В самой кабине оказалось всё более чем знакомо, за исключением того самого локатора или бортовой РЛС. Инженера подсказали, что название ему, то ли «Пика», то ли «Стилет». Похоже, они и сами не знают, какой ему придумать.
— Серёга, тебе тоже кажется, что мы будто в «Чайку» сели? — спросил меня Валера, когда я надел на себя шлем.
— Будущее. Не всё же время нам в шлемофоне летать.
— Кстати, да. Эти шлемы удобные. И светофильтр встроенный, а не как у нас. Царапается постоянно, а тут всегда чистый, — заметил особенность новых шлемов Валера.
Инженера вкратце рассказали мне куда, и как нажимать, чтобы включить аппаратуру разведки, а также предложили попробовать в работе бортовую РЛС. Ну вот и начинаю чувствовать себя испытателем! Не хотелось бы думать, что всё это с подачи Виталика, как от старого друга.
— 208й, Окабу, — запросили нас на стартовом канале, когда мы начали руление по магистральной.
— Ответил, Окаб.
— После взлёта нужно дать время на включение и сопряжение с наземным пунктом приёма информации. Рассчитывайте левым кругом с набором 5000.
— Окаб, 208й понял. Группа, информацию приняли? — подсказал рулящим за нами Валера.
Все по очереди отозвались. Первый раз, кстати, буду наблюдать использование такого прикрытия не парой истребителей, а тройкой. У каждого из наших напарников подвешены С-24е, чтобы сразу поразить цели на земле.
Взлетаем и сразу уходим влево по кругу, набирая нужную нам высоту. Через минуту к нам начинают пристраиваться остальные. А у меня в кабине началась интенсивная работа с аппаратурой.
На электронно-лучевом индикаторе вывелась воздушная обстановка. С помощью кнопок, которые были расположены на обрамлении экрана, я задал необходимый масштаб и параметры полёта. И как же всё классно видно!
Попробовал перейти с режима «Воздух-воздух» на «воздух-поверхность», но не так быстро система отработала подобный переход. Сыроватое оборудование.
— Валер, в низком разрешении на 80 километров не работает. Только могу включить обзор на 40 и 20, — сказал я по внутренней связи.
— Ты там сам давай с этим новыми штуками. Я лучше пилотировать буду.
— Понятно. Контейнер, кстати, готов к работе. Можешь запросить дальнейший отход по заданию.
Прошло немного времени, прежде чем мы подошли к входу в намеченное нам ущелье.
— Подверни влево, чтобы мы зашли от солнца, — сказал я Гаврюку и начал включать тумблеры на пульте управления разведывательной аппаратурой.
— Не поможет. Ущелье извилистое. Надо просто поторопиться, пока не взошло, — поправил меня Валера. — Окаб, 208й, перед районом работы. Готов к снижению.
Высота 4000, скоро начало снижения для прохода над ущельем. Наше прикрытие уходит выше и встаёт в вираж, в ожидании окончания нашей работы.
— 208й, я Окаб, «земля» готова к работе, — подсказал нам руководитель полётами.
Начинается восход солнца, но в ущелье ещё совсем темно. Сейчас мы начнём разворот и пикирование в ущелье. Связи с нами наземный пункт управления уже не будет иметь. Только через наше прикрытие на большой высоте.
— Паашли! — сказал по внутренней связи Валера, и отклонил ручку управления от себя и вправо.
Разворачиваемся со снижением. Глаза начинает слепить от бликов солнца. Я машинально стал искать светофильтр сверху, но потом вспомнил, что он теперь встроен в шлем. Сейчас мы уйдём в тень, прикрывшись склонами гор и только тогда можно будет что-то увидеть визуально. Немного прижимает перегрузка к креслу, не позволяя комфортно следить за изменением информации на локаторе.
— Валер, там ограничения по перегрузке у контейнера 6 единиц, — сказал я, заметив на указателе стрелку в районе цифры 5.
— Понял. Вот и солнышко пропало, — сказал Валера, когда начало проявляться дно ущелья.
Наконец, входим в тень. Под нами проявляется ущелье, в которое мы снижаемся прям-таки до самого «дна».
— Смотри… по… сторонам, — сказал Гаврюк, которому было непросто на такой скорости нестись на предельно-малой высоте.
Всё это напоминает какой-то слалом, словно мы на соревнованиях по бобслею или скелетон. Только вот касаться нельзя бортиков.
Высота начинает повышаться, но скорость продолжаем держать 1000 км/ч.
— 20 секунд до места боёв, — сказал я, отслеживая наш маршрут по карте.
Показалось, что справа сработал ПЗРК, но оказалось, что это мы так быстро пронеслись мимо кишлака, в котором вьются дымы из печей.
— 10 секунд, аппаратура в работе. Приготовиться к включению форсажа, — снова проинформировал я Валеру.
— Готов.
Уже видно впереди пересечение рек, а за ним дымовая завеса в месте вчерашних боёв. Утренний туман очень не вовремя нарисовался на нашем пути. Входить туда нельзя.
— Серёга, надо уходить. Дальше не видно ни черта, — сказал Валера.
Я краем глаза усмотрел, что рычаг управления двигателем начал перемещаться. Пошли вверх обороты двигателей.
— Мы так задачу не выполним! Займи высоту 50. Пройдём под нижним краем облачности.
