Пыль с меня осыпается на пол кабины, которая и так вся в песке. Отказаться от пары глотков авиационного спирта в такой момент очень сложно. Левая рука сильно дрожит, а в местах ранений появилась боль. Голова начала кружиться.
— Потерпи. Немного до Баграма осталось, — говорит бортач, поддерживая мои дрожащие руки, когда я делаю несколько глотков из фляги.
Горло сильно обожгло. Сейчас бы водички, но мне суют хлеб, чтобы я закусил. Отказываться не стал, да и есть, сильно хотелось.
За время полёта успел уснуть, но боль в руке и ноге не дали нормально отдохнуть. Спецназовец-медик проверяет мои повязки.
— Несерьёзные раны. Летать точно будешь, — громко сказал он мне на ухо. — Тебе как удалось так долго держаться? — спросил он.
— А что тебя удивляет?
— Не паниковал, грамотно стрелял, экономично я бы сказал, — заметил боец. — Позицию выбрал правильную.
— Учили нас этому, — улыбнулся я, поднимаясь на скамью.
После посадки в Баграме, в вертолёт тут же забежали врачи, принявшись мерить у меня давление и осматривать. Сразу пошли предположения о тяжести ранений, но всё это быстро прекратил командир экипажа. И был он не простым человеком.
— Ты как, сынок? — спросил у меня Виталий Егорович Павлов, выйдя из кабины лётчиков.
— Живой.
Сам Павлов летал на эвакуацию. Похоже, что не нашлось больше свободных экипажей.
— Это главное. Пошли, — подхватил он меня под левую руку и помог спуститься по лесенке вниз.
На бетоне Баграма стоять гораздо лучше. Главное, что я это могу делать без посторонней помощи. Значит, не такие уж и тяжёлые ранения получил.
Вокруг собралась толпа техников и лётчиков. Все поздравляют, обнимают и пытаются похвалить. Томин отряхивает меня и спрашивает о здоровье. Валера отгоняет всех подальше, чтобы никто сильно не прижимал меня к себе. Всё же, я катапультировался, а значит, пройдёт несколько часов и у меня заболит спина, шея и ещё какие-то кости.
Вот и подъехал УАЗ «таблетка», чтобы доставить меня в медсанбат. Увидев эту машину, была надежда, что в ней будет Оля. Сейчас она выпрыгнет из машины, бросится ко мне, и мы с ней обнимемся при всех. Однако, канонической киношной сцены не суждено быть. На УАЗе приехал комбат медиков майор Говоров Пётр Михайлович. Ноги даже слегка подкосились, что надежды на приятную встречу не оправдались.
— Давление в норме. Выглядишь тоже неплохо, — сказал Говоров, осматривая меня в машине, предварительно уложив на носилки. — Дай перевязку посмотрю.
— Смотрите, — равнодушно сказал я, уставившись в потолок машины.
— Не слышу оптимизма в твоём голосе, — произнёс Говоров, нагнувшись ниже ко мне. — Другого врача ждал?
— В корень зрите, доктор.
— Не сердись. Оля не знает, — сказал майор. — Неизвестно, как бы ещё она отреагировала на это.
Усталость была неимоверной, раны в руке и ноге продолжали ныть, постепенно отключая меня от реальности. Ещё и укол какой-то сделала мне медсестра. Пока УАЗ ехал по дороге в медсанбат, я уснул.
Очнулся я уже на мягкой кровати с перевязанной рукой и ногой. Сильно болела спина и шея. Перегрузка при катапультировании своё дело сделала. Повернув голову направо, я обнаружил рядом небольшой ряд лежачих больных.
Зрелище не из приятных. Никто из этих ребят, так как я, не был резв. Кто-то перевязан полностью бинтами, что видно только глаза. Кто-то лежит без нижних конечностей, постанывая от боли. В комнате витает запах медикаментов и… женских духов.
— Очнулись, Сергей? — подошла ко мне полненькая медсестра с деревянным подносом для лекарств.
— Начинаю возвращаться в реальный мир, — произнёс я и приложив правую руку ко лбу.
Ого! А рукой у меня получается шевелить! Я попробовал сомкнуть и разомкнуть ладонь — дискомфорта и напряжения нет.
Хотел попытаться сесть. Но вовремя заметил рядом с собой спящую девушку с белокурыми волосами. Она тихо спала, положив голову на кровать.
— Она сегодня сменилась с дежурства и пришла вас проведать. Ночка была тяжёлая.
Понимающе кивнул.
Мой взгляд упал на перебинтованное бедро правой ноги. В колене согнуть эту конечность полностью не вышло, но тому виной скорее бинты, чем ранение.
— Что у меня с ранами? — спросил я у медсестры, которая расставляла на каждом столике таблетки в пластиковых формочках.
— Сергей, у вас всё хорошо. Пётр Васильевич сказал, что вы — случай уникальный. Оба ранения по касательной! — шёпотом воскликнула она. — На вашу лётную карьеру не повлияет.
— Это хорошо. Много раненых привезли? — спросил я, но медсестра ничего не ответила.
Радость на лице пышечки сменилась грустью. Из её рассказа я понял, что духи сожгли вчера несколько колонн со снабжением, которые выдвинулись в сторону Хоста.
— Ни одна не доехала… — сказала медсестра и расплакалась.
От её плача проснулась Ольга. Подняв голову, она посмотрела на меня и долго не сводила глаз. Сейчас бы ей что-то надо сказать, да слов не могу найти.
