Эх, будут лет через 15 такие, кто предаст свою советскую Родину. И только в России никто не будет принимать присягу заново, на верность новой стране.
И вот, огромное число гостей, которые обступили плац по всему периметру, в ожидании торжественной части. Шесть столов и у каждого в парадной форме взводный и приглашённые почëтные гости. Рядом с нашим капитаном Витовым стоял полковник Добров и ещё один человек в гражданке. Я не сразу рассмотрел у него на пиджаке звезду Героя Советского Союза. Видно, что с Добровым они очень хорошо знакомы.
— Курсант Родин! — вызвал меня Витов и вручил папку с текстом присяги.
— Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая…
Она несколько длиннее, чем в армии России, но звучит не менее торжественно. Закончив, я развернулся к столу.
— Поздравляю, Сергей. Жаль, что ваш отец не видит этого, — сказал мне гражданский, пожимая руку.
— Прими мои поздравления, Родин. До встречи, — сказал Добров.
— Служу Советскому Союзу!
Теперь ещё один солидный человек намекнул, что знает старшего Родина. Мне кажется все о нëм знают, кроме самого Серëги. И почему никто не хочет рассказать? Всё тайны, намëки и недосказанность.
После того, как училище покинули все гости и желающие ушли в своë первое увольнение, воцарилась тишина. Костя принëс мою посылку — небольшую тканевую сумку с несколькими целлофановыми пакетами конфет. Вот чего точно всегда не хватает в армии, так это сладкого!
На следующий день первые занятия. Если в современных училищах первый курс отводится, в основном, на изучение не самых важных предметов для курсанта, то в Советском Союзе всё по-другому. С первых дней тебя начинают готовить к полëтам. Это и отражено в расписании.
Помимо черчения, математики, физики и иностранного языка, есть и настоящие «авиационные» предметы. Я уже находился в предвкушении изучения авиационного оборудования, конструкции самолëта, штурманской подготовки, аэродинамики и прочих дисциплин.
Все предметы, касаемые лëтной науки, изучал с большой охотой. Читал дополнительно, конспектировал, а на сампо не «кипел», то есть не спал. Иное дело такая «легендарная» дисциплина, как История КПСС на кафедре Марксизма и Ленинизма. В современных училищах эту кафедру называют Гуманитарных и Социально-экономических дисциплин.
На одной из лекций, полковник Стальнов Лев Яковлевич рассказывал основные вехи становления партии. Именно в этот момент в дверь постучали и вошëл преподаватель по парашютной подготовке Ульянов.
— Лев Яковлевич, минуту драгоценного времени? — спросил он.
— Да, пожалуйста, Пал Палыч.
— Всем доброго утра! Ну что, полетать хотите? — спросил Ульянов, чем вызвал одобрительный гул в аудитории.
Глава 18
Почему-то вся аудитория расценила эти слова неправильно. А кто-то даже не удержался от вопроса.
— Уже полëты начинаем? Так рано? — спросил один из курсантов 601го отделения.
— Конечно! Вот прям завтра и полетим. Варежку прикрой, а то муха залетит! Для того чтобы полететь, нужно сначала попрыгать. Этим и займёмся на этой неделе.
Не сказать, что многие расстроились, но ведь маленькая надежда появилась. Кто-то всë равно скривил недовольную мину.
— Замком взвода на самоподготовке прибывают ко мне, а остальные готовятся к зачëту. Расписание сейчас поменяем. Лев Яковлевич, спасибо, — сказал Ульянов и вышел из кабинета.
В аудитории началось бурное обсуждение, которое не понравилось полковнику Стальнову.
— Встать! Смирно! — скомандовал он, приводя нас в чувство. — Давайте повторим, чем же является Коммунистическая партия Советского Союза для нашего народа.
Не зря этой кафедре присвоен номер 1. Даже на государственный экзамен выносят дисциплину «Научный коммунизм». И мне придëтся выучить положения и тезисы всех, сколько бы там ни было на 1976 год, съездов партии.
Зачëт и контрольное практическое занятие по парашютно-десантной подготовке прошло в этот же день. Как объявил Павел Павлович Ульянов, нам нужно быстрее закрыть вопрос, поскольку у лëтного состава полка выходят сроки контрольных прыжков.
— В год необходимо сделать два прыжка, согласно документов. Запомните это на всю вашу лëтную жизнь. А лучше запишите, — сказал Павел Павлович перед строем после занятия на парашютном городке.
— А если не прыгнешь? — неожиданно для меня, спросил Макс.
— У меня прыгают все, Курков. Остальных я выкидываю, — ухмыльнулся Ульянов.
— Как это выкидываете? — запереживал Виталик.
— Казанов, булочка ты на ножках, вот если не прыгнешь, то и узнаешь, как это. А теперь, на склад!
В том же хранилище вещего имущества, где мы и «отоваривались» после присяги, получили и первую лëтную шмотку. Качество так себе, б/у есть б/у, а не новые названия, придуманные тыловиками — первая категория, вторая и так далее. К вечеру мы уже получили лëтные комбинезоны и демисезонные куртки, для посвящëнных ДСка.
Что такое ДСка для лëтчика трудно объяснить. Вещь легендарная и, пожалуй, одно из лучших изобретений в армии. Даже б/у она не теряет своих лучших свойств.
После ужина, Ульянов пришёл в расположение, чтобы удостовериться в получении обмундирования.
