Элоиза наклоняется подписать документы, и генеалогист приобнимает ее за талию, якобы утешая.
– Отойдите, пожалуйста, – девушка с силой вонзает в бумаги кончик металлического пера.
Чиновник не спешит убрать руку, ладонь сползает с талии пониже, сминая платье. Эдуард кашляет в кулак. Он отчего-то уверен, что в присутствии «его светлости» Элоиза не осмелится проткнуть этим пером индюшачью шею генеалогиста.
– Не обращайте на меня внимания, – извиняющимся тоном произносит Эдуард, – я просто давний друг семьи.
Его вмешательство ускоряет подписание бумаг и… предельно усугубляет саму ситуацию. Еще продолжая по инерции флиртовать, генеалогист теперь постоянно посматривает на Эдуарда. Лоб нет-нет да прорезает морщинка, словно чиновник что-то вспоминает. По несчастливой случайности он цепляется взглядом за фотоальбом – глаза расширяются.
– А, сейчас уберу, – Элоиза резко захлопывает альбом и относит на полку.
Генеалогист косится на Эдуарда, на пустые крепления над камином, на саблю… на ростовой портрет.
– Мы закончили, – запихав документы в сумку, он торопится уйти.
Эдуард поглаживает пальцами рукоять. Он может прикончить наглеца одним ударом, но не хочет убивать в доме Элоизы. Смерть чиновника создаст ей огромные проблемы. Эдуард предпочел бы, чтобы девушка осталась в Альконте и собирала для них с Алхимик информацию.
Прикрыв глаза, он слушает, как Элоиза провожает генеалогиста и зачем-то выходит с ним. Пару минут Эдуард ждет ее возвращения, но она все не появляется.
«Неужели спелись?..» – закрадывается подозрение.
Рывком встав, Эдуард стремительно покидает дом – развевается плащ, под сапогами поскрипывает гравий. Хлопнув калиткой, он оказывается на улице и оглядывается.
Белый костюм генеалогиста и бежевый кардиган Элоизы, наброшенный поверх платья в синий цветочек, видны у перекрестка. Направляясь за парой, Эдуард ощущает прилив азарта. Алхимик запрещает ему работать без посредников, но в прежней жизни он любил лично прикладывать руку к успеху. Словно почувствовав слежку, чиновник и девушка ныряют в переулок.
Эдуард тихо идет следом. Переулок узкий, глухой – ни окошка, лишь высокие стены из серого камня. В тупике виднеются два светлых силуэта лицом к лицу, мужской и женский.
«Придется убрать обоих», – Эдуард, вздохнув, достает саблю из ножен.
В этот момент Элоиза вынимает руку из кармана кардигана, и слышится хлопок, точно взорвался воздушный шарик. Генеалогист оседает на землю, хрипя и зажимая ладонями дыру в животе.
Приблизившись, Эдуард видит у девушки крохотный дамский револьвер – покрасневшие пальцы в саже. Она бесстрастно смотрит, как чиновник корчится и молит о помощи, пока не затихает окончательно.
– Вы бы не хотели, чтобы он о вас рассказал, – Элоиза поворачивается к Эдуарду. – Точнее, о ком-то, весьма похожем на аристократа, много лет числящегося в Чертогах Солнца.
Эдуард медленно убирает саблю в ножны: «Да… Внешний вид обманчив…»
– Уже предугадываете мои желания?
– Любые. Только избавьте меня от подобных ублюдков, Ваша Светлость.
И Элоиза преклоняет перед ним колено в смешанную с кровью грязь.
Еще до основания своего королевства альконцы считали право защищать власть не обязанностью, а привилегией. Умелые воины становились приближенными и советниками вождя.
После коронации Ааро́на Игоре́нда традиция не исчезла. Воины соревновались в силе, ловкости, смекалке, умении обращаться с оружием и орнитоптером, чтобы войти в число избранных.
Со временем испытания и условия менялись. После завоевания Гита и Венетры к состязаниям допускали только альконцев, закрыв дорогу в аристократию покоренным народам.
Решение Ефре́ма Игоренда, преемника Аарона, объяснить просто.
Офицеру даровался титул, что означало доступ во дворец и, следовательно, неизбежное усиление сателлитов. Монарх не хотел этого, как и не желал утратить превосходства альконской армии, обучая воинскому делу жителей провинций. А еще на фоне крестьян было куда проще представить «варваров Аркаллайского хребта» истинными небесными рыцарями.
Мария Гейц
– Ты доиграешься, Харут! – рявкнул майор Анатолий Даремин и шарахнул кулаком по крылу своего «колубриума». Офицер взопрел от гнева, круглое лицо с упрямым подбородком покраснело, близко посаженные глаза налились кровью. – Белым Солнцем клянусь, доиграешься!
– Доиграюсь, сэр, – подтвердил старший лейтенант Себастьян Левицкий, барон, достопочтенный лорд Синорск, с постным лицом стоя по струнке. – Обязательно доиграюсь.
– Что значит, вы не умеете пользоваться «М-8»?!
– «М-8» оснащена радиокомандной автоматизированной системой наведения. Перехватчик удерживает ракету после запуска в заданном диапазоне, только пока пилот видит цель.
– Я не мог тебя подбить, Харут! Не мог!
– Я тоже абсолютно согласен, что вы – самоуверенный кретин, Телец.