— Привет, Оль, — решил я начать с самой банальной фразы.
— Привет. Как себя чувствуешь? — спросила она, приложив свою прохладную ладонь к моему лбу.
— Бывало и лучше, но вполне себе работоспособен, — улыбнулся я, взяв её руку и поцеловав ладонь.
— Здесь посторонние, Сергей. Неправильно поймут, — выдернула она свою руку и приставила поближе стул.
— Ты вообще в курсе, что про нас уже все знают?
— Ну, я же тебе не предлагаю прямо здесь заняться…
— Даже и не заикайся об этом! — шикнула она на меня. — Вот всегда знала, что сплетники из вас мужиков отменные получаются.
— А где сплетни? Мы же с тобой в отношениях. И намерения самые благородные у меня, — тихо сказал я, поглаживая ладонь Оли.
— В твоей честности я и не сомневаюсь. Поэтому ты и не будешь распускать слухи, если мы с тобой расстанемся.
У меня ещё перед глазами куча вооружённых духов. Свежи впечатления от аварийного покидания самолёта, и тут пришла беда, откуда не ждали!
— Слушай, ты сейчас издеваешься надо мной? Что значит, расстанемся? — недоумевал я.
— Между нами, Сергей, ничего и не было. Мы просто… ну…
— Так и говори — пару раз занимались совместными «упражнениями» на кровати, — перебил я её.
— Перестань! Услышат! — снова воскликнула Оля, поднялась со стула и пошла на выход.
Нет, теперь она от меня не уйдёт так просто.
— Стоять! — громко сказал я и попробовал встать с кровати.
Тело было ещё слабым, а боль в спине не дала мне резко вскочить на ноги. Ничего сложного, просто нужно себя пересилить.
— Тебе нужно лежать, — сказала Оля и кинулась ко мне, усаживая обратно на кровать.
Я почувствовал, как она нежно, со всей любовью обняла меня и не дала пойти за ней. Это были не дружеские объятия, а именно прикосновение любящего человека. На душе снова стало тепло, а наши глаза встретились. В какой-то момент моя рука легла Оли на талию, а сам я медленно нагнулся, чтобы поцеловать девушку.
— Здесь пациенты, — прошептала она.
Я был уже близко к ней, чувствуя тёплое дыхание. Её губы, как и она сама, манили к себе, словно яблоко Еву в райском саду.
Не успел я коснуться её губ, как скрипнула дверь в нашу большую палату и на пороге показалась большая делегация. Если присутствие в ней Гусько не вызывало отрицательных эмоций, то Хреков и Аня были тут не кстати.
Глава 12
Оля резко убрала руки и вскочила на ноги. В этот раз поправлять халат не нужно, поскольку я ещё не успел его расстегнуть. Тем не менее, характерные поглаживающие движения по своему стройному телу Вещевая сделала.
Интересный состав делегации. Гусько, который выглядел весьма уставшим, совсем не был в восторге от компании генерала. Хреков говорил так, будто он партийный руководитель и рассказывает о светлом будущем. Эти громкие фразы о том, как у нас лечатся раненые, были направлены на привлечение внимания Красновой. Однако, Аня спокойно переносила весь информационный поток генерала, вещавшего, словно в рупор.
Савельевич попробовал сказать генералу, что в палате нужно вести себя тише.
— Уймись, замполит! — громко ответил генерал. — Вот видите, Анечка. Не оставляет никого равнодушным наше с вами общение. Подчинённые так и пытаются меня оторвать от нашей с вами приятной беседы.
Хреков был одет в новую форму — расцветка камуфлированная, с генеральскими погонами на плечах.
Насколько я мог помнить, этот цвет обзывался «бутан», а сама форма «Дубок». Рановато для её появления. Если память меня после боя не подводит, она должна была появиться только в 1984 году. Возможно, Хрекову достался какой-то экземпляр-прототип, чтобы он мог пощеголять перед нами.
— Мне очень приятно, что вы оказываете такое содействие, Андрей Константинович, — улыбнулась Аня, дотронувшись до плеча генерала.
— Что вы, Анечка?! Нам только в радость. А вот и он! — воскликнул генерал, указывая на меня.
Такое поведение не могло не зацепить Олю.
— Товарищ генерал, здесь палата и вам нужно быть потише, — строго заявила Ольга, за что удостоилась гневного взгляда от генерала.
— Товарищ старший лейтенант, вы… — начал вскипать Хреков, но его перебила Краснова.
— И правда. Здесь больница, товарищ генерал. Нам следует соблюдать дисциплину, — улыбнулась Аня, подмигнув Ольге.
С чего бы это она так в одну дудку с ней играла?
— Так и быть. Не могли бы вы нас оставить? — процедил сквозь зубы Хреков, снизив громкость своего голоса до минимума.
— Так точно. Только тише. Многих вчера только привезли и им очень сейчас плохо, — сказала Оля и направилась на выход из палаты.
Гусько поздоровался со мной и присел рядом, пока генерал пошёл дальше по палате с Аней. Насколько я успел заметить, помещение было весьма большим и тут можно пройтись. Челночный бег даже сдавать вполне реально. Соответственно, и количество пациентов было не малым. У дальней стены вообще стояли двухъярусные кровати с ранеными. После такого прихода незваных гостей некоторые стали просыпаться, пытаясь подняться со своих кроватей.