Надо как-то его в чувство привести, а то совсем расклеится. И попался же тебе такой проблемный товарищ, Серёга? Ещё и внук маршала Советского Союза.
— Значит так, Витос, давай раз и навсегда ты из своей головы выкинешь идею покинуть эти стены, — сказал я, прикладываясь на кровать.
— А ты чего разделся? Дневальному же запрещается снимать одежду и оружие во время…
— Ой, отстань! Я ночью встану и оденусь. Ты меня послушай. Мой мотивационный треннинг для тебя бесплатный…
— Трэниг? — снова, как и тогда на улице, переспросил Виталя.
— Он самый. Я тебя не буду уговаривать, но как старший товарищ имею право сказать: возьми себя за яйца и покажи, что они у тебя есть! Знаешь, где они у тебя находятся?
— Ну… конечно. Вот же о…
— Верю, верю! Не показывай, — отдëрнул я его руку от трусов. — Раз уж ты поступил в училище, поднимись хотя бы раз в небо на самолёте. Тебе дали такой шанс! Не понравится, можешь или списаться, или уйти, или сбежать, да что угодно! А главное — деда не опозоришь. Тут до присяги чуть больше недели, а потом прыжки, занятия нормальные пойдут, увольнения будут.
Хотя, с таким дедом, он мог бы и заочно закончить. И всё КМБ провести на даче у берега моря.
— И вообще, у тебя есть увлечение? Ну что тебе нравится? Девушки и покушать не считается, — сказал я. При крайних словах, Виталя немного улыбнулся.
— Рисовать люблю. Даже привëз с собой специальные художественные принадлежности.
— Вот и рисуй. А теперь, спать. Мне ещё ночью дежурить, — сказал я и повернулся на бок.
Естественно, на утро от старшины было много «комплиментов» в адрес нашего наряда. Все парни в роте косились на нас и выказывали своë недовольство нашим поведением. Истинную причину знали немногие — те, кто принимал непосредственное участие в этом спасении рядового Казанова, сам спасаемый и Артëм.
Ротный, майор Голубев, сказал Мозгину провести воспитательное мероприятие. И вот здесь, я кажется понял, что будет.
— Рота, получаем шанцевый инструмент и выходим строиться перед казармой! — скомандовал дневальный через час после ужина.
Свой наряд мы сдали и теперь спокойно могли выполнять все задачи подразделения. Напирать на то, что нам положен отдых, бессмысленно. Получив сапëрные лопаты, мы выстроились повзводно перед крыльцом казармы.
— Итак, после непродолжительных боëв с превосходящими силами противника, в нашей роте имеются раненные, — начал свою речь перед строем Мозгин.
— Что такое? — спросил у меня Артëм, но на меня стал нападать смех. — Ты чего смеëшься?
— Сейчас ты увидишь этих бойцов. У меня прям ностальгия, — сказал ему я, еле сдерживая смех.
— Какая ностальгия? — переспросил Артëм, но я махнул ему чтобы он смотрел перед собой.
Из дверей казармы вышли трое заместителей командира взвода с плащ-палатками в одной руке и… окурком от сигареты в другой.
— Наша задача доставить раненных в медсанбат, находящийся в 7 километрах от наших позиций. Нести аккуратно, чтобы не повредить их ещё больше, — сказал Мозгин.
Макс, как и другие замком взвода, расстелил плащ-палатки и бросили на них окуроки. И это было ошибкой.
— Курсант Курков только что повредил одного из наших товарищей. Состояние раненного ухудшилось. Времени нет. До медсанбата, ориентир КПП на аэродроме, бегом марш! — скомандовал Мозгин.
Давно не бегал я подобные кроссы в сапогах! Остальные вообще никогда не испытывали на себе, что такое хоронить «бычки». Очень торжественное мероприятие!
Марш-бросок до КПП был выполнен. Сейчас мы должны были их где-то закопать и вернуться домой уже пешим ходом. Перед строем вновь выступил Мозгин, ехавший за нами на велосипеде. Как он его выдержал, не представляю!
— К большому сожалению, врачи не смогли спасти наших товарищей. Мы навсегда запомним их, как очень хороших бойцов, сгоревших в огне битвы за наше с вами здоров… то есть отечество. Объявляется минута молчания.
Даже при всей усталости никто не мог удержаться от смеха в этот момент. Старшина толкал свои речи с очень серьёзным лицом и, даже, снял головной убор во время поминок.
Выкопав три небольшие ямы, благо рук и лопат было много, мы «похоронили» в этих импровизированных могилах окурки.
— А нам с вами ещё предстоит бой. Выдвигаемся на предыдущие позиции. Бегом марш!
Через несколько дней состоялся финальный эпизод КМБ — пятидневный полевой выход на ближайший к нам полигон — Вороновский. Я уже был в предвкушении того, что окажусь в обстановке, слегка приближенной к боевой. Палатки, стрельбы, полоса препятствий, пыль и общий умывальник, чтобы хоть немного смыть грязь.
Один эпизод был очень интересным и показательным. В первый день привезли нам обед намного позже, чем он был в училище. Парни, естественно, были готовы съесть слона к тому моменту. Это и спровоцировало беспорядок при выдаче пищи.
В своëм взводе я как мог одëргивал ребят, чтобы они не летели сломя голову. С поддержкой Макса это получилось. У огромных бачков с едой началась настоящая давка, переходящая в драку.
