Когда я поступал в прошлом, вернее в будущем, эти все штуки наладом дышали и практически не использовались. А сейчас оно всё работает. Вот прям всё!
— Следующий ты, Родин, — сказал вышедший из кабинета парень, вытиравший пот со лба.
— И как там? — спросил я.
— Трудно.
— Живее, Родин! — поторопили меня.
Войдя в кабинет, обнаружил в нëм двоих дедушек, одетых в технические комбинезоны тëмно-синего цвета. На первый взгляд им обоим лет по 70, но передвигались они вокруг аппаратуры очень бодро. Сразу вспомнились рассказы ребят, которые консультировались со старшими курсами и пытались получить от них хоть какую-то спасительную «соломинку». Один из таких советчиков утверждал, что два древних деда — настоящие церберы! Что ж, проверим.
— Ёптить, хорош зыркать и в кресло! Чего встал… как там тебя, — сказал лысый дедок и, щурившись, попробовал прочитать мою фамилию на бланке.
— Пень ты старый! Серёга зовут! Пенсия плачет по тебе, Генич! — подсказал ему второй, поправляющий лямки на аппарате.
К слову, сам аппарат не что иное, как подвижная кабина самолëта, установленная на шарнирах. А перед ней огромная панель с изображением волнистой линии — синусоиды — и белыми лампочками.
— Георгич, отстань! Очки забыл. Ну чего встал, Родин? Прыгай и пристëгивай ремень, — сказал дед Генич.
Заняв место, я сразу взялся за ручку управления и поставил ноги на педали.
— Итак, ëптить, смотрим, слушаем и запоминаем. Даже если девка зайдëт вот с такими, — Генич описал перед собой два больших круга. — Всё равно смотри на лампочку и веди по синусоиде. С девкой Георгич разберётся, он парень молодой.
— Пенëк! На полгода тебя старше! — воскликнул Георгич, цепляя мне на ногу и руку какие-то датчики.
— А это, чтобы пульс и давление считывать? — спросил я.
— Это, чтоб ты не засыпал, ëптить!
Аппаратура замигала, а кабина начала ходить в разные стороны. Всё как в полëте — любое движение нужно уравновешивать. Вести луч по линии было не сложно, пока не началось психологическое воздействие.
Под сиденьем сработала оглушающая сирена. Меня слегка передëрнуло, но с линии не ушëл.
И вот первый вираж. В руке и ноге возникла небольшая дрожь, словно органы управления завибрировали. Но и это не смогло сбить меня с темпа. На лице, непроизвольно, светилась улыбка.
Потянул ручку на себя — луч ушëл вверх. Нажал правую педаль — луч вправо. Дойдя до верха, даёшь ручку от себя, и луч пойдёт вниз. Гениально и просто! Вибрация только слегка отвлекает, но не критично.
— Генич, а чего он лыбится? — услышал я Георгича, стоявшего у аппаратной стойки.
— Да, ёптить, откуда ж я знаю. Нашёл чего спросить. Мож где тренировался? — сказал Генич, стоявший где-то сзади.
— Вряд ли. А ты, пенëк, напругу давно проверял?
«Так-так-так, вы там чего задумали, старички-боровички?! Какая напруга? Током, что ли, шарашить будут?», — запереживал я. А бросать ручку нельзя. Это сразу крест на поступлении.
— Точно, Георгич. А ну, давай-ка, добавим.
Вибрация слегка усилилась, появилось уже видимое отклонение, но совсем незначительное. Если так, то и не критично. Немного осталось дотерпеть.
— В одну сторону прошëл. Теперь назад, — услышал я команду от Генича. — Хорошо идëт, ëптить! Георгич, а давай на максимальную. Чтоб, прям, ручку захотелось бросить.
— Понял, выполняю, Генич!
Глава 12
Шандарахнуло прилично! Луч ушëл от линии значительно, и впервые загорелась красная лампа.
— Вот это другой разговор, ëптить! — радовался Генич. — Терпи казак — атаманом будешь!
Наконец, я дошëл до конца и аппаратура отключилась. Из сиденья я не вылазил, а выскакивал! Не понимаю, зачем нужно было меня валить? Крутов постарался и надавил, небось, на двух дедков. Майорову не получилось продавить, а здесь, по старой дружбе не отказали!
— Ну как… ëптить, опять забыл, как там тебя зовут? — спросил меня Генич.
— Сергей Родин, — я еле-еле себя сдерживал, чтобы не высказать этим старичкам за такую подлость. Эмоции били через край — неужели сейчас опять вылечу с училища? Даже не успел поступить.
Дверь сзади открылась и в кабинет вошла Елена Петровна. Сегодня на её руках — яркий красный маникюр, одета в зеленую узорную блузку с коротким рукавом и однотонную расклешëнную юбку того же оттенка.
— Еленочка, красавица! Какими судьбами? — спросил Георгич, заполняя бланк.
— Пришла проконтролировать. Родин, не могли бы вы выйти? Объявите остальным, чтобы следующий не входил. Его позовут, — сказала Майорова.
— Понял, — проговорил я и направился к двери.
— Сергей, подожди, ëптить, — позвал меня Генич. — Всё у тебя хорошо, сынок. Будешь летать, — сказал он мне тихонько на ухо и одобрительно похлопал по плечу.
Не знаю, как относится к сказанному. Может ли быть такое, что дедки просто меня проверяли на максималках, так сказать? Рано ещё об этом говорить. Есть ещё несколько заданий в этом профмарафоне.
