— Хорошо, — ответил я и присел на одно колено.
— Я сказала, наклонись, Сергей, а не приседай, — ухмыльнулась Белла Георгиевна.
Ну и настырная же тётка! Делать нечего — будем стоять в позе испугавшегося страуса.
Нагнулся я медленно, поскольку ждал определённого болевого отзыва своей спины. Моментально вспотел от волнения.
— Вот так, — сказала Белла, когда я занял требуемую позицию.
Боль отсутствовала. Я спокойно стоял, не чувствуя и доли того дискомфорта, который я ощутил после вылетов с кубинцами.
— Знаете, Родин. Я редко отступаю от своих принципов.
Конечно! Своего мужа с лётной работы на истребителях списала, когда он ещё имел второй глаз.
— Вас я тоже проверила досконально, с пристрастием и должным образом, — продолжила Белла, встав из-за стола и прохаживаясь передо мной.
Я видел только её белоснежные туфли и ноги в таких же светлых колготках.
— Отправила вас на центрифугу и попросила слегка повысить вам нагрузку.
Вот… согласен я с Хрековым! Дал он ей точную характеристику при нашем разговоре.
А стоять уже не так уж и просто. И не в спине дело. У меня ноги затекли от такого напряжения. Ещё немного, и она мне припишет растяжение подколенных связок.
— И вы это выдержали. Но это не определяющий компонент вашего допуска. Ваш рентген оставляет некоторые сомнения, — сказала Белла, и я начал уже расстраиваться. — Разгибайтесь.
Выпрямившись, я потряс напряжёнными ногами. Подошёл ближе к столу, где уже сидела хирургу.
— Сомнения? В чём сомнения? — спросил я.
— В вашей пригодности, — ответила Белла и протянула мне историю болезни. — Если и есть вопросы… то не у меня.
Через минуту Белла Георгиевна заполнила мою медицинскую книжку и поставила свою подпись на заветной фразе «Годен к лётной работе без ограничений».
— Спасибо, доктор.
— Не стоит. Если бы был хоть один шанс зацепиться, я бы его использовала. До свидания, Сергей Родин, — улыбнулась хирург и протянула мне книжку.
— Всего доброго! Ещё раз большой привет от бывшего 236го полка генералу Хрекову, — сказал я, направляясь к двери, пока Белла Георгиевна не передумала.
— Ага. Ему ещё вечером мне придётся за кое-что ответить, — подмигнула мне хирург.
Что за женщина эта Белла! Самый яркий пример того, какие женщины всё же, загадочные создания.
В палате я узнал, что Иван Фёдорович поторопился радоваться прохождению ВЛК. Оказывается, хирург, который осматривала Швабрина, слегка «забылась» и не отправила Ваню на крутящийся аттракцион.
— Похоже, это та самая хозяйка помады? — намекнул я Фёдоровичу, когда встретился с ним в палате.
— Родин, не вздумай кому-то рассказать. Анонимность, ты же помнишь? — шепнул мне Швабрин.
— Конечно! — улыбнулся я. — Завтра пойдёшь?
— Жду вызова на сегодня. Меня на комиссии сегодня отчитали так, что я уже про поступление хотел забыть. У тебя как прошло?
Я рассказал ему о своей процедуре и как меня Белла Георгиевна окончательно пропустила. Швабрин был рад, что ему не придётся в одиночку дальше выдерживать вступительные испытания.
— Борян, вроде, хороший парень, — сказал я, но Ваня отчего-то засомневался.
— Нудный он, Серёга. Сомневается постоянно. Есть информация, что он парень «не простой». Кто-то его тянет на завод работать после окончания школы.
— Возможно, и так. Какая разница? Здесь нет определённого количества мест для поступления. Сколько нужно, всех возьмут, — сказал я, прикладываясь на кровать.
В палату вернулся Боря, светившийся от радости. На лице написано, что он либо в спортлото выиграл, либо ВЛК прошёл.
— Всё, мужики. Я годен, — сказал Борян и получил от нас поздравления.
— Слушай, Чуриков, а ты, как оказался здесь? Ну, на поступлении, — спросил у него Фёдорович.
Боря рассказал, что всегда мечтал, верил… в общем, как и все мы, спал и видел себя в испытателях. Однако Фёдорович не унимался и допытывал его об истинной причине поступления.
— Заграница, звания досрочно получал, летал на нескольких типах самолётов. Ты можешь и так пойти на завод работать испытателем, — сказал Ваня.
— Не может, — поправил я Фёдоровича.
— Ну, смотря как договориться, — улыбнулся Ваня.
И тут Борян замолчал, отвернувшись в сторону. Ох, и не зря Швабрин напирал на него. Вызывал он нужную реакцию у нашего соседа. Значит, не такой уж и простой этот капитан Чуриков. Пытать мы Борю больше не стали, поскольку всех интересовал ближайший теоретический экзамен.
Закончив с медициной, мы вернулись в Циолковск. Часть поступающих уже прошла собеседование. Пару человек так и вовсе были отправлены из школы. Об этом на завтраке в столовой «Номер 1» нам и рассказали наши коллеги.
— Не прошли, — объяснял нам один из трио «человек» по фамилии Ломакин, потирая свой огромный нос.
— Чем не угодили? — спросил я.
— Не говорят, — улыбнулся Ломакин, взявший пару пирожков.
Данный поступок не остался без внимания мистера «я офигенный» — Морозова.
