Ручку управления влево и ухожу вверх с набором. Оппонент где-то в стороне и никак не может зацепиться за мой хвост. Постоянно где-то под ракурсом и не получается у него загнать в сектор захвата прицела.
Один уже за меня уцепился. Теперь где-то Марка отыскать надо.
— Второго не найду, — тяжело дышит кубинец, выводя самолёт из горки.
Где же Барсов? Ну, конечно! Кубинец сзади и пытается загнать меня в удобное положение для атаки Марика. Значит, Барсов сейчас где-то слева и атакует от солнца.
Бросаю взгляд в сторону. И вот он! Пикирует сверху. Однако, рано Марик!
Не выводя самолёт из разворота, снова пикирую к облакам. Марк проскочил за мной, не успев захватить в прицел.
— Сорвался! Сорвался! Давай вдвоём, — слышу я азартный голос Марика.
Вот теперь все в сборе. Ещё несколько секунд и ловушка захлопнется.
— 515й, манёвр! — командую я.
— Смотри по сторонам. Нас второй атакует от солнца! — громко говорит Марик.
Помнит, что подобный манёвр мы с ним совершали в Афганистане, когда летали на учебный бой с МиГ-29.
— 515й, набор. Курс 315, высота 3000, — дал команду ОБУшник.
— Понял, — радостно отвечает Бенитес, который вот-вот должен выскочить позади наших оппонентов.
Я выполнил пару манёвров по курсу и прокрутил «бочку». Так, наш манёвр и не был разгадан со стороны пары Лопеса и Марка. Как шли за мной, так и не отцеплялись.
— Цель, захват. Атака! — громко сказал в эфир Бенитес. — Пуск сделал.
— Понял. Конец атаки, — вышел я в эфир. — Расходимся и повторяем.
Через несколько десятков минут мы уже сели с Бенитесом на полосу Осмонского аэродрома. Когда зарулили на стоянку, его радости не было предела. Он даже позволил себя вытащить Елисеевичу из кабины. Хотя до этого категорически отказывался от его помощи.
— Советский, сильный! — обнимался он с Дубком.
Тот, в свою очередь, смеялся над таким проявлением эмоций, но удостоил темнокожего капитана своей фирменной сладостью.
— Всё получилось, капитан? — спросил я, когда вылез из кабины и подошёл к его самолёту.
Милы рядом не было, поэтому пришлось разговаривать на ломанных русском и испанском языках.
— Да. Только… там… эти, — запинался Бенитес, снимая шлем.
— Спокойно. Не торопись, — успокаивал я его.
— Большие…авес грандес… эм… птицы, — размахивал руками Хорхе.
— Всё понял! Много птиц над озером? — спросил я.
— Дарена! — воскликнул Бенитес, но я понял, что он пропустил в этом выражении букву «х». — Вы гранде маэстро, — вытянулся в струнку Хорхе и крепко пожал мне руку.
— Грасиас, Хорхе! Вы тоже, — ответил я.
Оставшиеся пару дней, мы постоянно отрабатывали бои пара на пару. Диапазон высот постоянно меняли, но кубинцы схватили быстро. Всё же, они не новички в авиации.
Немного отработать кубинцам тактику, и они смогут дать достойный отпор «Миражам».
Вот только я размышлял над этим, сидя в электричке по дороге в Циолковск и смотря на пролетающие мимо густые подмосковные леса.
В своих знаниях я уверен. При выполнении полётов проблем нет. Осталось только показать, что во мне есть испытательская жилка.
Выйдя на платформе со звучным названием «Выходной», я направился пешком до самого города. Циалковск — обычный провинциальный городок. Ничем не отличается от моего родного Владимирска.
Те же «сталинки» и «хрущёвки», маленькие палатки с мороженым, большой колхозный рынок и, пожалуй, главное заведение в городе с большим количеством мужиков с пенными напитками. «Живая голова» — оригинальное название для пивнушки. Но главное — рёв двигателей взлетающего истребителя. Звук новейшего МиГ-31 невозможно не узнать.
Вот и кинотеатр со стандартным для этого времени названием «Звезда». У самого входа я заметил, что продаётся ароматная выпечка. Решил с дороги порадовать себя пончиком.
Тщательнее исследовать закоулки Циалковска сил особо не было. Хотелось уже отдохнуть с дороги. Спросив дорогу до общежития, я направился к нему, купив себе на дорожку ещё один пончик.
Недавно построенное двухэтажное здание находилось у самой проходной исследовательского института, на территории которого была и сама школа испытателей. Здесь уже столпилось несколько человек в военной форме и с большими чемоданами. Кто-то был и в гражданке, но держался в стороне и нервно переминался с ноги на ногу. Но был ещё один человек.
Этого усача с острым носом я был несказанно рад увидеть здесь.
Глава 19
Встретить знакомое лицо в столь пёстрой компании очень радостно. А ведь не всё у нас так хорошо с ним начиналось при знакомстве. Парой крепких выражений мы с ним обменялись в тот день. Я даже назвал его «позором авиации и алкоголиком». Зато потом мы весьма неплохо сдружились.
Одна вещь в нём так и осталась неизменной — усы, которые совершенно ему не идут.
— Да чтоб я побрился! — воскликнул Швабрин, завидев меня издали. — Родин! Как живой!
— Живее всех, Фёдорович! — радостно ответил я, и мы по-дружески обнялись с моим инструктором из училища.
