— Остаток, 217-й, — запросил Меницкий, когда мы пролетели Герат.
— 1000, — сказал я.
— 1200, — доложил в эфир Валера.
— Понял. Вы на 7000, мы идём со снижением. Как приняли? — спросил Меницкий, начиная снижаться под нами по спирали.
— Принял, 218-й.
С такой высоты уже и не определишь, что происходит внизу. Мы с Валерой встали в 40 километрах от границы, чтобы быть как можно ближе к предполагаемому месту базы Кокари-Шаршари.
— Наблюда… две метки… не… жу, — вышел в эфир Садовников, но связь постоянно прерывалась.
Валера сделал быстро 3 крена, чтобы я следовал за ним.
— Не вижу! Слева! — раздался в эфир крик Садовникова.
Мы снова встали в вираж. Нужно было как-то установить связь с экипажем.
— Снижаемся. 1500 истинной занимаем, — дал мне команду Валера, и мы быстро перевели наши самолёты на снижение.
— 218-й, ответь 217-му, — продолжал во время снижения запрашивать Валера.
Никакого ответа не было. Сам район базы духов был закрыт облаками и визуально ничего не разглядеть.
— 218-й, ответь 217-му! — продолжал вызывать Валера.
Ответа не было.
Глава 24
Тишина в эфире всегда давит на нервы. Особенно если ты ждёшь, когда кто-то из лётчиков должен ответить. Ответа всё нет, и ты всеми силами отгоняешь от себя мысли о худшем. Ищешь под собой купол, пожар, какие-то разрушения, чтобы найти терпящего бедствие на земле. И только, когда ты ничего не нашёл из перечисленного внизу, появляется слабая, но всё же надежда.
В такой «звенящей» тишине, прерываемой редкими попытками установить связь с экипажем испытателей, мы уже кружимся пару минут.
— Низон, ответь 217-му, — вызвал Гаврюк на связь пункт управления, базировавшийся в Герате.
— Ответил, 217-й.
— Не отвечает мне 218-й. Что по своим средствам наблюдаете? — спросил Валера.
— Вас наблюдаю, 217-й. Наблюдаю также две метки в 30 километрах за «ленточкой». По типу — «истребители».
Похоже, с одного из аэродромов, иранцы подняли дежурную пару или… да нет! Возникла ужасная мысль, что перспективную технику могли угнать заграницу. Тут же отогнал от себя подобную ерунду. Эти два лётчика не могли пойти по стопам Беленко и других предателей.
Плотная облачность, нависшая над горным массивом Кокари-Шаршари, не давала возможности визуально осмотреть воздушное пространство. Топлива не совсем много у нас с Валерой, чтобы осмотреть тот район. Да и на территорию Ирана нельзя.
— 217-й, я Низон — подход, метки за «ленточкой» начали маневрировать, — вышел в эфир офицер боевого управления ОБУ с командного пункта в Герате.
— Понял вас. Низон — подход, 217-й, прошу дать целеуказание, — запросил Валера.
Кажется, мой ведущий принял решение пересечь границу. Меня ему спрашивать нет смысла — я тоже за то, что своих нельзя бросать!
— 217-й, запретил. Команда от «первого», — дал отрицательный ответ офицер боевого управления ОБУ.
— Понял вас. 216-й, правым разворотом занимаю курс 270. Высота 5000, — дал команду Валера, и мы отправились в воздушное пространство Ирана.
Сейчас мы, мало того, что нарушили приказ командования, так ещё и очень близки к международному скандалу. Пересечь границу с Пакистаном это одно — там по-другому нельзя, да и лётчики Исламабада постоянно нам досаждали, прикрывая деятельность душманов. Плюс правительство помогает оппозиции.
Здесь же Иран, а это другое. Никакой поддержки его власти не оказывают. У них и без этого сейчас проблем хватает. Так, что мы с Валерой можем сейчас нарваться на большие неприятности.
Остались позади холмы и предгорья Паропамиза, и вот она, кажущаяся, бесконечной, пустыня. Слева виден ровный овал двух озёр, разделяющих два государства. Справа — остался, окутанный плотной ватой облаков горный массив Шаршари, который должны были разведать Садовников и Меницкий. Их борт так и не появился из плотной пелены.
Прошло несколько секунд, и ОБУшник дал нам информацию о цели.
— От вас слева под 30, дальность 40, высота 6000, цель групповая, — вышел он в эфир, но исполнительных команд никаких нам не давал.
Ему, правда, запрещено это делать, если с ним сейчас на связи кто-то из больших дядей. Возможно, тот же Хреков сейчас прослушивает этот канал, сидя на командном пункте в Герате или Шинданде, и рулит этим процессом.
— Понял. 216-й, обороты 94… выводим! — сказал Валера. — Кажется, нам следует ускориться!
Предполагаю, что раз иранские ребята устремились к границе, значит, кого-то обнаружили. И это точно было до нашего появления в их владениях.
— Цель быстро сманеврировала. Текущий курс 170. Высота прежняя, — передал информацию ОБУшник.
— Принял, — ответил Валера. — Разворот влево, и рааз! — скомандовал он мне, и мы синхронно пошли разворачиваться.
— Цель по курсу, дальность 20. Наблюдаю три метки! — громко сказал в эфир ОБУшник, но мы уже и сами всё прекрасно увидели.
С курсом в сторону Афганской границы в плотном строю следовал наш «прокаченный» МиГ-21 и два самолёта в песочно-камуфлированной расцветке.
