Хорошая погода, девочки одели платья, мужички в пивных вышли на свежий воздух, а не толпятся в помещении. Солнце и тепло пришло в Белогорск после зимы и весенней слякоти. Но не для нас.
Пока инструктора занимались разработкой плана наших полëтов, то есть попивали пиво и жарили шашлык на берегу, мы изображали бурную деятельность при уборке территории. Кто-то из ребят стоял в сторонке со своими девушками, а кто-то пытался с ними познакомиться.
— Сергей, здравствуй, — услышал я за спиной голос Жени. Сегодня она всё такая же воздушная и нежная, как и еë платье небесного цвета.
— Привет. Как видишь, сегодня работаю руками, а не головой.
— Мы свой субботник уже сегодня отработали. Давай пройдëмся или тебе нельзя? — спросила она, осматриваясь по сторонам.
— Я не в увольнении. Можем тут постоять…
— Иди, иди. Прикроем, — шепнул мне сзади Костя.
Какое-то время мы гуляли вдоль набережной, пока мои товарищи всеми силами пытались заставить себя работать. Некоторые на грани фола отправляли «посыльных» в магазин или пивную, не понимая, что если их не спалят, то на солнышке развезëт конкретно.
— А сегодня отпустят в увольнение? — спросила Женя, закончив рассказ о своëм посещении фильма «Раба любви» Михалкова.
Вот уж не думал, что он снимает так давно. Я ж его только по «Утомлëнным солнцем» знаю, да по «Бессогону».
Не успев ответить Женечке о возможности увольнения, я услышал повторяющийся сигнал трамвая, который остановился на путях. Рядом с ним столпилась куча народу, в которой узнавался силуэт подполковника Реброва. Комэска командовал общий сбор и построение личного состава.
— Женя, мне пора. Вечером в 18.30 на КПП. В любом случае, увидимся там, — сказал я. Просто так меня Евгения не отпустила, а скромненько чмокнула в губы.
— Обязательно, — сказала она мне вдогонку.
— Фомичёв, едрить твою кочерыжку! — доносился до меня писклявый голос Реброва. — Ты чего так нажрался, голубь?
Встав в строй, я обнаружил, что Саня Фомичёв из той самой группы Швабрина, лежал на путях в полном ауте пьяным. Пока он загорал, трамвай не мог проехать вперëд.
— Поднимайте эту Анну Каренину! — крикнул Ребров и указал на нас с Артëмом. Машинист продолжал ругаться по поводу задержки. — Да перестань гудеть! Рыжов и Родин, поднимайте быстрее!
Когда Фомичёва подняли и поставили в строй, без нашей помощи держаться на ногах он не мог. Похоже, долетался Фомич! Променял лëтную карьеру на бутылку «Агдам» в таре «огнетушитель» 0.8.
— Ты чего так напился, орëл? — спросил Ребров.
— Я не пил. Мы убирали улицу Октябрьскую и подрались с местными. Люлей дали, что… сознание потерял, — сказал Фомичёв, немного поймав равновесие.
— Боксëр ты мой, тебя на Краснознамённой нашли. Как это объяснишь? — продолжал допрос Ребров. Возникло классическое молчание, вызванное подготовкой ответа Фомичёва.
— Так, допинали, товарищ подполковник! — ответил он. Даже Ребров не выдержал и улыбнулся.
— Где инструктора?
Через пять минут объявились и наши наставники. Среди них был и Швабрин. Точнее его тело. Он тоже не мог стоять в строю, опираясь на чью-то руку.
— А вы что скажете, товарищ лейтенант?
— Территорию проверял на Краснознамённой. Хулиганы напали и отдубасили. Отключился, — отвечал Швабрин. В нашем строю послышались смешки, которые прервал Ребров.
— Разговоры! И как же ты на берегу моря оказался?
— Чес слово, сильно отдубасили, что аж на пляже оказался.
После таких уборок, хорошему дню и, правда, пришел… точнее пришли кранты.
В понедельник на построении мы стояли уже без Фомичёва. Комэска отправил его обратно в училище для дальнейшего отчисления. Однако, чтобы не пришлось объяснять куда смотрели его офицеры, Швабрин отправился на гауптвахту на три дня.
Как раз сейчас, Ребров заканчивал свою речь, посвещëнную этим событиям.
— Объясняю для тех, кто на бронепоезде. В выпивке и бабах нужны не только мозги, но и здравый смысл. А то будет, как с некоторыми. Пошли искать белочку, но белочка пришла сама!
После нескольких слов по итогам наземной подготовки, Ребров, наконец-то, сказал долгожданную для меня фразу.
— Сегодня день предварительной подготовки. Готовимся к завтрашним ознакомительным полëтам!
Глава 23
Я всегда знал, что лëтчики больше пишут, чем летают. Пишут на наземной подготовке, на предварительной и предполëтной подготовке, а также на общей подготовке раз в месяц.
Пока у инструкторов шла постановка задач на неделю, мы смогли немного отвлечься от предстоящего первого ознакомительного полëта и начала вывозных.
В одном классе мы сидели с группой лейтенанта Швабрина, который недолго пробыл на гауптвахте за пьянку. Ребята с его группы сказали, что он там и вовсе не появлялся.
— Он даже за Фомича не заступился, козëл, — сокрушался один из них. — И не объясняет толком ничего. Только летучки свои суëт и всё.
— Так давайте мы объясним или Нестерова попросим, — предложил Костя.
