Перед выходом я решил задать важный для меня вопрос.
— Товарищ командир, а у нас будет…
— Не будет. В Осмон мы залетать, не планируем.
Глава 15
Прошло уже несколько дней, как мы прибыли в лечебное учреждение. У меня сложностей в прохождении комиссии пока не было. Анализы в норме, количество ушей, глаз, почек и даже всяких эритроцитов соответствует стандартной человеческой комплектации. Врачи тоже не лютовали и относились снисходительно.
Врачебно-лётная комиссия — это всегда волнительно. Возможно, поэтому Центральный научно-исследовательский авиационный госпиталь находится в таком спокойном и умиротворённом месте — парке Сокольники в Москве. Чтобы тебе можно было уединиться в тенистом саду, как на территории учреждения, так и выйдя за КПП в сам парк.
Непривычно после духоты и пыли Афганистана дышать свежим воздухом столичного парка в эти августовские дни. В отличие от своих соседей и однополчан, предпочитавших выходить за забор, я в свободное время читал. Можно сказать, что делал это с запоем, сидя в тени деревьев небольшого палисадника.
Я старался занимать быстрее всех лавочку вблизи спортплощадки, где частенько ребята повышали свою физическую готовность. Качались, проще сказать. А мимо то и дело проходили как преклонного возраста пациенты, так ещё и не совсем старые.
— Сергей Сергеевич, — оторвал меня от «Бесов» Достоевского знакомый голос. — И вы здесь?
В паре шагов от меня стоял лётчик-испытатель Николай Фёдорович Садовников с рыжеволосым человеком, у которого была большая лысина на голове. По внешнему виду, товарищ Садовникова, чем-то напоминал альбиноса средних лет, настолько светлой была его кожа.
— Рад вас видеть! — улыбнулся я и поздоровался с этими мужчинами.
— Вы какими судьбами здесь, Сергей? — спросил Садовников.
— ВЛК после катапультирования, — сказал я, на что товарищ Николая Фёдоровича покачал головой.
— Жаль, что такой молодой и так рано. Где произошло? — спросил он, приглаживая свои редкие волосы.
— В Афганистане, — ответил я и, по просьбе старших товарищей, поделился воспоминаниями о том дне в районе Хоста.
Садовников слушал внимательно, а его знакомый постоянно мотал головой от удивления.
— После катапультирования сложно пройти медицину, но можно вернуться. Тем более, вы вполне себе стоите на ногах и, как я понял, нормально себя чувствуете, — сказал Николай Фёдорович.
— Есть боли, но пока терплю, — произнёс я, массируя шею.
Она-то меня беспокоила уже давно, а сейчас тем более. Ещё и зубы начали болеть в последнее время. Неужели трюк с чекой, вырванной из гранаты, только сейчас стал отдаваться болью?
— Ладно, Сергей. Надеюсь, всё будет хорошо, и ты придёшь к нам с Игорем в школу. Уже думал о том, чтобы в испытатели уйти? — спросил Садовников, но его товарищ Игорь, с удивлением посмотрел на него.
— Не рано ли для него? Этот молодой человек, как я посмотрю, лейтенант ещё? — прищурился он, взглянув в мою сторону, и получил утвердительный кивок.
Садовников улыбнулся и положил руку на плечо своему знакомому.
— Запомните, Игорь Петрович, его зовут Сергей Родин. Когда-нибудь он будет у вас проверять технику пилотирования, — улыбнулся Николай Фёдорович.
— Надеюсь, что так и будет. До встречи, Сергей Родин, — сказал Игорь Петрович и вместе с Садовниковым они пошли дальше.
Узнал я этого человека. Легендарный Игорь Волк, заслуженный лётчик-испытатель СССР, лётчик-космонавт. Через три года он будет удостоен звания Героя Советского Союза и будет участвовать в программе «Буран». Он должен был стать первым командиром этого летательного аппарата, предназначенного для космических полётов. Как жаль, что история тогда пошла по другому пути.
— Кстати, а ты хирурга прошёл? — уходя, спросил у меня Садовников.
— Завтра он заключение пишет, — сказал я.
— Хм, ну если он, то тебе повезло. Будь здоров, Родин, — махнул мне Волк.
По возвращению в отделение, я отправился на приём пищи в столовую. Со мной и Мариком в очередной раз провёл беседу Буянов. Он нацелил нас, чтобы до Дня Воздушного Флота, который отмечается каждое третье воскресенье третьего летнего месяца, мы прошли врачей. А в понедельник уже были выписаны.
— И только попробуйте мне продлиться, — строго указал нам Буянов во время сегодняшнего завтрака. Комэска сидел на соседнем с нами ряду в столовой, и это не потому, что он брезгует нашей компанией.
Данное место в ЦНИАГ — это отдельная история. Пять раз кушать здоровую и очень вкусную еду дано не каждому. Можно прийти чуть позже на приём пищи и полакомиться добавкой, но не всем. Таким, как Буянов, приходится, есть всё очень постное, вареное, пареное и очень обезжиренное. Просто у Ивана Гавриловича первая степень ожирения, и его сразу же посадили на диету. Оттого он и хмурый такой. Пряники ему тоже не дают.
— Иван Гаврилыч, а может вам купить чего в городе? А то так свихнуться можно на постной пище, — спросил я, заметив, как злобно дышит комэска, через силу впихивая в себя тушёную капусту.