— Становись! Командуйте, товарищи будущие младшие командиры! — громко скомандовал Неваднев, увидев попустительство многих командиров отделений.
Когда рота построилась, майор подошëл к бакам с едой и осмотрел их. Затем повернулся и приказал выполнить «небольшую» пробежку вокруг нашего лагеря. Примерно через 10 минут, нагнав аппетит ещё больше, мы стояли на том же месте в ожидании долгожданного приëма пищи.
Мне не привыкать быть голодным в боевой обстановке, но вот молодым ребятам это незнакомо.
— Запомните на всю жизнь! Вы не стадо, вы офицеры. Что скажут ваши подчинëнные, если увидели бы вас, дерущимися за миску супа? — сказал Неваднев и толкнул первый открытый бак.
— Первая пайка — командиру. Первая женщина — снова командиру, — сказал он и толкнул второй бак. — А главное, первая пуля — тоже командиру, — толкнул третий бак. Все три оказались пустыми.
— Сейчас, руки мыть и за стол. Приятного аппетита, — сказал Неваднев.
Подойдя к умывальнику, мы обнаружили, что длинные столы, за которыми принимали пищу накрыты и в тарелках наложена еда.
Заключительный день увенчался марш-броском в полной выкладке. Оснащение, конечно, не то, к которому я привык — автомат, противогаз, подсумок с магазинами, лопатка сапëрная и штык-нож.
Мои товарищи стойко перенесли этот первый экзамен в их жизни. Однако, куда ж без нюанса.
До нашего лагеря, где нас ожидали автобусы, бежали по асфальтированной дороге.
Бежали бы себе и бежали, но нет! Нашему взводному пришла в голову идея. Замком взвода Макс попробовал отговорить капитана, но ничего не вышло.
— Цепью по фронту, становись! По команде будем подниматься в атаку. И не смотрите на меня! Витов сказал, что это интересно, — передал указание взводного Макс. К этому времени он уже постоянно был «замком». Коцабу списали по здоровью.
Интересно? Вообще ни разу! Половина чуть ноги себе не переломала, проклиная каждого крота, который вырыл для себя нору на этом поле. И как итог — во время контрольного осмотра у автобусов, обнаружена недостача в несколько лопаток, штык-ножей. А кто-то и магазин умудрился потерять.
— А теперь тем же манëвром в обратную сторону, цепью шагом-марш! — скомандовал ротный, когда был выявлен весь объëм утерянного имущества.
Приближается день присяги. К подавляющему большинству приехали родители, родственники, друзья и подруги. Больше всех волновался Виталик, что к нему приедет дедушка. Я если честно тоже этого не хотел. Приезд маршала СССР в училище это стопроцентная вселенская уборка всей территории с утра и до самого его приезда. Нам повезло, что Витале прислали телеграмму родители, в которой сообщили, что они сами приедут.
Что до меня, так я заступлю в наряд после присяги. Домой в письме написал, что ехать ко мне не надо. Двоякое, конечно, чувство. С одной стороны, документально у меня есть родня, но я не ощущаю связи с ними. Иногда память моего реципиента даëт о себе знать — всплывают моменты его детства и юности. Это хорошо, что предыдущий Родин был окружён такой заботой.
Костя Бардин, с которым у нас всё нормализовалось в отношениях, предложил помощь.
— Мои родители точно будут. Они свяжутся с твоей роднëй, чтобы те собрали посылку, а мои привезут. Не переживай, — сказал он мне, когда мы подгоняли парадную форму.
— Они же мне ящик не привезут. Спасибо за предложение, но…
— Да ты не переживай. Отец бортом прилетит. Насчëт рейса они договорились.
Всегда хотел узнать, кто отец у Бардина. В этом из разговоров он обмолвился, что он у него командир смешанного авиационного полка во Владимирске. Солидно, ничего не скажешь!
Раз предлагает, почему бы и нет. Однако, так быстро наши разговоры с Костей никогда не заканчивались.
— Всё хотел спросить, а тебе Галя не писала? — спросил Бардин.
— Капустина не писала. Мне вообще ещё никто здесь не писал.
— А Краснова? Я думал, вы с ней друзья?
— Дружба между мужчиной и женщиной ослабевает к вечеру, а заканчивается где-то на уровне выключателя света, — сказал я.
А на уме у тебя, совсем другое Серёга! Письмецо-то, так и не выбросил.
Ночью не мог уснуть, перебирая в голове мысли о предстоящем ритуале.
«Присягу принимают лишь один раз», — крутилась у меня в голове фраза с моего ещё первого КМБ, когда я заучивал текст клятвы на верность своему отечеству — Российской Федерации. И вот теперь, мне предстоит еë нарушить, приняв присягу Советского Союза.
— Чего не спишь? — спросил у меня Артëм, который вернулся с ленинской комнаты. Доигрывал, видимо, шахматную партию.
— Думаю, как быть завтра.
— А чего думать? Выходишь и рассказываешь. Ничего сложного, — ответил он, прикладываясь на кровать надо мной. Я немного задумался, задавать этот вопрос или нет. Решил, что нужно.
— Тëма, как думаешь, человек принявший присягу второй раз — предатель?
— Я думаю, в нашей стране никогда таких не будет. Присяга в Советском Союзе одна для всех, значит и других не надо принимать.