Руководитель полётами ещё раз поздоровался с нами и разрешил запуск.
На многофункциональном дисплее высветился сигнал о начале запуска. Температура газов за турбиной начала расти. Мощные двигатели от конструкторского бюро Архипа Люльки набирали нужные обороты.
Контролирую параметры на запуске. Торопиться не нужно, самолёт в свой первый подъём должен пройти весь комплекс проверок перед вылетом.
— 501й, земля интересуется, как параметры на запуске, — спросил у меня руководитель полётами.
— Всё нормально. Параметры расчётные. Через минуту буду готов выруливать, — ответил я.
Запуск произвёл и приступил к рулению. Приветливо махнул всей бригаде, которая готовила самолёт к вылету. Получил пару похлопываний от Дяди Васи по правой консоли и продолжил движение. Медленно, аккуратно, не ускоряясь, преодолевал каждый метр по магистральной рулёжке.
Прорулив мимо стоянки самолёта сопровождения махнул в качестве приветствия Олегу.
— За тобой рассчитываю.
— Понял, — ответил я Печке.
На центральной стоянке огромное количество автомобилей и людей, многие из которых в военной форме.
Все внимательно смотрят, показывая на самолёт.
Через пару минут мы выстроились на полосе. Олег доложил готовность к взлёту. Я же заканчивал проверку системы управления и записывал параметры силовой установки.
— Две минуты, — произнёс я в эфир.
Совсем немного времени осталось до начала разбега. Никаких мыслей, что это исторический момент, сейчас нет.
Моя главная задача — поднять самолёт и посадить его на полосу. Сотни и тысячи людей работали над этим проектом. И подвести их, у меня нет морального права.
Вдох, выдох и я нажал кнопку выхода на связь.
— Гордый, 502й, паре взлёт.
— Разрешил, — ответил руководитель полётами.
Рычаг управления двигателями отклонил вперёд и начал разбег. Обороты растут. Самолёт медленно катится, будто ждёт включения форсажа. Рывок назад и на табло высветилась команда «Форсаж вкл.» для каждого двигателя.
— Включились оба, — доложил я.
Чувствую, как тяга на форсированном режиме в 36 000 кгс резво толкает самолёт.
Скорость растёт, аккуратно поднимаю нос. Какие-то мгновения и МФИ первый раз поднимется в воздух. Смотрю влево и вижу, как удаляюсь от заснеженной поверхности лётного поля. Взлетел!
Угол атаки держу не более 10°, чтобы не напрягать самолёт в первом полёте. Высота подходит к отметке в 1000 метров. Выравниваю и перевожу в горизонтальный полёт.
— Взлёт произвёл, — произнёс я.
Ощущение такое, что всё это время не дышал.
— По заданию, 502й, — ответил руководитель полётами.
— Как аппарат? — прозвучал в наушниках голос Олега.
Самолёт Печки поравнялся со мной. Я повернул голову и махнул ему несколько раз рукой.
— Отлично.
Чувствуется, что самолёт хочет лететь быстрее, но ему нужно дать попробовать небо. Не нужно сразу его помещать в сложные условия и выводить на критические режимы. При первом подъёме даже шасси не убираются.
— Гордый, 502й, парой на втором развороте. Параметры норма, высота 1000, скорость 540, — доложил я перед отворотом на посадочный курс.
— 502й, парой заход разрешил. С проходом.
— Выполняем. 401й вправо, крен 30°. Снижение 800, — дал я команду Олегу.
На посадочном курсе постепенно снижаемся. Полоса уже перед нами, но я замечаю, как над головой разрывается облачность. Пробиваются лучи солнца, начиная бить в глаза.
— Гордый, 502й, проход парой от ближнего привода, — доложил я.
— 502й, разрешил, ветер встречный, 5 метров.
Проходим торец полосы, добавляю обороты, и вновь мы набираем высоту. Осталось выполнить ещё один круг и произвести посадку.
— Пару манёвров сделаю, — подсказываю я Олегу, чтобы он отошёл от меня.
Отклоняю ручку управления, проверяя, как самолёт реагирует. Всё очень ровно, никаких бросков по направлению и высоте. Всё складывается для нашего «малыша» как нельзя лучше.
И вот предпосадочная прямая. Плавно снижаюсь. Прошёл дальний привод, полоса прекрасно видна, хоть в глаза и бьёт яркое солнце. Переднее горизонтальное оперение отклоняется хорошо, следуя за каждым движением органов управления.
— Готов к посадке, — доложил я.
— Посадку разрешил, — ответил руководитель полётами.
Вот и полоса точного приземления! Ещё секунда и… касание! Держу нос поднятым и опускаюсь на переднюю стойку.
— Выпустил, — доложил я и почувствовал, как вышли купола тормозных парашютов.
— Два купола, — ответил руководитель полётами.
Вот и первый подъём! Родился ещё один истребитель в нашей стране! Медленно освобождаю полосу и подруливаю на перрон. Олег и руководитель полётами в эфир поздравляет с важнейшим событием для нашей авиации. Новая веха и быть к ней причастным очень почётно.
Толпа первых лиц уже спешит к самолёту. Сейчас мне предстоит выслушать много поздравлений, получить огромную порцию объятий и рукопожатий. Хотелось бы разделить эту радость с коллегами и поблагодарить технический состав, но весь этот показ в первую очередь для важных гостей. Им нужно уделить внимание.