В следующем кабинете… тоже кабина самолёта, тоже лампочки, но гораздо больше. Если честно, первая мысль была — опять электрический стул. Но всё оказалось не таким уж и страшным. Нелёгким, но не страшным.
Панель с большим количеством лампочек — четыре красные отвечают за ручку управления самолётом, две зелëные — за педали и две белые — за ручку управления двигателем.
— Голубчик, всë здесь просто — вы должны отклонить органы управления в сторону загорающихся лампочек, — проводил инструктаж перед тестом ещё более древний дедушка. — Я помню, как…
Историческая справка затянулась минут на десять. Обычно, про таких дедков у меня говорили, что он ещё Гагарина в космос отправлял! Здесь, даже, не знаю с кем провести параллель. Может с Нестеровым или Чкаловым?
— И слушайте меня внимательно. Приступаем.
Панель начала мигать всеми тремя цветами. Ничего сложного… было до того момента, пока огоньки не стали переключаться быстрее.
Надо сосредоточиться. Ручку отклоняй, педали нажимай — решил я для себя. А тут, как всегда, ещё один сюрприз!
— Называю цифиру, а вы говорите, делиться она на 3 или нет. 17…
Вот что ж так всё сложно! Не могли бы простое что-нибудь придумать? Мало того, что лампочки загорались всё быстрее и быстрее, так ещё сиди, думай и считай.
— А теперь будем отклонять в противоположную сторону…
После прохождения ещё нескольких заданий сил практически не было.
У Артëма такой вид, будто его мозг выключился. Он не мог ничего говорить, а просто смотрел в одну точку.
— Ты как? — спрашивал у него Виталик.
— Ээ, да… нормально, — еле ворочал языком Рыжов. — Я, наверно не пройду. Вчера ошибался, очень знатно.
— Да ты не боись. На медицине скосили много, — сказал Макс, присаживаясь на соседний стул.
— Говорят конкурс меньше в этом году и недобор, может быть. Надеюсь, что… — мялся Артём. Надо бы приободрить парня.
— Не очк… то есть, не переживай, — сказал я. — Поступим, подучимся и в небо.
— Ты прям так жаждешь этого неба! Что тебя туда так тянет? — спросил Виталик.
Как ему ответить, что это мечта? Банально, тут три четверти рядом таких. Что это классная профессия и тебя будут любить девчата? Так они и моряков любят, и десантников, и не только военных. А может…
— Просто, я всегда хотел иметь рабочее место с видом на голубое небо и облака.
Ребята только усмехнулись и продолжили обсуждать профотбор и предстоящие экзамены. И тут как тут, Макс!
— Вы видели Елену Петровну? И зачем она сюда приходила?
— Макс, ну ты чего? Ты прямо-таки решил уцепиться за Майоровой? — спросил я.
— А почему нет? Женщина-то какая! Умная, статная, красивая…
— Ага, и с большими… глазами, — вернулся к нам Артëм. — Так и хочется… заглянуть в них!
— Ха, ха! Смейтесь! Вот увидите, всё у нас будет хорошо, — отмахивался Макс.
Мда, вот зацепило Куркова! На взрослых дамочек потянуло!
И вот, после ещё пары испытаний, Елена Петровна перед строем объявила, что профотбор окончен. Результаты сразу никому не говорят. Это узнаётся уже позже.
— Родин, — позвала она меня, когда все направились на выход. — Подойдите ко мне.
Вот же не успокаивается тëтя? Так и хочет заподозрить подвох в моих тестах.
— Что ж, впечатляет, товарищ Родин. Ваши результаты очень высокие, — сказала Майорова и ушла в другую сторону. — Но не расслабляйтесь. Всё ещё впереди.
— Я предполагал, что эти этапы были самые сложные?
— Сложные, но это не все этапы. Готовитесь к экзаменам? — Елена Петровна остановилась и повернулась ко мне.
— Так точно. Вот, скоро сочинение.
— Тогда, удачи, товарищ Родин, — подытожила этот непонятный разговор Майорова и скрылась в одном из кабинетов.
Настала пора экзаменов. Перед каждым консультация, на которой тебе обрисовывают, что будет. Вот не прям, что именно, но приблизительно.
Как и всегда, есть индивидуумы, которые пытаются как-то себя зарекомендовать в глазах преподавателя. Типо я умный, может, я вообще сдавать не буду? Вспоминаю себя, так ведь такой же был. Умничал по поводу и без. Даже сейчас пробивает иногда выпендриться, но теперь я расчëтливее стал.
Вообще, если годен по медицине и не затупил на профессиональном отборе, можно и с тройками заскочить в училище.
Есть ещё льготные основания, вроде медалистов школ, детей Героев Союза, суворовцы, нахимовцы и так далее. Ну и, конечно, просто ровные ребята, родившиеся в нужной семье. И в Союзе, оказывается, такие были!
С медалью у Родина в школе не получилось, где-то не дотянул в каких-то классах. Да и спасение Анечки Красновой не является пропуском.
Даже сейчас, на экзамене по физике, о бабах думаете, Сергей!
За два этапа ряды моей группы сильно поредели. Из 33 человек осталось 16, а у второй группы, которая тоже сдавала сегодня физику с нами, 23 из 33. Странный разброс, но так всегда происходит с первыми группами. Их доскональнее проверяют.
Списывать со шпаргалки мне было не к чему, а вот мои товарищи, да и большинство присутствующих, такие придумывали ухищрения! Царапали формулы на линейках, писали на подошве, прятали в рукавах «гармошки» шпаргалок, вшивали в воротники пиджаков и так далее. Я уже застал времена, когда телефон стал хранителем всех этих «справочных данных».