Аню я нашёл в той самой беседке у себя во дворе. В слезах и дрожащую от холода.
— Давай побережём твои зубы. Так стучишь ими, что есть вероятность сломать, — сказал я, накидывая на неё пальто.
— За… ч… чем д… догнал? — спросила она, застегивая пуговицы.
— Вообще-то, я живу в этом дворе и мимо никак не мог пройти.
Пару минут следовало помолчать, пока девушка согреется. Может, и не стоило начинать разговор, но закончить это дело необходимо. А то слишком бурлят в памяти чувства предыдущего Родина к Красновой.
— Осуждаешь меня? — спросила Аня. — Мол обещала писать. Сначала писала, а потом спуталась с этим… И вот что вышло.
— Если решила, что не надо писать, значит так нужно. Мы друг другу ничего не обещали.
— Ты… у тебя же есть девушка там, в Белогорске? — спросила Аня, утирая слёзы. — Какая она?
— Есть. Она хорошая.
— Здорово. Ты извини, я со своими проблемами к тебе… Не обязан ты их слушать, — сказала она и вскочила с лавки.
— Сядь и послушай, — резко выпалил я.
Звучало, как мне кажется, грубовато. И чего это ты последнее время учишь всех уму-разуму, Серый? Что-то сам ты правильным раньше никогда не был, а теперь наставничеством промышляешь!
Однако кому как не мне знать, что такое не иметь родителей. Обе жизни так — и прошлую, и нынешнюю.
— Я села, Серёжа.
— Это хорошо. А теперь скажу я. Ребёнок — не приговор. Это твоё дитя, и если у него только один из двух родителей, значит и любить ты его должна в два раза больше, чтоб он не чувствовал её недостаток.
— А как же окружающие? Что они подумают?
— Тебя чьё мнение больше интересует — родного ребёнка, который будет тебя любить, или окружающих? Тебе с ними детей не кресс… кхм… дитё не воспитывать, — выпалил я, взяв левую руку девушки. — Правую руку подними.
— Чего?
— Подними, сказал, — произнёс я. Аня долго сомневалась, но подняла руку вверх.
— Вот! А теперь громко и чётко — пошли все на хрен.
— Не могу. Не прилично же, — сказала она и опустила руку.
— Не зачёт! Заново. Давай вместе. Готова? И…
Крик оказался вполне себе громким. Оценили этот рык даже бабушки у моего подъезда.
— Безобразие! Кто так делает? Средь бела дня!
— Ой, что за молодёжь! А ну быстро по домам, разгильдяи. Там ещё и девочка кричит.
Нет, ну 24 на 7 работает эта система слежения! Ничего не скроется от этих всевидящих и всё слышащих! Замечания в нашу сторону сыпались снова и снова, но главная задача была достигнута. А состояла она в том, чтобы Аня пошла домой в более приподнятом настроении, чем она оттуда выходила.
Оставшиеся дни отпуска я провёл в Белогорске с Женечкой. К такому хорошему времяпрепровождению быстро привыкаешь. А потому, возвращаться в такую родную, тёплую, с лёгким и прекрасным букетом запахов армейского мыла и портянок казарму, было непривычно.
— Товарищи курсанты, теперь вы отдохнули, набрались сил и готовы дальше служить Родине. Всё, что вы ещё не съели в отпуске, должно быть уничтожено сегодня до 22.00. А завтра мы начнём сбрасывать лишний вес на утренней физической зарядке, — приветствовал нас майор Голубев на построении по случаю нашего прибытия с отпуска.
Как обычно, нашлись те, кто не смог попасть вовремя на это мероприятие. В дверь казармы постучались, и на пороге материализовался Артём. Вот весь отпуск со своей Светой в Белогорске провёл и всё равно опоздал!
— Товарищ майор, курсант…
— Рыжов, мой юный друг, какие у тебя проблемы? — встретил его Голубев своим звенящим голосом.
— Никак нет, товарищ майор!
— А я думаю, что есть. Вы недостаточно отдохнули?
— Там… на КПП патруль задержал… Я быстро шёл, — пытался оправдаться Артём, но что тут можно было сказать Голубеву.
— Шли, значит. Значит так, я хочу, чтоб вы продолжили ваш поход. Только я вам слегка усложняю маршрут. Какие есть предпочтения? Куда хотите в поход пойти? Ориентирование любите?
Артём сильно задумался над сказанным. В строю начались перешёптывания и советы, что Рыжову ответить на такой вопрос. Командир роты его сейчас, как говорится, тролит.
— Я горы люблю, — сказал Артём и в строю многие начали усмехаться.
— Прекрасно, мой юный друг. Сегодня и отправитесь на «белые горы». Не забудьте только щёток взять.
— Виноват, товарищ майор. А зачем в горах щётки? — задал вопрос из строя Макс, но я шикнул на него. Походу, только я знаю, что это такое!
— Потому, что в туалете этому альпинисту нужны щётки, чтобы оттирать нами и вами горячо любимые «очки». А вы, товарищ младший сержант Курков, назначаетесь его проводником по этому маршруту.
Вечер прибытия из отпуска это всегда посиделки до поздней ночи с обсуждением произошедших событий за целый месяц беззаботной жизни.
Я обратил внимание, что ничем интересы парней семидесятых не отличались от нас, парней нулевых, приезжавших в училище после отпуска. Гулянки, танцы, девчата, у кого-то рыбалка или охота. Сыгравших свадьбу среди нас не оказалось. Посмотрим, что будет после второго курса, хотя его ещё нужно отучиться.