Но перед толпой в генеральских шинелях, меховых куртках и шапках, возникла и вся бригада. Я остановился рядом с ними и начал выключаться. Поблагодарил группу руководства и экипаж Олега.
— Всего доброго, 502й, — ответил мне руководитель полётами.
Слезть на бетонку не вышло. Меня буквально сняли со стремянки и принялись подбрасывать вверх, поздравляя успешным первым подъёмом.
Меня поставили на бетон, чтобы дать возможность перевести дух. Я ещё не успел снять шлем, как меня уже обнимал Сидоров.
— Спасибо, родной! Есть! Есть первый подъём! — радостно и громко говорил Иван Ильич.
Со всех сторон начали работать фото и видеокамеры. Журналисты так и норовили задавать вопросы. Откуда они вообще тут взялись? Мы же не на авиасалоне.
Следом за Сидоровым обниматься полез и… Паклин. Прижать меня не получилось, поскольку рядом возник товарищ Чубов. Его рот расплывался в показной улыбке, а рукопожатие выглядело как милость, поданная царём.
— Вы молодец, Сергей Сергеевич. Я бы вам хотел представить важных гостей. Им хочется услышать, как прошёл полёт, — отошёл Чубов в сторону.
Лучше бы он этого не делал.
Единственного, кого я хотел здесь встретить, был товарищ Русов. Именно Григория Михайловича я считаю единственным человеком, который сможет вытянуть страну из кризиса, остановить разрушительные реформы и прекратить развал армии. А с ней и целой страны.
Но передо мной стояли представители американского и британского посольства. Их я уже видел в новостях, когда они встречались с президентом СССР. Не представляю, чем они так заслужили присутствовать здесь.
Лучше бы я не видел этих белоснежных улыбок и довольных взглядов. Тут же с англосаксами и генералы. Что-то рассказывают и показывают, а представители Запада молча кивают. Отвратительно выглядит!
— Что вы можете рассказать об этой машине? — спросил у меня американец.
— Мы удивлены, что в Советском Союзе продвинулись столь далеко в этом направлении. Даже у нас такого нет, — надменно говорил британец.
Мне казалось, что голова сейчас взорвётся. Как такое возможно, что здесь, в Циолковске на испытательном аэродроме присутствуют американцы и британцы. И спокойно рассматривают наш новейший самолёт!
— Так что вы нам расскажете, мистер Гордин? — повторил свой вопрос американец.
Я медленно снял шлем и надел тёплую шапку. Внутри всё сжималось оттого, что это происходит на моих глазах. Очевидно… нет, нагло мою страну бросают к ногам вероятного противника.
— Мистер Гордин, вы себя хорошо чувствуете? — спросил у меня британец.
Чубов продолжал смотреть на меня, натянуто улыбаясь и аккуратно подталкивая меня к ответу. И журналисты рядом.
— Знаете, об этой машине лучше всего говорит тот факт, что у вас такой нет, — ответил я. — И прежде чем спрашивать, уточните фамилию того, к кому вы обращаетесь.
— Да будет вам, Родин! Ну, ошиблись товарищи Маклай и Деверс, — похлопал меня по плечу Чубов.
— Они не у себя дома, — ответил я.
Американец и британец пропустили эту фразу, отойдя на разговор с кем-то из членов кабинета министров. Оставаться на месте я не стал и пошёл к самолёту, который уже цепляли на буксировку в ангар.
Я расписался в журнале и ещё раз поблагодарил техсостав. Традиционно похлопал самолёт по фюзеляжу и направился в сторону машины для перевозки экипажа.
Не успел я дойти до транспортного средства, как рядом со мной остановилась чёрная «Волга». Окно открылось, и я увидел на заднем сиденье суровое лицо Чубова.
— Сядьте в машину, Сергей. Нам нужно поговорить, — сказал Егор Алексеевич.
Глава 28
Неожиданное предложение от Чубова. Взгляд «арийца», с которым меня свела судьба почти 10 лет назад, не был надменным. В хорошей актёрской игре Егор Алексеевич никогда не был замечен.
— Родин, на улице мороз, а вы после полёта вспотели. Можете простудиться, — поторопил меня Чубов.
Я отвечать не стал и сел на заднее сиденье. Тут уже лежал большой букет роз и рабочая папка министра Авиапрома.
Только я захлопнул дверь, машина медленно поехала в сторону испытательной станции нашей фирмы.
— А вы первый раз сегодня без сопровождения, — заметил я, что за нами нет других машин.
— Сейчас у моих сотрудников есть дела поважнее. Надо развлекать публику, как того требует от меня новый курс политики государства.
В голосе Чубова звучали нотки недовольства и расстройства. Что-то не то с Егором Алексеевичем.
— Так что же вы хотели?
— Ничего личного, Сергей Сергеевич. Просто хочу подвести одного из лучших лётчиков на лётную станцию. Заодно и про самолёт спросить, а то конструкторы только расхваливают, — посмеялся Егор Алексеевич.
Он мог это спросить и на улице. Чубов смотрел в окно, не поворачиваясь в мою сторону. Пока я рассказывал, мы подъехали к одному из ангаров и остановились. Перед нами тягач тянул за собой МФИ-1.