Наутро мне нужно было прибыть в расположение. Несмотря на то, что я был в отпуске, из училища не уезжал. Такое вот увольнение с ночевкой мне выделили в награду за отличную сдачу сессии и по личному разрешению генерала Крутова.
В оставшиеся дни отпуска спокойно уходил до вечера. Парни, проводившие каникулы в казарме мне позавидовали, хотя каждый из них постоянно ходил в такие увольнения нелегально. Забор преодолевать умел каждый. Однако их пребывание в расположении вызвано иной причиной, нежели моё личное желание не покидать Белогорск. В названии этой причины лишь три буквы — ПЗО.
В прошлом году наш зимний отпуск выпал на начало весны и не так было обидно в него не уехать. Сейчас же второй раз подряд остаться в казарме, практически «на сухую», когда вся страна и твои однокашники отмечают Новый год со всеми его атрибутами — это фиаско! И чем дольше ты будешь пересдавать экзамены, тем меньше у тебя шансов ощутить тот самый воздух свободы.
В один из вечеров, Женечка предложила поход в кино. Репертуар на начало года не пестрел легендарными картинами. Повторяли прошлогодний «Служебный роман», но Женя сказала, что мама ходила с папой на него и им не очень понравилось.
Сначала Костян забраковал его на этапе афиши. Теперь вот более старшее поколение не оценило. Удивляет, как через пару десятков лет этот фильм разойдётся на цитаты и его станут пересматривать по несколько раз в год.
Зато, очень захотелось моей девушке посмотреть «Мстителя». Изначально подумал, что кудесники со студии «Марвел» начали снимать своих не унывающих, вечно побеждающих и практически никогда не умирающих, супергероев намного раньше, чем я это помню.
Но это оказался индийский фильм с криминалом, песнями, танцами и невероятно громкими ударами в драках.
— Я на «Зиту и Гиту» раза три ходила, а парашютистки Света и Наташа и все пять раз. Они каждый фильм из Индии смотрят и мне рассказывают…, — говорила Женя, когда провожал её до дома. Время уже поджимало, и я не укладывался в отведённый мне рубеж прибытия до 21.00. Как назло на КПП стоял сегодня в наряде целый сержант Баля. Главное не зацепиться с ним по какой-нибудь ерунде. Меня и так старшина отпустил с возвратом до 20.45.
— Папа теперь про тебя только и спрашивает. Когда ещё придёшь? Как у тебя дела? Готовишься ли ты к следующему семестру? — говорила Женя, когда мы шли через парк.
Странно, но в этот момент ко мне вернулось ощущение, которого не было с войны в моей прошлой жизни. Говорят, что оно вырабатывается годами — чувство, что на тебя смотрят, будто в прицел. Пристально следят за твоими шагами и следуют по пятам.
— Это у него после случая с бутылкой, наверное, такая любовь открылась, — сказал я, пытаясь как можно скрытно посмотреть по сторонам. В тёмном парке сейчас тяжело кого-то увидеть среди деревьев, а по освещаемым дорожкам преследовать вряд ли кто будет.
— Да, да! Мама до сих пор смеётся, что хотела бы ещё раз посмотреть, как папа ругается на шампанское. Он уже пару раз получал пробкой в нос.
— Правда? — удивился я.
— Да. Без переломов, но нос распухал. Кровь шла, и приходилось ему отменять занятия в институте.
Около подъезда, мы поцеловались с Женей, и я уже собирался стартовать в училище, но она меня остановила.
— Возьми это. Чтоб всегда я была с тобой, — сказал она, и дала мне небольшую фотографию размером, наверное, 6х9.
— Спасибо, а когда она была сделана? — спросил я. На снимке Женечка в бирюзовом платье на фоне сцены в своём институте. Слегка натянутая, но такая искренняя улыбка, и во взгляде наивность и доверчивость. — Не в тот ли самый…
— Литературный вечер по Лермонтову. Я долго думала, отдавать тебе её или нет. Пускай будет, чтоб я за тобой всегда следила, — сказала она и чмокнула меня в губы. — Опоздаешь в училище.
— Бегу, мой генерал! — сказал я и сорвался с места в сторону КПП. Через пару кварталов, оценил время и понял, что есть возможность пройтись. Да и тротуары скользкие. Не хватало ещё навернуться.
Фотографию так и не убрал в карман, продолжая рассматривать свою девушку. На обороте красивым почерком написано — «Приснятся мне твои глаза… любовь проснётся, и захочет с тобою быть всю жизнь, всегда».
— Строчки из стихотворения Лермонтова, — сказал я вслух и убрал фотографию во внутренний карман. — Вот Женька!
Похоже, Серый, любовь к тебе пришла! А ты всё Бардину заявлял о привычке и мелкой влюблённости. Сам же и попал в эти сети. Да и пусть так!
В паре сотнях метров от меня уже виделся угол училищного забора и фонарь над КПП. Время было впритирку, но ничего страшного. И чего я так переживаю, что меня накажет старшина? Отработаем наряд или два вне очереди. Все опаздывают и на большее время, а я чем хуже.
И в этот момент мне мощно прилетело по голове, а в нос ударил запах водки. Руками попытался ухватиться за что-нибудь, но на ногах устоять не смог. Передо мной мелькнул чей-то силуэт в лунном свете, и резко стало темнеть в глазах.