Майор сорвал с себя берет и чуть не растоптал от злости – удержало лишь уважение к форме. Долговязый синорский выскочка в буквальном и переносном смыслах смотрел на него сверху вниз, чем бесил до одури. За годы на Флоте Даремин встречал хамов, шутов и даже идиотов, но ни один Левицкому и в подметки не годился. Старлей в совершенстве освоил игру на нервах командиров и не упускал случая исполнить соло.
– Две смены!!! Подряд!!! На взлетно-посадочной!!!
– Не проблема, сэр, – усмехнулся Левицкий.
Горло майора в который раз за последние пару минут захлестнула удавка ярости.
Он топтался перед младшим по званию: только с патрульного вылета, еще не сняв форменную куртку авиационного корпуса с нашивками в виде крыльев-молний над белым дюймовым диском с тремя лучами. Усталый, придушенный овчиной. Единственным желанием Даремина было уйти в каюту, расшнуровать ботинки с тяжелой резиновой подошвой и переодеться в корабельное обмундирование. А он снова повелся на провокацию Левицкого!
Старлей небрежно козырнул. Оранжевый рабочий комбинезон поверх форменного пуловера и широченная улыбка – будто радовался очередному наказанию у Я́кова Й́жерева, лидера авиатехнической группы.
– Пшел!!! – гаркнул майор и с рычанием двинулся к выходу со взлетно-посадочной палубы.
В голове уже сложился рапорт Леовену Алеманду, но спускаться к командиру не пришлось. Тот стоял у трапа на нижние палубы, просматривая отчет Ижерева.
Откровенно говоря, Алеманд устал.
«Вентас Аэрис» прибыл на Венетру позавчера.
Первый вечер заняли формальности: отчет для местного штаба военно-воздушного корабельного корпуса и координация с «О́кулус Арка́нум» и «Селе́стией Лекс», двумя другими находившимися в герцогстве фрегатами. Стандартная процедура Королевского флота Его Величества помогала обновить патрульные сводки, подготовить боевые группы к совместной работе, а капитанам обменяться опытом, чтобы однажды преподнести врагам неприятные сюрпризы.
Следующее утро у Алеманда целиком отнял мистер Ге́ктор Ва́рлин, прикомандированный к фрегату джентльмен Службы государственного спокойствия Альконта. Он хотел узнать причину неожиданного перевода с юга на север, но офицер получил четкие указания от лейтенанта Севана Ленида и вынужденно молчал. В полдень крайне раздраженный Варлин отбыл в венетрийское отделение Службы в надежде выяснить, что происходило.
Вторая половина дня ушла на осмотр «Вентас Аэрис». Алеманд вместе с Ижеревым переходил от палубы к палубе, выслушивая отчеты сержантов. Фрегат давно не швартовался вблизи больших городов – запросов поднакопилось. Привыкший к подобным наплывам Ижерев быстро свел воедино заявки и отправил на Венетру. Сегодня утром запрос одобрили, и корабль снабжения ожидался вот-вот.
– Я вызвал еще несколько авиатехников в помощь, – Ижерев по привычке потер лысину и ткнул в бумаги коротким толстым пальцем. – Нужно прочистить вентиляцию и тоннели подачи снарядов. Перехватчики проверили – все норм. Навроде ничего не упустил.
– Хорошо, – Алеманд дочитал последнюю страницу сводок от авиатехнической группы и вернул Ижереву планшет. – Проследите, чтобы снабженцы отчитались, и занесите мне бумаги с подписями.
Ижерев козырнул, и офицер перевел взгляд на Даремина. По багровому лицу майора Алеманд мгновенно понял, о чем – точнее, о ком, – пойдет речь. В висках запульсировала мигрень. Снова эмоции, снова старший лейтенант Себастьян Левицкий, снова дисциплинарное взыскание… Свары между майором и старлеем казались Алеманду вечными, как свет Белого Солнца.
Он собрал волю в кулак, выслушал горячую тираду, заверил, что займется Левицким прямо сейчас, и, скрывая раздражение, направился к старлею.
Тот сматывал кабели. Едва Алеманд подошел, Левицкий изобразил самую печальную гримасу из возможных. Старлей знал, что предстоял неприятный разговор, но открыто паясничал, будто вовсе не переживая.
Глядя в наглые голубые глаза, Алеманд на секунду понял Даремина. Подобную ярость в нем еще совсем недавно вызывала капитан Лем Декс неподобающим для альконки поведением. Все внушения она игнорировала, понимая, что способна потягаться на равных с лучшими асами. Ее хотелось взять за шкирку, встряхнуть и заставить соответствовать привычным идеалам.
– Лейтенант Левицкий, однажды я просто не смогу вас защитить, – без предисловий заявил Алеманд. – Если вашу дисциплинарную карту увидит кто-либо, кроме меня и коммодора Велесова, вас со скандалом спишут на землю. Я еле убедил Адмиралтейство этого не делать после вашего выступления с керосином над россонским фрегатом в нейтральной зоне.
– Коммодор Велесов знал, кому меня доверить, – старлей отложил бухту; офицер отметил, что с кабелями он справлялся не хуже, чем летал. – Вы же от меня не реверансов ждете, а чтобы я молодняк гонял. Им нравится.
Алеманд прикоснулся к виску, не испытывая ни малейшего желания пререкаться.
– Если вы будете продолжать в том же духе, Тельца хватит удар.