— Спасибо, Марик. Мы, вообще-то, аккуратно коробку хотели открыть, — сказал я, помогая Валере подняться.
— А чего её жалеть? — спросил он и увидел, как Паша встаёт в коридоре с пола. — Паш, ты тоже зарядкой решил заняться?
— Без неё хватает нагрузок, — прошипел Мендель, отряхивая штаны и футболку. — Ты чем заниматься собрался?
Как обычно, у любого занятия Марика есть женское имя. Сегодня это должна быть Фрося. Всё же не терял надежды добиться этой красавицы Барсов всеми возможными способами.
— Серый, прикроешь? Я туда и обратно, — сказал Марик, посмотревшись в зеркало и поправив свою густую шевелюру.
— А меня не надо предупреждать, Барсов? — рыкнул Валера, которого Марик совсем проигнорировал, как старшего в дежурном звене.
— Так если вызовут на сопровождение, то сначала пару. Вот и прошу, чтобы Серый вместо меня слетал. Ему налёт нужен, — сказала Марик, как будто я первоклассник, а он мой старший брат.
— Ничего не перепутал? Я тебе своего согласия не даю. Прибежишь как миленький, — сказал я, ставя на колени себе коробку.
— Эх, Серый! Не уважай я тебя, давно бы подрался, — сказал Марик, прицокнув языком.
— Так чего тянуть? После дежурства устроим спарринг. Как раз с нами хотели занятия по стрельбе и рукопашному бою провести, — предложил я. — Не в полный контакт, конечно, но приёмы отработаем.
Марик немного переживал, поскольку из всех наших поединков, он ни разу не выходил победителем. Вся его бравада — пустое сотрясание воздуха, но вдруг он подкачался и отработал пару ударов.
— Оба прекратили, — сказал Валера, укладываясь на кровать с одним из сентябрьских номеров «Правды». — Марик, если ты не прибежишь, когда за тобой посыльного пошлём, отправлю в Союз. Надоели твои хождения.
— Понял. Вот у нас какой коллектив! Совершенно не ценим друг друга, — махнул он рукой и вышел, хлопнув дверью.
Какое-то странное послевкусие от этого громкого ухода Марика. Будто, я должен был с удовольствием лететь вместо него, а он развлекаться с очередной девушкой. Прекрасная альтернатива!
Отбросив мысли про Барсова, я вернулся к содержимому коробки. Да тут всё очень даже эксклюзивно!
— Венгерские консервы «Глобус»? Не хило! Кто тебя так любит? — спросил у меня Валера, когда я протянул ему банку.
— Есть у меня однокашник в Венгрии. На МиГ-23 летать должен, — ответил я, перебирая дальше аккуратно сложенные гостинцы.
— Ого! «Слынчев бряг»! Неплохой бренди, как говорят, но никогда не пробовал, — сказал Валера, рассматривая интересную бутылку, напиток в которой произведён в Болгарии.
— Странно. Мои однокашники знают, что я не пью.
— Так никогда не поздно начать, — улыбнулся Валера. — Тем более, столько произошло за последнее время.
— Ты про убитого лейтенанта? Я нормально себя чувствую. Руки не дрожат, — ответил я, достав бутылку пива с надписью на чешском «Пльзенский Праздрой».
— Только не говори, что и в Чехии кто-то у тебя служит, — сказал Валера.
Наконец, я добрался до главной вещи в коробке. Конверт, лежавший между приправами из Югославии «Вегета», был запечатан.
— Серый, может, завтра откроешь? На дежурстве всё-таки, — спросил Валера. — Хотя, ты парень крепкий. Выдержишь, если что.
Меня больше его слова в тоску вогнали, чем перспектива прочитать в письме что-то не очень хорошее. Исходя из практики, не рекомендуется на боевом дежурстве читать письма из дома. После — пожалуйста, ведь неизвестно как солдат, прапорщик или офицер себя поведёт после прочитанного. Удивляет меня Гаврюк. Будь я на его месте, уже бы настоял на том, чтобы он убрал письмо. Возможно, сильно доверяет мне, что уверен в моей устойчивой психике. Я не уверен, а он уверен!
Раскрыв конверт, я обнаружил в нём до боли знакомую фотографию. Точнее, я помню этот момент.
Фотография с выпускного из Белогорска, моё лицо на переднем крае, по бокам Макс Курков и Костя Бардин. Сверху торчит довольная физиономия Артёма Рыжова.
— От однокашников, — сказал я.
И тут же прошёл сигнал через аппарат громкоговорящей связи. Замигала лампа «Связь» и в динамике раздался голос оперативного дежурного.
— Звено «весёлых» — готовность номер один!
Глава 9
Подменить Барсова не получится. Вызвали всё звено. В капонирах уже гудели машины аэродромных пусковых агрегатов, а техники спешно меняли номенклатуру вооружения. Похоже, не на сопровождение будет сейчас вылет.
К самолёту подъехал штурман, чтобы передать нам фотопланшеты района удара. В это время техники заканчивали подвеску зажигательных баков ЗБ-500.
— Вот здесь ущелье, — показал штурман на фотопланшете нашу цель. — Пехота идёт по ущелью. Пробивается с трудом, но идёт.
— Ты понимаешь, что здесь слишком узко? На дне ущелья и вовсе минимальное расстояние между склонами, — сказал Валера. — Предлагаешь работать боеприпасами, у которых высота сброса менее 200 метров?
