– Доктор Гейц?..
– Вы не пригласили меня на танец, коммандер Алеманд, – не обернувшись, откликнулась Мария.
– Вы не показались мне склонной к подобному времяпрепровождению, – иронично отозвался офицер, заметив в ее руках бокал. – К тому же я не мог не уделить время сестре.
– Вы намеренно хотите меня задеть? – Мария восприняла шутливый тон в штыки.
– Нет, нисколько, – Алеманд покачал головой. – Разве вы не должны помогать Амилле в зале?
Доктор моргнула и убрала пустой бокал на подлокотник. Она не хотела возвращаться в зал.
– Где леди Фаина?
– Танцует, – офицер решил не настаивать на ответе. – Полагаю, ее бальная книжка расписана до последней страницы. Что вы читаете, если не секрет?
Он раскрыл «Жизнь Ольгреда».
Знаменитый роман начала четырнадцатого века оставался популярным и по сей день. Даже те, кто не читал книгу, нередко вплетали в свою речь крылатые фразы, однажды где-нибудь их услышав, или упоминали прославленные символы вроде чудесного Пламень-меча.
– Секрет.
Алеманд заметил прикрытую ладонью иллюстрацию и смело предположил:
– «Путешествие за Великий Океан»?
В присутствии «капитана Лем Декс» название авантюрного романа прозвучало неожиданно забавно.
– Вы подсмотрели, – пожурила доктор.
– Чуть-чуть, – открыто улыбнулся офицер и сел на другом краю дивана.
– Удивительно, что вы читаете не только военные трактаты и Речную поэзию.
– Не все любимые книги получается взять в небо.
– Какой отрывок вам нравится больше всего?
– Пожалуй, седьмая глава, – офицер перевернул несколько страниц. – Та, где Ольгред летит сквозь бурю на только что построенном корабле. А ваш – у Корницкого?
– «В путь».
– Дорога в неизведанные дали? Вы – романтик, доктор Гейц…
– А я не сомневалась, что вы любите рыцарские саги, – фыркнула она.
Алеманд развел руками, не собираясь отрицать.
– Они… обучают… чести… – пробормотала доктор и поднялась наполнить бокал.
– И бесстрашию, – добавил офицер.
Он заметил легкую нечеткость в ее движениях и хотел предупредить о коварстве алкоголя, но передумал. Пусть сейчас Мария и не напоминала знакомую по прошлым встречам сорвиголову, но наверняка привыкла к крепким напиткам больше, чем многие из знакомых ему офицеров.
Доктор налила бренди в бокал и поставила на каминную полку. Вереницы неприятных мыслей никуда не делись. Она утомленно коснулась пальцами век. Дальнозоркость доставляла ей немало неудобств при чтении, и привыкшие к очкам глаза разболелись.
– Вы чего-нибудь боитесь? – спросила она, думая о капитане Декс. Та не хотела идти искать Амиллу.
Офицер задумчиво ответил:
– В бою – ничего.
– А вне боя?
– Вне боя… – он внимательно изучал профиль Марии, очерченный краем черных волос, как углем.
Алеманд переплел пальцы и наклонился вперед, переведя взгляд на камин и жалея, что не горит огонь. Пламя всегда успокаивало его и помогало подбирать слова.
– Например, я боюсь, что воинский долг не позволит мне выполнить долг сыновний.
– Что вы не сможете проводить отца в Чертоги Солнца?
– Да, – честно ответил Алеманд.
До сегодняшнего вечера доктор лишь однажды, после схватки на фрегате, видела на его лице настоящие чувства. Сейчас офицер действительно переживал. Тронутая искренностью, Мария подошла к нему, наклонилась и взяла за руки. Алеманд сжал ее пальцы.
– А вы?.. – встречный вопрос повис в воздухе.
– В отличие от Лема из книги я, к сожалению, умею бояться, – доктор со вздохом села рядом. – На ваш взгляд, наверное, странных вещей. Не оправдать надежды матери, разочаровать людей, которые мне доверяют, оставить плохую память… Встретиться с отцом.
– Понимаю, – обронил Алеманд.
– Не думаю, – она высвободила руки и стиснула кулаки на коленях. – У меня словно две жизни: доктора общественных наук Марии Гейц и капитана «Аве Асандаро» Лем Декс. Лем нахамит вам, наговорит двусмысленных острот или отколет номер похуже. Мария за последние годы почти превратилась в тень под ее солнцем. Но все-таки не утратила себя. Скажем, Лем не вспоминает о том диком дне, когда коллегия профессоров не потрудилась выставить студентку из кабинета и обсуждала прямо при ней, почему незаконнорожденная получила стипендию. А Мария вспоминает.
Доктору захотелось выпить еще, однако бокал стоял слишком далеко.
– Вот о чем говорил Мерсев.
– Стипендия назначается за знания, – Алеманда кольнуло отвращение к профессору. – Как награды – за подвиги, а не за имена. Не сомневаюсь, вы ее заслужили.
– Вас никогда не макали в происхождение, словно оно – большая грязная лужа. А та история в Летной академии? Все посчитали мой поступок оскорблением. Изощренным способом отомстить за предрассудки, с которыми пришлось бороться целых пять лет. Со стороны, пожалуй, выглядело восхитительно: курсант вначале оказывается среди лучших, а потом бросает успехи, как мусор, в лицо воплощающим аппарат условностей преподавателям.