— У тебя что-то выпало, — сказал Костя, показав Пете Чёрному, курсанту нашего отделения, на лежавший на полу кошелёк.
В это время между кроватей шёл Артём. Нагнувшись к небольшому предмету из коричневой кожи с заклёпкой посередине, он тут же получил толчок в бок.
— Рыжов, руки убрал! — крикнул Чёрный. — Не твоё!
— Петечка, тихо. Я ж только подать хотел, — усмехнулся Тёма.
— У тебя там золотовалютный запас припрятан что ли? — спросил я у Чёрного.
— Не вашего ума дело. Много там. На джинсы собираю с обувкой, — сказал Петя и поманил всех пальцами, чтоб никто не слышал. — На рынке есть парни, торгуют таким товаром. Джинса по сотке, а Адидас по 50.
— Блин, и правда торгуют? — спросил, сидевший рядом с Петей паренёк по прозвищу Лукач. Дима Лукачёв — дружбан Чёрного, который вечно за ним шастал.
Какие-то маленькие цены назвал Чёрный. Насколько я успел изучить ассортимент подпольного рынка, «Левисы» и «Монтана» сто или вроде 160 рублей, а немецкие кроссы меньше чем за 80 вряд ли найдёшь. Тем более в Белогорске! Фирменные, наверное, и все 200 стоили. Как мне кажется, разводят Петьку. Ему бы подождать, когда в Москве в 1979 году начнут на комбинате «Старт» делать по лицензии «адики». Вроде и цена там должна снизиться, если правильно помню рассказы дяди. Что я точно знаю, в Афгане наши элитные части точно будут отдавать предпочтение обуви с тремя полосками.
— Не дёшево отдают? — спросил Артём, снимая с себя форму и укладывая на свою табуретку.
— А у тебя и таких денег нет, — рыкнул на него Чёрный.
— Петя, осядь! — толкнул Макс его в плечо. — Никому твой кошель не нужен.
— Ещё как нужен. Глаз да глаз нужен за этим, рыжим обноском, — сказал Петя. Тут он перешёл все границы.
Артём не выдержал и схватил этого коротышку за грудки, швырнув в проход между рядами. Я кинулся на своего товарища и прижал его к двухъярусной кровати. Держать было сложно, но на подмогу пришёл Костя.
— Я помню. На свою девку белобрысую в долг брал и так и не отдал! Теперь к кошелю присмотрелся, — кричал Чёрный, и это ещё больше вывело из себя нашего Тёму.
— Убью! Враньё! Я этот кошель тебя съесть заставлю! — рычал Артём. Надо успокаивать его, что я и сделал, надавив под ребро большим пальцем, чтобы его немного скрутило. — Родя, больно!
— Успокойся! И ты тоже, Чёрный. Вали на своё место со своим кошельком.
На шум в располаге пришёл старшина роты Мозгин, который сегодня решил остаться в своей «резиденции». Говорят, хорошо в баньку сходил и с чужими трусами пришёл. Жена обиделась и домой не пустила. Хотел бы я посмотреть на эту женщину, которая этот «небоскрёб» смогла остановить.
— Я что-то не понял, или чего-то не понял! По команде отбой наступило тёмное время суток! Ко мне подошли все, — крикнул Мозгин. — А для вас, холопы, солнце ещё высоко.
И отправились мы всем составом на «белые горы» во главе с нашим проводником Максом. Артём, в дополнению ко всему и вовсе загремел на завтра в наряд с дружбаном Чёрного Лукачём.
— А Лукача за что в наряд? — спросил я, когда Артём ложился спать. — Вроде спокойно вёл себя.
— Сам чего-то напросился, — ответил Тёма.
На следующий день начались занятия. После ночных «скалолазаний» спать хотелось ужасно. А тут ещё и сразу началась любимая утренняя забава для лётных училищ — радиотренаж.
В каждой аудитории перед началом занятий запускали запись горячо любимых букв русского алфавита. Но не простую, а на азбуке Морзе. И нам необходимо, в выданных по этому случаю тетрадях записывать их, распознавая на слух сочетания «точки» и «тире». Ошибок допускать практически нельзя. Иначе, по совокупности «лебедей» в тетради проведёшь выходные за глубоким изучением этой дисциплины. Судя по всему, у нас весь взвод будет этим заниматься.
Ещё одним неприятным сюрпризом стала штурманская подготовка. Полковник в отставке Филиппенко решил нас тоже взбодрить и объявил на первой же лекции штурманский тренаж по расчёту параметров. Проходил он в формате «летучки».
— Так, энэлки на столе, а ум в голове. Пошёл раздавать, башкой по сторонам не мотать, — сказал он в своей стихотворной манере. Я оценил этот намёк, подсказав рядом сидящим, что решать нужно сразу.
— Времени много не даст. Чего сидите? — шепнул я, но Артём и Костя только ухмыльнулись.
— Первый день, Родя. Не будет он лютовать.
Естественно, что прав оказался я. Как только Алексей Алексеевич раздал крайнему курсанту листок с необходимыми данными и параметрами для расчёта, он вернулся к первой парте и принялся собирать. Возгласы, ахи и охи закончились быстро, поскольку Филллипенко обладал талантом осаживать моментально.
— Убили разговоры! Иначе отправлю на «белые горы»! — сказал он.
— Я, по-моему, разлюбил походы в горы. От одного названия выворачивает, — шепнул Артём. Его наверное прередёрнуло от вновь услышанного неофициального названия туалета.