— Родин, не искушай меня. Иначе вообще не похудею.
На следующий день коридоры Центрального госпиталя в Москве были полны народу. Кто-то только прибыл на прохождение врачебно-лётной комиссии, кто-то завершает этот нелёгкий путь.
А такие, как Марик не хотят отсюда уезжать. Вот и сейчас он ходит туда-сюда у кабинета хирурга, выискивая в закромах своего разума варианты «зависнуть» здесь ещё на пару дней.
— Серый, ну ты чего сидишь? — громко сказал он, но с соседней лавки на него косо посмотрели. — Ты собираешься что-то решать?
Я же сидел и спокойно читал очередной номер «Советского спорта». На первой странице много внимания уделено пятиборью. И всего одна маленькая заметка, что киевское «Динамо» завоевало Суперкубок Европы.
— Чё пристал? Мне не нужно здесь оставаться. Поеду обратно. Да и доктора меня спокойно везде пропускают, — ответил я, перелистнув страницу.
Марик резко подскочил ко мне, выхватив газету, свернул её и сунул в карман своих спортивных штанов.
— Очумел? — спросил я.
— Серёга! Братуля!
— Не брат я тебе, но боевой товарищ, — поправил я его.
— Да хоть сестра по духу. Не бросай меня одного, — продолжил меня обхаживать Барсов. — Я тут нашёл себе одну. Прям в госпитале. Она, кстати, тоже в Афган собирается к Новому году, но мне надо закрепить успех.
Как-то странно пытается откосить от возвращения Марк. Может, катапультирование, и встреча с душманами повлияли так на парня? Это вполне нормально, если человек сомневается в своих силах после такого пережитого стресса.
— Нашёл, значит? — спросил я, вырвав свою газету из кармана Марика. — А я тут при чём?
— Ну, я потом не хочу один лететь в Баграм. Вдвоём веселее. Я тебе тут тоже найду подружку…
Прекрасно! Скучно ему значит!
— О нет! Не нужно мне сватовства этого, — отмахнулся я. — Слушай, кого ты здесь себе нашёл? Тебе твоего Светика мало в Афгане? — спросил я.
Тут мимо нас проходил один парень с довольно внушительными размерами бицепсов. На вид чуть старше нас и явно не лётчик.
— Вы про Светку, что в Баграме? — пробасил здоровяк.
Мы с Мариком переглянулись, поскольку ответь сейчас кто-нибудь из нас утвердительно, и неизвестно какой будет реакция. С переломом оставаться в госпитале не хотелось бы.
— Неа! — отмахнулся я. — В Шинданде.
— А я думал про Баграмскую, — ответил атлет и нагнулся к нам. — По секрету вам скажу, будете в Баграме зайдите к ней. Пара бутылок вина и хороший вечер вам обеспечен, — подмигнул он и пошёл дальше.
Похоже, не так обаятелен Марик, как велика сила алкоголя. Какие-то странные ценники в Баграме.
Я взглянул на Марика, который выглядел задумчивым и разочарованным в этот момент.
— Расстроился? — спросил я.
— А ты бы не расстроился? — замахал руками Барсов. — Это ж надо так попасть.
Честно, в этот момент промелькнула мысль, что у нашего белокурого красавчика появился объект любовного интереса. За ним раньше такое не наблюдалось.
— Марик, да ладно тебе, — попробовал я его поддержать. — Нашёл из-за чего переживать.
— Серый, тебе не понять, — хлопнул по коленке Марик.
И действительно, куда мне понять такие высокие чувства как у него. Сам себе места не находил после гибели Жени. Теперь вот в смятении от равнодушия и беготни от меня Оли. И женского тепла хочется, а чувства только к Вещевой пока только испытываю. Иногда была грешная мысль, может ответить взаимностью Анне, но к ней таких чувств нет. Но девчонка красивая, спору нет!
— Ладно тебе убиваться, — сказал я, заметив, как Марк чуть ли не рвёт на себе свои белые патлы.
— Убиваться? Я в бешенстве, Серёга! — замахал руками Марик, и снова попал под внимание проходящих медиков и обследуемых.
— Отчего? Из-за какой-то девчонки переживаешь? — спросил я.
— Ох уж эта Света — звезда Афганского балета! Я на неё потратил почти 800 чеков. Там были и вино, и шампанское, и закуска всякая. А тут оказывается, с ней можно было и на более бюджетных условиях сойтись! Духи даже задарил французские в один из вечеров по её личной просьбе!
Мда, кому любовь, а кому за духи французские обидно. Одно радует, что Барсов убивается не по девушке.
— Следующий! — послышался голос из кабинета хирурга.
Очередь была моя, поэтому обрадовался я ей очень сильно. Слушать причитания по поводу купленных подарков Свете, стало надоедать.
Войдя в кабинет, я не сразу обнаружил врача. Точнее поймал только часть её. Из-за угла ширмы выглядывала пятая точка в коротком врачебном халате. Нагнулся доктор так, что были видны кружева чёрных чулок на стройных ножках.
И да, хирург оказалась женщиной. Очень привлекательной.
— Вы садитесь, молодой человек. Я сейчас, — медленно проговорила доктор, выглянув из-за ширмы.
Её голос звучал так, словно она профессионально озвучивает фильмы недетских категорий. Причём, каждое последнее слово в предложении она произносила с придыханием.