Мария встала, прошлась от одного стеллажа к другому и вернулась.
– Многие, учившиеся со мной, думают так до сих пор. Они не могут понять, что любой, кто потратил столько времени для достижения цели, не способен пустить усилия псу под хвост из-за каприза. В тот день я была ошарашена, не могла привести мысли в порядок, сосредоточиться хоть на чем-нибудь… О Младшие Боги, как разозлился Коршун! Я думала, он меня убьет!..
Алеманд слушал доктора не перебивая, но знакомое прозвище заставило его вскинуться. В памяти всплыл давний разговор с кем-то из курсантов, на который он тогда не обратил внимания, сочтя забавным слухом. Офицер вспомнил снимок в ангаре с «лейкором» на частном аэродроме и все понял.
– Погодите, значит, это были вы? Я слышал, Коршун заботился о ком-то из молодых летчиков.
– Да, – Мария остановилась. – Не знаю, что он во мне увидел. Капитан Аксанев не выходит у меня из головы. Он дал мне так много… Научил практически всему, что знаю о небе. Был как отец, а я… угнала его «лейкор». Цверг… Я даже не почтила его память!.. Не заставила себя прийти… Не смогла заставить… Да и не пустили бы меня, наверное, в Офицерский мемориальный сад…
Алеманд задумчиво побарабанил пальцами по обложке «Жизни Ольгреда».
– Да, не пустили бы. Особенно после фигур высшего пилотажа на Игорендской площади. Вы не из семьи военных и не родственница. Если не возражаете… Двадцать восьмого августа годовщина смерти капитана Аксанева… Я бы хотел навестить его могилу вместе с вами.
Мария вздрогнула. Офицер увидел предательский блеск в ее глазах. Она закусила верхнюю губу, и Алеманд растерялся. Он никогда не умел обращаться с расстроенными женщинами и считал такие моменты хуже критической ситуации в воздушном сражении.
– Я… – офицер кашлянул, – обязательно это сделаю.
– Спасибо.
– К вашим услугам, – прошептал он.
– Вы – необычный человек, – доктор отвернулась, скрывая эмоции. Плотнее сжала губы и на несколько секунд зажмурилась, загоняя слезы вглубь. Даже пьяной она не могла позволить себе расплакаться в присутствии альконского офицера и аристократа.
– Благодарю, – Алеманд не знал, как отнестись к комплименту.
– Должна вас предупредить, – продолжила Мария, – завтра я вновь буду оскорблять ваш слух самыми изощренными ругательствами и дразнить «принцессой».
– Не преувеличивайте, я всего лишь сын графа, виконт.
Красивых женских губ коснулась еще одна печальная улыбка:
– Я очень боюсь встречаться с Антонием…
– Антонием? – Алеманд понял, что речь о нынешнем достопочтенном графе Ломинск.
– Мы хотели объявить о помолвке после моего выпуска. Я думаю, он меня ненавидит.
«Помолвке? – офицер с трудом не переспросил вслух. – Надо же».
– Я постараюсь, чтобы мы с ним не встретились. – Он встал, взял ее за запястье и потянул к себе. – Доктор Гейц…
– Я же вам не нравлюсь, коммандер Алеманд, – она пьяно рассмеялась, остановившись с ним лицом к лицу.
Офицер внимательно посмотрел ей в глаза. Не то цвета летнего неба за полярным кругом, не то шлифованной стали. От волос пахло резкой и холодной смесью духов и бренди. Кулон-капля из голубого граната светлел над ямочкой между грудей, оттеняя синее платье. Черные брови удивленно приподнялись. Алеманд поймал себя на том, что завороженно наблюдает за лицом Марии.
– Я вел сокрушитель, который вы едва не протаранили, курсант.
Стянутый с головы шлемофон, развернувшаяся по спине коса, извещение об увольнении… Алеманд так и не поздравил Марию с успешным итоговым вылетом.
Не успел.
Офицер отчаянно пожалел, что не познакомился с ней раньше. Он обязательно убедил бы ее остаться, оградил от нелегального неба. Бандитские притоны были не местом для альконской женщины, что бы там она о себе ни воображала.
– Вы… – начала Мария.
Алеманд поддался импульсу и поцеловал приоткрытые губы, мысленно послав в Тень все правила приличий и первого же, кто рискнет по неосторожности войти в библиотеку.
В этот момент громко хлопнула дверь.
«Таган» – самовзводный семизарядный револьвер производства Королевства Альконт, разработанный в 1911 г. братьями Демидом и Ларионом Таганисами.
Конструкцию отличают наличие ударно-спускового механизма двойного действия, монолитная рама, в которую ввинчен ствол, и дверца, заслоняющая каморы барабана и откидывающаяся вбок.
Револьверы серии известны высокой надежностью и пользуются большой популярностью на материке. Последние модели предусматривают использование глушителей и прицельных приспособлений.
С 1914 г. «таган» принят на вооружение альконской армии.
Справочник современного огнестрельного оружия
Леди Фаина Алеманд выпорхнула из круговорота пар, оказалась возле окна и улыбнулась ночному небу. Музыка продолжала звучать, но девушка с утомленным вздохом присела на банкетку у стены. Щеки раскраснелись; Фаина обмахнула лицо веером и довольно зажмурилась.