— Мало! Расшибёмся! Форсаж! — раздался у меня Валерин крик в наушниках.
— Нет! Отставить! Займи 50, я сказал! Сведения важные, Валер.
В последний момент я увидел, что ручка управления дёрнулась на меня. Если сейчас не остановлю Гаврюка, потом мы уже не войдём в ущелье. А ведь именно на нём делал акцент Виталик при разведке. Значит, там что-то важное должно находиться.
— Уходим Сергей. Ты… ручку отпусти, идиот! — снова прокричал Валера, но я пересилил его, не давая ему перевести самолёт в набор.
— Валера, держи направление! Два, один…
И мы вошли в плотный туман.
Глава 23
Со свистом влетаем в облако утреннего тумана, держа минимальную безопасную высоту для пролёта этого участка. Высотомер показывает 230 метров, что само по себе на такой скорости непросто.
— Наблюдаю слева и справа. Никуда духи не ушли. Окопались по кишлакам, — сказал я, заметив дым и бегающих под нами в афганских одеяниях людей. — Влево и вверх!
Как раз сейчас мы должны были пролететь тот самый выступ, под которым и был опорный пункт моджахедов вчера.
— Форсаж, — произнёс Валера, вводя наш МиГ в левый разворот на «горке».
Перегрузка поползла вверх, превысив 6 единиц. По-другому из этого ущелья не выскочить. Тем более что отработать по нам сейчас можно хоть с рогатки. Видимость-то плохая.
— Перекладываю вправо. Пойдём теперь с востока, — сказал Валера. — Посмотрим другое ущелье.
— Курс 80. По прямой минуту и увидишь два скрещённых ущелья, — сказал я, просматривая фотоснимки.
— Наблюдаю. Здесь тумана нет. Никто ручку не вырвет, — с обидой в голосе произнёс Валера.
— Ты сам понимаешь, что нам нужно было…
— После посадки поговорим, Серёжа, — сказал Валера и стал снижаться. — Сейчас будем пикировать.
Самолёт снижался до тех пор, пока впереди не показался тот самый перекрёсток двух ущелий, названных Ходжари.
— Входим. Начинай работать! — скомандовал Гаврюк, и я включил аппаратуру съёмки.
Теперь летим сверху вниз, постоянно меняя высоту и маневрируя между скалами. Вижу, как за нами идёт буквально стена пыли. Представляю, что думают жители кишлаков, видя подобный пролёт.
— 1000 км/ч. Почти на сверхзвук перешли, — сказал я, контролируя по локатору наземные цели в режиме «воздух-поверхность».
Тяжело сейчас Валере держать самолёт на такой изогнутой траектории. Скалы справа и слева, тень солнца падает так, что многие затемнённые участки и повороты в ущелье не видно. Плюс, Валера постоянно отдаёт ручку от себя, чтобы уйти с отрицательной перегрузки. Мы ведь до сих пор летим буквально сверху вниз, снижаясь по ущелью. Ещё и весь песок с пола кабины в глаза поднимается!
Вот и снова кишлак, а за ним другой. Много скота. Дым из домов. И здесь тоже духи.
Тут и обстрел подоспел снизу. Начал работать по нам ДШК, но на такой скорости он нам нипочём. А вот ракета!
— Пуск справа! — крикнул я, заметив дым на одной из горных вершин — Асошки пошли!
— Выходим вправо! — услышал я голос Валеры сквозь звук от системы предупреждения об атаке.
Форсаж, но так просто не уйти. Вертикально уходим вверх, выполняя очень крутую «горку». Вижу, как к нам приближается ракета, словно серая змея, оставляя в воздухе спутный след.
Валера закладывает какой-то нереальный крен и переваливается через горный хребет. И тут же уходит вниз на пикирование.
— Наблюдаю взрыв, — сказал я, увидев, как ракета вошла в гору. — Почему вправо решил уйти?
— Надо было горой прикрыться. Вправо было быстрее, — ответил Валера, но его голос немного дрожал.
От такого напряжения любой бы занервничал. Это Гаврюк ещё хорошо держится.
— Валер, ну мы всё посмотрели, — сказал я, но ответа от командира экипажа не последовало. — Командир?
И снова молчание. Может, поймал ступор? Или у меня связь не работает.
— Возьми управление, — тихо произнёс Валера.
— Понял. Управление принял.
Собравшись со своей группой прикрытия, которая сверху наблюдала все наши слаломные проходы по ущельям, мы проследовали на аэродром. Из задней кабины не очень удобно управлять, но с такой навигацией, как у этого борта, можно и в очень сложных погодных условиях зайти и сесть без напряга.
Пока летел, задавался вопросом, что своих войск мы там не заметили. И где то самое кольцо, в которое 346й десантный полк должны были взять остатки отрядов моджахедов?
А самое интересное, почему в 1981 году появилась подобная модификация самолёта МиГ-21 с таким оборудованием и вооружением? Возможно, что-то в этой истории Советского Союза пошло по-другому и всё для нашей страны не закончится так… как закончилось?
После посадки Валера пару минут сидел ещё в кабине, не собираясь вылезать. Даже когда к нам спешили инженера с расспросами по поводу этой лётной машины, он не обратил никакого внимания на них.
— Что скажете? — спросил у меня взрослого вида инженер с несколько искривлённым носом.