— Какими судьбами? — спросил Швабрин, поправляя мне воротник и ощупывая левое плечо. — Подкачался?
Нажимал инструктор как раз в районе моих затянувшихся ран, полученных в Афганистане. Я уже давно перестал дёргаться, когда кто-то их касается, поскольку они не болят.
— Матерею, Фёдорович! Я поступать приехал.
— Да, я тоже. Сказали, что прыгаю на хвост поезда, уходящего на станцию «Испытательную», — улыбнулся Швабрин.
Пока была задержка с нашим заселением, Иван Фёдорович рассказал о своей службе в эти два года.
Его назначили командиром звена. Работы хватало всё это время, но желание в испытатели никуда не пропало.
— Хотел во Владимирск сначала, но зарубило командование на корню. Помочь было некому. Добров теперь в Борисоглебске зам. начальника училища, а родственник мой — Борщёв, ушёл в главкомат, — объяснил Швабрин.
— Смотрю, твои родственники, все главкоматы оккупировали, — улыбнулся я, намекнув, что и Граблин тоже на службе в таком высоком штабе, только в структуре военно-морского флота.
— Ага. Так что пора и мне себя показывать. Написал сразу рапорт об увольнении и поехал сюда поступать. Благо документы мои, при помощи дяди Борщёва, были приняты. Дальше он уже власти не имеет.
— А полковник Граблин? — спросил я. — Хотя, он и мне тоже не особо помог.
— Дмитрий Саныч пропал совсем. Уже почти год на связь не выходит, — покачал головой Швабрин. — Вроде как поехал «целину поднимать» на Дальний Восток в одну из братских республик. Это уже я от родственников узнал.
Странно, с чего бы человеку такого ранга, как Граблин ехать за границу именно в том направлении? Тем более, на такой долгий срок.
— Мальчики, которые только что прибыли, заходим и оформляемся! — выглянула к нам невысокого роста бабуля в лёгком цветастом платье и розовых тапочках.
Ломанулись все, словно за получкой. Как будто выделенная комната что-то решает при поступлении. Мы вошли с Иваном в фойе и встали в очередь перед окошком дежурной.
Каждый подходил, называл свою фамилию и получал номер комнаты. Кто-то уже пытался договориться, чтобы поселили с нужным человеком. Кому-то не понравился номер комнаты, мол, несчастливый. На всё это женщина, оказавшаяся комендантом общежития, доходчиво отвечала отказом.
— Марина Ивановна, ну вы же можете, — уговаривал её один из офицеров, чтобы его поселили в двухместную комнату. — Я сильно храплю.
— Прекрасно! Зато твой сосед никогда не проспит на работу. Отвали, моя черешня! — махнула на него рукой Марина Ивановна. — Следующий!
За этим парнем подошли сразу трое, которым бы очень хотелось поселиться на первом этаже. Зачем? Понятия не имею. Возможно, так проще девчонок водить.
— Товарищ комендант, мы высоты боимся, — улыбался один из них. — Нам ближе к Земному ядру нужно быть.
— Высоты боитесь? К центру Земли нужно? Ушли от меня на второй этаж! — воскликнула она, выдав им ключ от 14-й комнаты. — Под землю к лысым землекопам отправлю в следующий раз, — крикнула она троице вдогонку.
Следующим за ключом подошёл высокий офицер в звании капитана.
— А у тебя есть пожелания, красавец? — спросила Марина Ивановна, и только потом подняла глаза на этого квадратного парня в тёмных очках.
— Здравствуйте. Нет у меня пожеланий, — ответил он, медленно снимая очки.
Тон его голоса был настолько вкрадчивый, что по лицу Марины Ивановны пробежала некая тревога. Блондин, со средней длиной волос, смотрел на коменданта высокомерным взглядом, словно лорд на слугу.
— Хорошо. Вот ключи, — тихо сказала Ивановна.
Капитан взял свой чемодан, обвёл всех своим испепеляющим взором и пошёл в свою комнату. Он шёл медленно и совершенно беззвучно. Будто и вовсе не наступал на бетонный пол.
Очередь дошла и до нас со Швабриным.
— Так, а вы хитрые, значит! Думаете, раз крайними подошли, то я вас вместе поселю? — возмутилась Марина Ивановна.
— А что, есть другие варианты? — улыбнулся я.
— Ой, решил, что перед бабкой поулыбаешься, белозубик, и она растает⁈ — воскликнула комендант.
— Конечно. А вы шоколадку не хотите? — спросил Швабрин.
— Ты мои зубы видел? Если не видел, то и нечего смотреть, — сказала Марина Ивановна и вернула нам документы, но без ключей. — Шоколадку на стол и оба в 15-ю. Ключ только один остался у меня, так что сами там делитесь им как хотите.
Всё же, просто доброе слово с презентом лучше работает, чем просто доброе слово. Отплатив за нужное расселение, мы с Иваном Фёдоровичем забежали на второй этаж. Стоит сказать, что теперь я обращался к инструктору по имени, перестав упоминать его отчество.
Все комнаты были разделены на блоки по два жилых помещения. В каждой такой «двушке» имелся туалет и душ.
Интерьер комнаты оказался чем-то схожим с моим жилищем в Осмоне. Да по-другому и быть не могло — везде общежития примерно одинаковые. Большой шкаф, тумбочка рядом с кроватью, коих тут было три. Еле сохранившийся до нашего приезда, стол и три стула. Пожалуй, всё самое необходимое есть.