Как мне, кажется, силы сейчас не совсем равны. Против одного «весёлого» МиГа, как успели уже прозвать наш тип самолёта в Афгане, вылетела на перехват пара Ф-14. Насколько я мог помнить, их закупила у американцев ещё прошлая Иранская власть. В «международном обозрении» писали, что в этой стране произошла Исламская революция, которая поменяла свои взгляды на внешнюю политику.
Сейчас Иран не против нас, но и не с нами. У них с Ираком идёт война. Придёт время, и наши государства станут тесно сотрудничать, но уже наша страна будет называться по-другому.
А пока, текущее положение дел было не самым радужным.
— 218-й 217-му, — вызывал Валера наших товарищей испытателей.
— Слышу хорошо. У меня пара на хвосте, но в бой не вступают. Периодически берут в захват, но не более того, — ответил Садовников.
— 218-й, понял вас, — сказал Валера и мы подошли ближе к нашему противнику. — Обходим с двух сторон, 216-й.
— Понял, — ответил я и начал приближаться к своей цели.
Практически одновременно, мы с Валерой подошли вплотную к иранским истребителям. Тут же наши оппоненты занервничали. Ф-14е слегка дёрнулись, но сманеврировать в таком плотном порядке весьма тяжело.
Расстояние между нами было весьма близким. Один резкий маневр, и мы соприкоснёмся консолями.
— Низон-подход, мы рядом с 218 м. Цели наблюдаем, пока не реагируют, — запросил Валера.
— Понял вас, согласовываем с командованием, — ответил ОБУшник.
Вот и приплыли! Опять загвоздка! Вечно у этого командования не предусмотрены действия на такой случай.
Я предусмотрительно решил, всё же включить тумблер «Главный», отвечающий за вооружение, но колпачок с кнопки РС не снимал. Случайно пустить ракету не хочется, но быть готовым нужно.
— 216-й, «Главный» включи, — дал мне команду Валера, балансировавший с небольшим принижением рядом со своим объектом.
— Уже, — ответил я.
— 217-й, я в готовности маневрировать со снижением, — сказал Садовников.
— Понял. 218-й, пока не облучают? — спросил Гаврюк, берут ли в захват иранцы их самолёт.
— Нет. Здесь и разведывать нечего. Всё, что нужно было, уже сняли. Какой у вас остаток?
— Мало, — расстроено сказал Валера, и я тоже посмотрел на свои 700 килограммов остатка топлива. — Низон, я 217-й, у нас остаток маленький. Резервные экипажи нужны.
— 217-й, решаем вопрос, — ответил ОБУшник.
Начинаю вспоминать те дни, когда Хреков выдавал подобные перлы. То затянет с решением, то выдаст такое, что лучше бы не спрашивали у него.
До границы тем временем осталось 40 километров. Иранский лётчик рядом со мной что-то усиленно жестикулировал своему напарнику.
— О чём-то общаются, — сказал я.
Тут же ближний оппонент резко заложил крен в мою сторону, пытаясь меня отогнать.
— Дерзкий! — удивился я. — Захожу сзади.
Сбавив скорость, я пропустил Ф-14-й вперёд себя и встал за ним. Валера продолжал бодаться со своим противником, обмениваясь взаимными опасными манёврами.
— 216-й, а ну, давай переворот сделай вокруг него. Пускай понервничают, — сказал Валера и стал отходить назад.
— Понял, — ответил я.
Ну, здесь эту мельницу будет проще сделать! Никакие горы не мешают. Прибавил скорости и вышел справа от иранца. Тот продолжал лавировать из стороны в сторону.
— Низон, я 217-й, цели начали вести себя агрессивно, — доложил Валера. — 218-й, меняй курс и высоту. Мы прикрываем.
— Понял, — ответил нам Садовников, и «новый» МиГ, включив форсаж, устремился вперёд.
Я поравнялся с оппонентом, но тот начал ускоряться, пытаясь уйти от меня вслед за 218 м.
— Срывается цирковой номер, — сказал я. — Начинает ускоряться.
Обороты прибавил, чтобы не отставать от Ф-14. Вот он снова со мной рядом. Можно и крутануться вокруг него, да только не учли мы положение его товарища.
Тут же в наушниках заверещала сирена.
— Облучают! — крикнул я.
— Вниз! Асошки! Асошки! — слышал я голос Валеры. — Пуск по тебе!
И всё как в замедленной съёмке. Дыхание участилось, а сирена стала работать чаще. Решения у меня никакого не было в этот момент, кроме как продолжить запланированный манёвр. Мой оппонент стал уклоняться влево, выходя из зоны поражения. Нельзя дать ему выскочить!
Снова ручку управления самолётом слегка на себя, снизил обороты двигателя и выполнил большую «бочку» вокруг «Томкэта», как называют Ф-14е американцы. И этим я запустил цепную реакцию.
— Влево! Влево, 216-й! — громко сказал в эфир Валера.
Манёвр был настолько неожиданным для иранцев, что пуск ракеты никто не остановил. И я не стал выпускать ложные цели, чтобы отвести от себя ракету.
Самолёт тряхнуло. Кажется, даже что-то зацепило борт, и я стал снижаться. Взгляд на приборы, но там всё в порядке. Осмотревшись по сторонам, я увидел падающий горящий самолёт и купол парашюта со спускающимся лётчиком.