— Уснул? Просыпайся, страна! — крикнул мне с тротуара парень в кожаной куртке.
Рядом я наблюдал очередную сходку металлистов, покуривающих сигареты. Одеты все в одном стиле — куртка с металлическими вставками, кожаные беспалые перчатки. На голове высокий хаер и тёмные очки. Даже на улицах Циолковска теперь часто можно встретить представителей субкультур.
Наступил день показа. Наш самолёт было решено назвать — МиГ-УТС. Приготовления к нему закончены. Утром перед выходом из дома, я поцеловал жену и Вику, но Вера не торопилась меня отпускать.
— Серёж, я знаю, что день важный. Но нет ли возможности перенести первый подъём? Я с дядей Андреем разговаривала. Он тоже переживает…
— Дорогая, успокойся, — ответил я, надевая ботинок.
Вика сидела на руках у супруги и радостно пускала слюнки, пытаясь укусить свою погремушку. Вот кто вообще не переживает, а только ест, играет и спит.
Подошёл к жене и поцеловал. Потом ещё и Вику взял на руки. С каждым днём она всё больше на Веру становится похожей. Даже огненный взгляд передался от мамы!
— Вера, будь спокойна. Вон, Вика радуется и смеётся. А она всё чувствует.
Приобнял семью и направился к выходу. Ощущения чего-то плохого нет. Только готовность выполнить задание. И сегодня этим заданием будет дать «путёвку» в небо новому самолёту.
Я сделал шаг за порог, и зазвонил телефон. Что-то не так. До того как взять трубку, Вера была более спокойна. Но тут она даже Вику посадила на тумбочку перед собой.
— Да. Я поняла. Думаю, вам лучше самому об этом сказать, — отвечала Вера по телефону.
Она повернулась ко мне и протянула трубку. Кто звонит, не спрашивал. Только медленно поднёс к уху чёрную трубку.
— Слушаю, — сказал я.
— Сергеич? Белкин у аппарата. Как делишки? — спросил у меня бывший генеральный конструктор КБ МиГ.
— Всё хорошо. Что-то случилось?
— Да. Показ перенесли на неопределённый срок. Никто из делегации Минобороны и нашего министерства не приедет.
Первая мысль была, что Паклин поработал в этом направлении. Небось, рассказал всем, что игра свеч не стоит.
— А причина есть? Или это желание министерства? — уточнил я.
— Да. Есть. Всех срочно вызвали в Москву. ЧП случилось. Большое!
Я взглянул на часы и понял, в чём проблема.
На календаре 28 мая. В этот день на Красную Площадь приземлился Матиас Руст.
Глава 27
Декабрь, 1990 года, аэродром Циолковск.
Морозный воздух постепенно сковывает щёки. Солнце скрылось за облаками и не выходит уже который день. В столь холодную зиму хочется получить немного тепла, а в такой ответственный день и подавно.
— Сергеич, чайку? — предложил мне техник Дядя Вася, следовавший за мной, пока я делал обход самолёта.
— Спасибо. Сейчас закончу и попьём.
— Уверен, что сегодня надо делать первый подъём «малыша»? — спросил он.
— Не поднимем опытный образец в ближайшее время, разработку свернут. Ты же видел, что с деньгами в стране всё хуже и хуже, — ответил я.
Переживания Дяди Васи понятны.
В стране далеко не всё гладко. И это я ещё занизил реальный масштаб. Ощущение такое, что быстрое окончание войны в Афганистане и отсутствие аварии на Чернобыльской АЭС не подарили стране и пары лет без кризиса в экономике.
Пока на карточную систему не перешли, но пустые полки не являются такой уж редкостью. Про свободу, мир и демократию вещают на каждом шагу. Указ об отмене 6 статьи конституции ещё не подписан. Коммунистическая партия пока не перестала быть единственной в Советском Союзе.
Что можно сделать в подобной ситуации? Делать свою работу, а моя работа учить летать самолёты и вертолёты. И в этом деле у нас есть успех.
Нашему конструкторскому бюро при содействии коллег из других фирм, удалось создать нечто уникальное. Сколько выливали на нас помоев из министерства Авиапрома, не измерить.
Генерального конструктора Сидорова дважды снимали с должности, а Морозов меня несколько раз отстранял от полётов. И всё же, мы его сделали!
Самолёт был обозначен просто — многофункциональный истребитель МФИ-1. Но мне было понятно, что это прообраз истребителя 5го поколения. Американцам такое и близко ещё не удалось создать.
Конструкция типа «утка», треугольное крыло. Планировали к сегодняшнему дню установить двигатели с изменяемым вектором тяги, то есть с поворотом всего сопла или его части. Пока решили повременить с ними.
Радиопоглощающее покрытие, возможность размещения всего вооружения внутри фюзеляжа самолёта, использование композитных материалов и регулируемые воздухозаборники — всё это уже есть в МФИ.
— Если снег пойдёт? Рисковать будем? — снова спросил Дядя Вася.
— Мы так всю жизнь живём, — улыбнулся я.
Дядя Вася отошёл от меня на пару шагов. Я продолжал поглаживать фюзеляж в районе воздухозаборника, где был нанесён бортовой номер 414.
Пожалуй, сегодня как никогда готов к вылету. Позади три года кропотливой работы. Сейчас, когда прикасаюсь к холодному фюзеляжу, вспоминаю, как до ночи мы работали на стендах, выполняли пробежку за пробежкой, рвали тормозные парашюты и пневматики.