— Забыл сказать, завтра ещё спортсмены будут прыгать, так что будем как-то тесниться, — сказал Павел Павлович и пожелал всем хорошо отдохнуть.
Именно поэтому, отбой у нас был на час раньше. Но не у меня. Я уже видел пятый сон с воспоминаниями из прошлой жизни, когда меня разбудил Артëм.
— Серёга, проснись, — шептал он.
— Ну, что? Хьюстон, у нас проблема? — спросил я.
— А это как? Причëм здесь этот «Хустан»? — недоумевал он.
— Выражение это в фильме каком-то услышал. Чего случилось?
— Пошли. Там Макс… сам увидишь.
Максим нервно мерил шагами ленинскую комнату. Белый, как макияж у гейши и трясло его, как после недельного запоя.
— Макс ты чего? Плохо тебе? — поинтересовался Артëм, но Курков ничего не ответил, а только продолжил своë хождение. — И вот так уже полчаса, не меньше. Умом тронулся?
— Ерунду не говори. Он же медицину прошëл, значит устойчивый к таким недугам.
Мысль была только одна — предстартовый мандраж перед завтрашними прыжками. Удивительно, что такой здоровый лоб, как Макс, впал в ступор.
— Чего делать будем?
— Для начала его спать нужно отправить, — сказал я и подошёл к Максу. — Алло, гараж! — и пару раз хлестанул его по щекам.
— Чего? Отвали! — завопил он, отталкивая меня.
— Всегда работает. Давай спать. Завтра будет день, там и будешь бояться…
— Не поеду я на аэродром. Струхну! Не доверяю тряпкам!
Хорошо, что Пал Палыч не слышит. За, тряпку, он его с потрохами бы съел.
— Это ПД-47, а не тряпка. А что бы сказала Елена Петровна, увидев твои истерики? — спросил я и попал в точку. Парням никогда не хочется ударить перед дамой лицом в грязь.
— Наверное… наверное, я спать пойду.
— Вот и славно. Темыч, нам с тобой тоже пора. Сеанс психотерапии окончен.
Наутро первым делом двинулись в санчасть проходить доктора, померить давление и температуру, а главное — вес. Ульянов отмечал его в своëм блокноте, чтобы потом формировать порядок при десантировании. Сначала идут более тяжëлые, за ними полегче. Это для того, чтобы не было схождений в воздухе, поскольку чем ты тяжелее, тем быстрее спускаешься.
Выехали на аэродром почти в полной темноте, загрузившись в бортовой ЗИЛ. Я попробовал с кем-то поговорить в этот момент, но все ехали молча. Видимо, настраивались перед прыжкамми. Для многих это первые прыжки, а значит своеобразный барьер, который необходимо преодолеть.
На аэродроме нас ожидал завтрак. Первый лëтный завтрак из парочки яиц, сыра, колбасы и сладкого чая. Столовая здесь небольшая и, как я понял, еду сюда просто вывозят. Пока кушали, обменивались приятными эмоциями от увиденного на аэродроме, пускай и в темноте. А потом открылась дверь и все разговоры прекратились.
— Доброе утро, мальчики, — раздался девичий голос. — Приятного аппетита!
В светло-бежевых комбинезонах вошли несколько девушек, одна краше другой. Многих я сразу узнал.
Света и еë сестра близнец, сидевшие в штабе приëма у полковника Кузнецова. Три девушки, работавшие на медкомиссии у терапевта Лама Гавриила Иннокентьевича. Та самая кареглазая и здесь расстëгнута. Правда, за синей футболкой, виден только силуэт большой груди. А крайней вошла она, и Максим выронил изо рта всë содержимое. Елена Петровна, собственной персоной, вошла в таком же комбинезоне.
— Мальчики, приятного аппетита! — повторила одна из девушек, но «ручник» никто так и не убрал.
— Доброе, девушки! Приятного аппетита! — решил спасти я ситуацию, встав из-за стола. — Елена Петровна, а вы тоже прыгать?
— Да, Родин. У нас тренировка перед Всесоюзными соревнованиями. Вас не предупреждали?
— Упоминали, что-то вчера, — сказал я и сел на своë место. — Макс, ты как?
— Я прыгну, прыгну, — сказал он, собирая в свою тарелку остатки пищи, выпавшие изо рта.
Дальше события завертелись быстрее. Выдвинулись к грунтовой ВПП, с которой должен был взлетать наш Ан-2. Зелёный «кукурузник» в это время выкатывали со стоянки на площадку для запуска.
— Курков, определи четверых, кто пойдут первыми. Они в подъëме вместе со спортсменами, — сказал Максу Ульянов. Не трудно было догадаться, кто будут эти счастливчики. Макс не упустит возможности побыть в непосредственной близости от Майоровой. Это и хорошо. Она его и будет мотивировать.
После очередных указаний и распределения на подъëмы, принялись разбирать с укладочного стола, расстрелянного на траве, парашюты и «запаски» — запасные парашюты. Друг другу помогли поправить и подогнать лямки, а Ульянов обсуждал с командиром экипажа самолëта план по выброске.
Как только рассвело, послышался звук работы двигателя Ан-2. Инструктора построили нас, проверили наши парашюты и как закреплены шлемы. Наш подъем был первый. Если девушки были расслаблены, то вот на лицах моих товарищей «торжественностью» и не пахло.