— Согласен, — сказал я. — Он мужик опытный и адекватный. Поймëт.
В этот момент дверь открылась и вошëл Швабрин. Настроение у него было паршивое, будто выборы проиграл. Естественно, ребятам досталось. Не объясняя порядок завтрашних полëтов, лейтенант принялся вновь проводить свои «летучки». Вопросы были простые и вряд ли наши товарищи на них бы не ответили.
— Опять вы, бездари, всё неправильно ответили. Всех отчислю. Завтра никто не летит, учите и учите, — сокрушался Швабрин.
— Товарищ лейтенант, разрешите мы тоже ответим на вашу летучку? Задайте и нам задание, — сказал я, поднявшись со своего места.
— Нестеров пускай вами занимается. Некогда мне, — сказал он. — И проследовал к двери.
— Так вам же нужно со своими заниматься сейчас? Подполковник Ребров сказал, что завтра начинаем летать…
— Родин или как там тебя? Рот прикрой свой. Станешь лëтчиком, тогда и будешь мне рассказывать, что делать, — огрызнулся лейтенант.
— Так, может ваши подопечные с нами позанимаются сегодня? Вам же некогда?
— На место сел, курсант! Ты у меня за забор сейчас пойдëшь заниматься. Захочу, вылетишь быстрее пули.
— Не вам решать. А своих товарищей мы не бросим. С нами пойдут заниматься у настоящего инструктора…
— Что ты сейчас сказал, щенок? Кто здесь ненастоящий инструктор?! — взревел Швабрин и направился ко мне.
В его крике и летящих слюнях я разобрал только, что он меня отчислит. Запах перегара просто выворачивал наружу! Перебор у Швабрина случился, когда он перешёл на оскорбление Нестерова.
— А этот ваш Петя Нестеров, полный ноль. Никто!
— Ты позор авиации, Швабрин, и алкоголик, — не выдержал я и включил свой истинный возраст.
Швабрин попробовал что-то сказать, но в кабинет вошёл Николаевич. В ту же секунду, лейтенант умолк.
— Как обычно, позвонили откуда надо, Ванечка? Комэска спрашивает, почему завтра не летишь? — поинтересовался Нестеров.
— Не твоего ума дело. Твоему щенку кранты, Петька… — сказал Швабрин и направился к выходу снова.
Движение руки Нестерова было настолько резким, что смахивало на удар. Но он лишь остановил лейтенанта перед собой, схватив того за плечо.
— Товарищ майор или Пётр Николаич, я для тебя, а не Петька.
Швабрин фыркнул что-то непонятное и вышел из кабинета, хлопнув дверью.
— Чего встали? На спортгородок. И вы тоже, — указал Нестеров на группу Швабрина.
Целый день с перерывом на обед продолжалась подготовка к полëтам. Чем тщательнее, тем лучше. Каждый заполняет свои тетради подготовки, изучает и отрабатывает упражнения предстоящей лëтной смены, а также внимательно слушает советы от инструктора.
И как вишенка на торте — обязательный контроль готовности перед полëтами и розыгрыш «пеший по лëтному». Второй вариант — самый эффективный.
На асфальте рисуется весь район полëтов и начинается игра в «змейку». Ходим и ходим, отвечаем на вводные от комэска и проговариваем радиобмен. Тут же рядом представители группы руководства полëтами, которые подыгрывают тебе в этом.
— Есть не готовые к полëтам? — задал вопрос Ребров, после вечернего построения. — Это радует. Предполëтный режим не нарушать.
И вот он долгожданный отрыв от бетонной поверхности полосы. Как я об этом мечтал!
В первом ознакомительном, Нестеров должен всë показать и рассказать. Но сразу после отрыва меня слегка удивил его «манёвр» после набора высоты 800 метров.
— Управление передал, — сказал по внутренней связи Нестеров. — Чего молчишь?
— Управление… принял.
И вот оно чудо! Слегка неуверенно, но начинаю чувствовать управление. Контролирую скорость 300 км/ч и обороты двигателя 94 %, но чувствую, что Нестеров придерживает слегка ручку, чтобы я не разболтал самолëт.
— Сейчас занимаем курс на привод. Совмещай белый треугольник со стрелкой АРК*. Знаешь основной принцип? — спросил Нестеров.
— КУР* на ноль — мозги на массу!
— Верно.
Через пару минут показалось лëтное поле аэродрома и тонкое полотно взлëтно-посадочной полосы.
— От привода запросишься к первому развороту, и будем заходить с посадкой. Обороты и скорость контролируем, — продолжал рассказывать Николаевич.
Прошли четвëртый разворот и вот предпосадочная прямая.
— Обороты? — спросил Нестеров.
— 65 %.
— Скорость, закрылки? — продолжал он допрос.
— Скорость 200, закрылки в положение 30° и снимаем усилия с ручки триммером.
— Хорошо, заходим. Недолëт будем исправлять ручкой, а перелëт — прибирать обороты. Если потребуется, конечно.
Запросив посадку, мы так и продолжили заход в таком тандеме. Всё как по книге — держим скорость и обороты, потихоньку снижаясь. И вот подходим к полосе, взгляд я бросил вперëд и влево на 10°-15°. Высота 30 метров и снижаемся.
— Высота выравнивания, ручка плавно идëт на себя, одновременно обороты на «Малый газ». И почувствуй землю.
Самолëт буквально шëл в нескольких метрах над полосой, пролетев без снижения ещё пару сотню метров.