими объятиями. Хоть и виделись только вчера, но тяготы похода «Леонида Брежнева» сближают.
Парни, летавшие на Як-44, выглядели ещё более уставшими, чем Морозов. Ещё бы! Их налёт сравним с Афганским.
— Чего нас собрали? — спросил Олег.
— Хотят наградить. Не иначе! — твёрдо определился Морозов, присаживаясь на стул рядом со входом в кабинет Чубова.
— Ага! Дождёшься тут от них. Как предъявят сейчас за… поломки, — осёкся Олег, заметив мой серьёзный взгляд.
Думаю, что о потере и повреждениях техники Чубову известно. Вопрос в том, какую причину ему обозначили.
Не прошло и получаса, как из кабинета Егора Алексеевича начали выходить уставшие люди, размахивая платками и рабочими папками.
Совещание у них выдалось трудным, раз они все так вспотели.
— Вас ожидают, — вышла к нам рыженькая девушка в облегающей белой блузке и изумрудной юбке.
Лакированные туфли-лодочки поблёскивали в дневном свете, а яркий маникюр острых ногтей приятно сочетался с её смуглой кожей. Видно, что кастинг на роль секретаря Чубов проводил тщательно.
— Проходите, товарищи! Минуту перерыва и мы начнём, — молодцевато сказал Егор Алексеевич, когда наша делегация вошла в его кабинет.
Воздух внутри был спёртый. Так что приоткрытые окна были очень кстати. Пока мы рассаживались за столом, Чубов снял телефонную трубку и прислонил к уху.
— Катенька, дай команду, чтобы в столовой приготовили чай на десять персон. И ко мне в кабинет, — распорядился Егор и повесил трубку.
Ничего не изменилось в этом человеке. Такой подтянутый блондин с голубыми глазами, как и в первый день нашей с ним встречи.
— Так, всех приветствую! — громко объявил Чубов и начал поправлять рукава рубашки, которые были у него закатаны.
Егор присел на своё место и окинул всех своим острым взглядом завлекающего маньяка. По-другому назвать не получается, поскольку некоторые коллеги за столом стали отводить в сторону глаза. Не выдерживают давления.
— Сразу к делу. Прошу доложить мне о результатах проведённой работы на авианесущем крейсере «Леонид Брежнев».
Первым доложил предварительные результаты Самсонов, за ним Белкин. Оба говорили без бумажек и ограничились общими фразами. Заместитель генерального конструктора КБ Яковлева пришёл с более развёрнутым докладом, но тоже ничего дельного. Итоговых цифр по минимуму.
— Хорошо. Точнее, очень плохо, если не сказать ужасно. У вас времени не хватило подготовить более развёрнутый доклад, а⁈ Товарищи генеральные, так дело не пойдёт. Где статистика, цифры, итоги и предложения по дальнейшей работе? — холодным тоном произнёс Чубов и встал из-за стола.
Белкин и Самсонов выглядели спокойно. Кажется, они уже привыкли к подобному поведению.
— Егор Алексеевич, заключительные результаты были получены нами три дня назад. Анализ требует большего количества времени… — начал говорить Белкин, но Чубов его недослушал.
— Это было раньше. На самом верху требуют изменений, — кивнул Чубов в сторону портрета Горбачёва, висевшего на стене.
Тут началась речь Егора Алексеевича. В ней он заявил о необходимости революционных сдвигов.
— Переход к принципиально новым технологическим системам, к технике последних поколений, дающих наивысшую эффективность, — продолжал он своё выступление.
Я как будто слушаю выступление на каком-то пленуме. Много слов и пока ничего конкретного. Когда говорили генеральные конструкторы, там хоть были некоторые итоги. Здесь же лишь лозунги.
— Всем понятно? — завершил речь Егор и вернулся на место. — А теперь хочу послушать лётчиков. Что они мне скажут по итогам командировки.
Я посмотрел на Чубова, а потом на Морозова и Печку. Лётчики-яковлевцы только пожали плечами.
— Она завершена. Результаты вам озвучены, — спокойно ответил я.
— Вы же, Родин, были старшим всей группы. Поделитесь впечатлениями. И как вообще случилось, что были повреждены столько испытательных образцов? — злобно зыркнул на меня Чубов.
Если посчитать повреждённые машины, то их количество равняется… да мы все самолёты повредили. Даже Як-44 имели серьёзные отказы. Но в данном случае, мы выполняли специфическую задачу. Ещё и много материала дали инженерам для работы.
— Вопрос не ко мне.
— Да⁈ А кто же тогда будет отвечать? — продолжал давить Егор.
Не понимаю, зачем эту комедию разыгрывать. Будто он не знает, с кем мы работали. В Средиземном море решались вопросы гораздо более высокие, нежели сохранность техники.
— Могу только вам посоветовать обратиться на площадь Дзержинского, дом 2.