— Следуешь семимильными шагами к ожирению. И как такие только проходят ВЛК, — надменно сказал Морозов, обратившись к Ломакину.
— Спокойно, — возразил ему Век.
— Ещё не собираетесь домой? На собеседовании можно отказаться, — сказал Коля, подойдя к нашему столу.
— Чего сам не откажешься, раз предлагаешь? — спросил я.
— Я, Серёженька, здесь заслуженно. Не как некоторые по… случайности, — ехидно улыбнулся Морозов.
— На кого-то конкретно намекаешь? — спросил я.
— Даже и не подумаю. Лётная практика всё нам покажет, — замахал руками Морозов и пошёл со своим стаканом чая к столику.
Мерзкий тип! Не думал, что мне в Циолковске попадутся подобные «экземпляры».
В ожидании собеседования, я мерил шагами коридор перед кабинетом одного из классов. Там сейчас данный этап поступления проходил Ваня. Из-за дверей были слышны смех и аплодисменты. Он там анекдоты рассказывает или общается?
— Заходи, Серый, — улыбаясь, вышел из кабинета Фёдорович. — Мужики, во! — поднял он большой палец вверх.
— Сейчас посмотрим.
— Давай, — продолжал смеяться Иван. — Я тут подожду.
Пройдя в кабинет, я оказался перед большим столом, за которым сидели четыре человека.
— Проходите, Сергей, — пригласил меня к столу перед собой сидевший в центре крупного телосложения мужчина.
— Доброго всем дня, — сказал я и каждому пожал руку.
В глазах начальников читалось удивление.
— Какой-то вы не типичный военный, Сергей Сергеевич, — улыбнулся сидевший с краю человек в белой рубашке. — Обычно с войск ребята стараются показать нам свою выправку и навыки в строевой подготовке.
— Не будем сотрясать здание, и поднимать в кабинете пыль, — ответил я.
— Это верно. Я начальник школы испытателей Вячеслав Сергеевич Гурцевич, — представился мужчина крупного телосложения. — Это мои замы и помощник по штурманской службе.
Гурцевич каждого представил мне по имени-отчеству и начал перечислять значимых эпизодов моей биографии. После того как Вячеслав Сергеевич коснулся темы Афганистана, появились у присутствующих вопросы.
Особенно штурман Евгений Иванович Карлов интересовался, как мне работалось с аппаратурой задней кабины МиГ-21–81. Рассказав о своих впечатлениях, замечаниях и предложив пару моментов, где можно что-то изменить, он закончил с опросом.
— Вижу, что освоили МиГ-29. Участвовали в обеспечении работ группы «Ромб», — продолжил читать свои бумаги Гурцевич. — Это там вы с Садовниковым пересеклись?
— Всё верно, Вячеслав Сергеевич, — ответил я.
— Все уши мне про вас прожужжал, — улыбнулся Рашид Маратович Мухаметов — зам. по лётной части. — Вот, кстати, его рекомендательное письмо, — поднял он вверх листок бумаги.
— Я его не просил.
— Само собой, — ответил мне Рашид Маратович. — У меня после такого эссе вопросов к Родину нет.
— У меня тоже. Будем смотреть на экзаменах и лётной практике на него, — сказал штурман Евгений Иванович.
Заместитель по научно-методической работе отделался утвердительным кивком головы. Гурцевич убрал всё в сторону и пристально на меня посмотрел.
— У меня есть к вам вопрос, Сергей Сергеевич. Что самое главное для испытателя, как вы думаете?
— Честность в работе. Это самое важное.
— Почему? — удивился Рашид Маратович.
— Можно соврать жене, почему ты не ночевал дома. От этого могут пострадать ваши отношения, но не более того. А вот если испытатель соврёт по результатам полёта, недоговорит, приукрасит, скроет свои сомнения или тревоги, это может привести к трагедии в следующем полёте для его товарища, — сказал я. — В каждом полёте нужно досконально всё выполнять и запоминать. От этого будет зависеть ещё и жизнь молодого лейтенанта, который потом в войсках сядет в этот самолёт, когда он пойдёт в серию.
Гурцевич кивнул и отправил меня готовиться к экзаменам.
С теорией разобрались быстро. Она была не такой сложной, но на ней отсеялись несколько человек. Отправлять их по домам никто не стал, поскольку решение о приёме в школу будут принимать после лётной практики. Но шансов уже меньше.
Пришло время лётной практики. И первым этапом были полёты на освоенном типе летательного аппарата. Мы сидели в лётном классе. Нам ставили задачу перед полётами на аэродроме Равенское. С каждым беседовал его инструктор на завтрашний лётный день. На МиГ-21 набралось несколько человек. Швабрин, я и троица «человек».
— Итого нас пятеро. Немного, — поздоровался с нами инструктор школы Гена Сорокин. — Так, мужики. Главное — не переживайте. Будут очень серьёзные вводные. По итогам одного полёта никто решения принимать не будет.
— А сколько нужно, чтобы понять нашу годность? — спросил Чебякин, посмеявшись.
— Обычно три. Но бывают и исключения, — сказал Гена.
Утром после предполётных указаний, мы с Геной направились на наш МиГ-21УМ. Самолёт выглядел изрядно потёртым, а Сорокин ещё и рассказал, сколько на нём уже налетали часов.
— Столько не живут, Сергей. Давай обсудим задание, — сказал мой инструктор и положил на консоль крыла свой шлем.