— Не зальёте их напалмом, ребята на ночь останутся в ущелье. Их и так накрыли с двух сторон, — сказал штурман, вставляя в рот сигарету, но Валера тут же выхватил её.
— Вредно и возле самолёта нельзя, — произнёс Гаврюк, сминая табак.
— Им нужно пробиться к центру Луркоха? Почему поддержку раньше не оказали? — спросил Паша, окинув взглядом самолёты, которые уже заканчивали готовить.
— Не ко мне вопрос. Артиллерия работать не может, бронетехника тоже не прошла. Мотострелки послали подкрепление, но тщетно. Прорваться не могут. Резервов нет. С охраны аэродрома тоже не снимешь, поскольку наших солдат по периметру нет. Одни афганцы, — сказал штурман.
Валера почесал подбородок, просматривая фотоснимок, где можно разглядеть позиции боевиков на склонах и их огневые точки.
— Что скажешь? — спросил Валера, не отрываясь от карты.
— Сложно, Петрович. Давай отработаем с 1000. Как работали штурмовыми бомбами, — предложил Паша, который явно не хотел совершать слалом по ущельям Луркоха.
— А ты, Серый? Твоё мнение, — спросил у меня Гаврюк.
Не понимаю я этого вопроса. Да, задача сложная. Согласен, что разбиться в таком узком пространстве раз плюнуть. Подтверждаю, что пикировать в ущелье нельзя. А ещё, дело близится к закату и вот-вот работать станет архисложно.
— Приказ есть приказ. Только нужно войти в ущелье в самом начале и идти прямиком на цель. Вот он изгиб перед основными позициями, — указал я на отчётливый поворот хребта Сиахбанд — самого высокого в системе Луркоха.
Паша посмотрел на меня с удивлением, словно я сумасшедший. Даже слегка прицокнул.
— Типо бесстрашный? — спросил он.
— Типо грамотный. Ты предлагаешь ещё дольше нам тут разбираться, пока парней там будут кромсать? — высказался я.
— Ну, вам с Валерой виднее. Вы уже столько излазили ущелий, что после войны можете гидами тут подрабатывать, — улыбнулся Мендель, похлопав меня по плечу.
— Тогда по самолётам, — сказал Валера.
Странно, что штурман не обратил внимание на наш неполный состав. Наверное, ни у кого не возникнет мысль, что кто-то не придёт на боевой вылет.
Как только поступила команда, первым делом Валера отправил водителя дежурной машины за нашим ловеласом. Интересно будет посмотреть, как Марик будет догонять нас у самолётов.
Снаряжение Марика я предложил взять с собой, чтобы он уже не забегал в домик.
— И тебе не противно таскать за ним снарягу, словно оруженосец? — спросил у меня Паша, когда мы вышли из домика и направились к стоянке.
— Не противно. И причины здесь две, — сказал я, накинув на плечо подвесную систему Марика, а его шлем, взяв подмышку. — Не прибежит этот хрен, и большие проблемы будут у Валеры. А если ещё и мы не выполним задачу, то и у командира.
— Если честно, чужие проблемы меня мало волнуют, — сказал Мендель, подходя к своему самолёту. — И тебя тоже не должны волновать. Занимай своё место в кабине.
Раньше не замечал за Пашей такого отношения к коллегам. Он вообще последнее время меня удивляет со знаком минус. Чувствуется, что у него появляется отвращение ко всему вокруг.
На войне вполне себе такое возможно. Нервные стрессы, физическая усталость организма, а также отсутствие домашней обстановки. Всё же, Павел — человек семейный.
Солнце начало заходить за горизонт, рассеивая последние лучи этого дня. Небо хмурилось, а горные хребты начало затягивать облаками. Я передал снаряжение технику Барсова и залез в свой самолёт в ожидании команды на запуск.
— 101й, Янтарю, — запросил руководитель полётами Валеру на стартовом канале.
— Ответил.101й, группой готовность один заняли, — доложился Гаврюк, вращая головой по сторонам в своей кабине.
Определённо он искал Барсова, который всё никак не появлялся. Может влететь Валере за такое самоуправство.
— Вас понял, группе «воздух»! — дал нам команду руководитель полётами. — После взлёта отход с курсом 180, высота 5000. Сбор группе на догоне.
— Вас понял, — сказал Валера и взял небольшую паузу. — Группе запуск.
Никто отдельно не стал докладывать в эфир, что начали запускаться. У любого руководителя полётами это может вызывать подозрение, когда доложились не все из группы. Запросит сейчас Барсова, а тот и не ответит.
Через минуту уже нужно выруливать, но кабина самолёта Марика по-прежнему пуста. Техник уныло носит рядом со стремянкой снаряжение в ожидании лётчика, а того всё нет и нет.
— 101й готовы выруливать? — начал уже спрашивать руководитель полётами.
Валера молчал. Я смотрел по сторонам, но никаких бегущих людей не было. Похоже, в Союз с огромной записью в служебной карточке после сегодняшнего дня поедут двое. Ими станут кавалер трёх орденов Красного Знамени Валерий Гаврюк, лётчик первого класса и… А, стоп. Выговор отменяется. Кретин Барсов, успел. Бежит без ботинок по бетонке!
Мимо самолёта Паши промчался Марик в одних носках и расстёгнутой куртке. На голове был криво одет подшлемник, а на руках только одна перчатка.
— Янтарь, 101й, у 102го проблемы на запуске, — назвал Валера позывной Марка, когда техник помогал ему запрыгнуть в подвесную систему,