Глава 11
Странное ощущение, будто ты паришь над землёй. Голова совсем не держится на своём месте, так и просится скатиться вниз. Ещё этот запах водки, боль где-то в районе макушки и за что-то постоянно цепляющееся ноги.
— Может, встанешь, а? — крикнул мне кто-то в правое ухо. Глаза вроде открыл, но вокруг всё расплывчато, только виден едва пробивающийся свет.
— Браток, ножками своими идём! Надоело тащить тело твоё, — а это уже было сказано в левое. Постепенно стал ощущать, что меня кто-то держит подмышки и волочёт.
— Я его сейчас брошу. Устал. Давайте оставим его и машину вызовем?
— Есть же вроде возможность?
— Отставить, ныть! — рыкнул на моих сопровождающих третий. — В комендатуру сказал. Там с ним разберутся.
Вот это да! Голос этого парня мне был знаком не понаслышке. Сам Швабрин, или просто Швабра. В учебном полку мы с ним очень сильно не поладили.
— Сам… сейчас, — прошептал я, постепенно вставая на ноги. Голова ещё кружилась, но ориентировку я восстановил, а видимость происходящего вокруг улучшилась.
Передо мной стоял Швабрин в погонах старшего лейтенанта и с красной повязкой начальника патруля.
— Ну что, Родин скажешь? Пьяный и рядом с училищем разлегся. Совсем чуть-чуть не дошёл. Теперь мы тебя на гауптвахту определим. А как отсидишь, тебя ждет неприятный разговор в кабинете начальника училища. Но недолго. Тебе ещё в войсках дослуживать придётся, — сказал он, напяливая на меня шапку. — Носи сынок! — сказал он и слегка придавил её, нажав на больное место на голове.
— Товарищ старший лейтенант, меня по голове ударили, — сказал я.
— Ерунды не говори. Ещё скажи, что тебя потом и водкой специально облили. Какую пил, кстати, помнишь?
— На голову посмотрите. Там синяк или рассечение должно быть…
— Синяк, рассечение, шишка. Не ври, курсант! — перебил меня Швабрин. — Давай в комендатуру. Ещё рапорт писать на тебя.
— Товарищ старший лейтенант, так вот же у него кровь, — сказал один из сопровождающих меня патрульных, курсант первого курса, если судить по курсовке на шинели.
— А кто ему виноват, что он прилёг отдохнуть неудачно? Нечего было нажираться, как свинота. В комендатуру сказал!
Швабрин шёл немного впереди, и была возможность пошептаться с парнями.
— Как нашли меня? — спросил я, поправляя воротник шинели и застёгивая пуговицы.
— Шли, патрулировали. Смотрим, ты лежишь в кустах и стонешь что-то не связное. В руках горлышко от бутылки и стёкла вокруг, — шепнул слева от меня.
— А старлей сразу тебя узнал, и разбираться не стал. Мы сначала говорим, мол, не похож ты на пьяного, хоть и водкой несёт за километр. Он и слушать не стал. В чувство ты не приходил, поэтому и спросить нельзя было, — продолжил второй.
— Меня огрели бутылкой, и отключился я. Видели кого-нибудь, чтоб убегали?
— Неа. До КПП далеко было. Да и не увидели бы они. Там ещё сегодня наш замком взвода в наряде Баля. Скверный тип!
— Да… он тот ещё крендель, — сказал я, проверяя карманы. Денег мне не оставили, все четыре рубля вытянули и сколько-то копеек. Документы на месте. Жетончики на секретные тетради тоже и ещё пара нужных бумажек. Расческу с платком увели, но не велика потеря. Стоп! Нет у меня фотографии Жениной. Фотку-то зачем прихватили, козлы?!
— Мужики, фото рядом со мной не было там? — спросил я, но вышло громко, и Швабрин обернулся назад.
— Рот закрыл! Молча, идём. Будет у тебя сейчас время поговорить, — рыкнул старший лейтенант.
Первокурсники повертели головами в знак того, что ничего такого не находили. Однако, сейчас совершенно не до расследования. Надо как-то выпутываться.
Отсутствие запаха алкоголя изо рта тоже не самое хорошее алиби. Да и кто меня сейчас слушать будет.
В комендатуре нас встретил дежурный. Рослый капитан, которого я как-то видел в нашем полку. Швабрин ему во всех красках описал свой «подвиг» по поимке нарушителя, то есть меня. Не забыл внести свои пожелания по поводу отправки меня на учёный совет училища.
Сначала вспомнил, как это все происходило в Армии России. На «губу» под арест меня могли бы поместить только, соблюдая кучу всяких нормативных правил. Основаниями для приема военнослужащих на гауптвахту и их содержания там являются оформленные в установленном законодательством порядке документы: протокол задержания, решение суда и ещё парочка бумажек. В общем, военная полиция должна работать в этом отношении.
Но я же в Советской Армии. Здесь проще. Командир роты на пять суток может своим решением отправить под арест, а вышестоящие начальники и на больший срок. А там, как себя будешь вести. Могут и добавить.
— Старлей, ты чего его приволок сюда? — спросил капитан с отчётливым украинским говором. — Патрульные, в комнату греться, а вы вдвоём со мной.
После того, как мы зашли в дежурку, рослый капитан закрыл дверь на защёлку, включил свет и указал мне на стул. В свете лампы я смог осмотреть себя. Шинель был в каплях крови и ужасно пах водкой. На морозе на так сильно не бил в нос этот запах. Я попробовал снять шапку, но она слегка п