— Не выспался? — подошёл ко мне сзади Валерий Зайкин.
Бывший штурман нашей фирмы, а ныне один из инженеров, уже много раз в сложные моменты помогал мне словом. Вот и сейчас пришёл поддержать.
— Сам же знаешь, Валер. Попробуй усни накануне такого события.
— Мда, первый подъём самолёта — всегда волнительно. Помню, как подымали предшественников МФИ. Что Федотов, что Меницкий каждый раз готовились к этому очень тщательно. И каждый не спал, — улыбнулся Зайкин.
Я осмотрел переднюю стойку и вновь заглянул в воздухозаборники.
— Как там твой товарищ из Альтес-Лагеря? — спросил я.
— Да никак. Опять вытащил из пивной вчера. Никак не соберётся с мыслями, — ответил Валера.
Увольнение многих военачальников после посадки Матиаса Руста на Красной Площади привело к тому, что руководство страны избавилось от оппозиции в лице видных маршалов и генералов.
И тут понеслось! ГДР была «скормлена» ФРГ на пару лет раньше, а с ней и начался вывод советских войск. Волна революций в Восточной Европе прокатилась молниеносно. В итоге — Организация Варшавского Договора существует только на бумаге.
Войска выводили буквально в поле. Отсюда и трагедии в семьях.
— А что в его новом полку? — удивился я.
— Нет полка. Сократили. Не понимаю, куда мы идём такими темпами, — расстроено покачал головой Валера. — Ладно, не отвлекайся. Ты на полёте лучше сосредоточься. Сейчас и для нашей фирмы, и для всей авиационной промышленности нужно показать результат. Эх, не думал, что увижу ещё одно поколение самолётов.
Валера Зайкин похлопал меня по плечу и ушёл к техникам.
— Выполнить первый подъём нового самолёта нужно кровь из носу, — добавил Валера, уходя от меня.
— Не приехали ещё? — скакал с ноги на ногу один из техников по имени Арнас.
Он всё так же ковыряется в зубах спичкой. За то время, что мы стоим на улице, он уже может и дырку в зубе проделать.
— Уже час, как должны быть. Чего тянут? — возмущался главный конструктор, который ходил следом за мной и постоянно шмыгал носом.
Я внимательно просматриваю каждый элемент на крыле, проверяю, закрыты ли все лючки и не «оставили» ли мне в воздухозаборниках какую-нибудь отвёртку.
— Сергей, мы всё проверили. Ты уже второй раз обходишь нашего «малыша», — позвал меня Дядя Вася, который со своими товарищами стоял рядом с машиной АПА и попивал горячий чай.
Что может быть прекраснее! Аэродром, запах керосина и мороз. Прибавить к этому с десяток мужиков, которые приятно поддерживают беседу. Почему бы и не попить чай в такой обстановке?
Вокруг бригады техников крутится главный конструктор. Он ходит из стороны в сторону, нервно хлопая в ладоши. Звук получается глухой, поскольку у него на руках кожаные перчатки.
— Ничего. Команды на взлёт ещё не было. Ещё пройдусь, — ответил я, поглаживая новый самолёт по переднему горизонтальному оперению.
— Сергеич, а погода не смущает? Облачность низкая, — волновался главный конструктор.
— Метеоролог обещал, что будет солнце.
— Когда ты стал им верить?
— У них 50ти процентная вероятность правильного прогноза. Достаточно, чтобы поверить, — улыбнулся я.
— А почему 50ти?
— Прогноз метеоролога либо оправдывается, либо нет. Третьего не дано.
Несколько минут спустя к нам подъехал автомобиль Сидорова. Сам генеральный конструктор прибыл к нам на стоянку, чтобы дать добро на вылет. С ним был и товарищ Паклин.
С техническим составом он здороваться не стал, а только строго посмотрел в их сторону. Да и меня он удостоил не самым радужным взглядом.
— Очень большая делегация, так что Сергей Сергеевич, надо всё сделать красиво, — объяснил мне Паклин, трогая плечо.
— Вам безопасно или красиво?
— Всё вместе. Вы же показывали пилотаж… — начал спрашивать Борис Николаевич.
То ли он сглупил, то ли на полном серьёзе просит меня показать пилотаж. Как он это себе представляет сделать на новом самолёте⁈
— Борис Николаевич, вы же понимаете, что в первом подъёме нового истребителя никто и никогда вам не покажет пилотаж. Хотите лишиться перспективной машины? — спросил я.
— Усё уяснил! — заулыбался Паклин, пожал мне руку и направился к машине.
Я закончил обход и остановился напротив МФИ-1. Перед глазами снова пролетели эти три года.
Несколько походов в Министерство, когда приходилось твёрдо стоять на своём — не позволять сокращать заводы и людей. И это удалось.
— Пора, — сказал я про себя и надел шлем.
Через пару минут занял место в кабине. Пристегнулся и начал запрашивать запуск.
— Гордый, 502й добрый день. Готов к запуску, бортовой номер 414, — запросил я руководителя полётами.
— Добрый день. Ждём напарника.
— 401й, добрый день от нашего дружного экипажа. Готовы запускаться, — запросил у руководителя полётами запуск Олег Печка, который с оператором будет сегодня на Су-27УБ сопровождать меня.