онятиями, аэродинамические коэффициенты, поляра крыла или самолета, график зависимости потребной мощности от скорости полета, изменения мощности ВМГ в зависимости от скорости полета и другие, сначала казавшиеся непостижимыми, премудрости этой непростой и постоянно развивающейся науки.
Аэронавигацию – самолетовождение по компасу и земным ориентирам, радионавигацию, основы астронавигации, а также бомбометание, торпедометание и постановку минных заграждений с воздуха на всех трех курсах Ейского училища нам преподавал подполковник Макогон. Штурман по призванию, образованию и опыту работы, он умел ценить каждую минуту учебного времени. Малопродуктивным опросам двух- трех «жертв» для проверки усвоения пройденного он предпочитал «летучки» – по сути, стремительные контрольные работы с решением штурманских задач в реальном времени полета. На работу по заданию затрачивалось 3-5 минут и минимальное время уходило на раздачу заранее подготовленных заданий, сбор листов с решениями курсантов или оперативную проверку глазомерной прокладки маршрута по шаблону на кальке. С добрым чувством вспоминают мои однокашники своего беспокойного и требовательного первого учителя и наставника в штурманском деле.
Запомнились занятия, которые проводил на втором курсе инженер-майор Биндер. Благодаря ему перед нами открылись захватывающие тайны химического состава и физических свойств авиационных горюче-смазочных материалов. Им же обращено особое внимание на важность учета изменения свойств ГСМ при изменениях температуры. С его помощью достаточно глубоко нами были изучены условия воспламенения и процесс сгорания топлива в цилиндрах авиационных моторов с высокой степенью сжатия. При изучении явления детонации и способов повышения октанового числа топлива он заодно растолковал нам, какой вред здоровью может причинить несоблюдение мер безопасности при работе с импортным продуктом «Р-9» или отечественным «ТС-1» («Тэтроэтил Советский-1»). Майор Бендер обладал исключительной выдержкой, правильной речью, высокоорганизованным мышлением и удивительной памятью. Как и все преподаватели училища, он приходил на занятия с толстой тетрадью план-конспектов, но мы ни разу не видели, чтобы он ее открывал.
2* До начала 1960-х гг. в ношей стране не было Высших Военных Авиационных училищ. Форма одежды курсанта Военно-Морского Авиационного училища была очень скромной. От формы матроса Авиации ВМС она отличалась лишь общевойсковым курсанским галуном золотистого цвета на погонах шинели и бушлата, а также нарукавными «курсовками» (шевронами из узенького галуна золотистого цвета) но левом рукаве выше локтевого сгиба.
Автор статьи в учебном классе училища. Справа – подполковник Макогон
Основательной и объемной была училищная программа по метеорологии. Преподаватели этого цикла помогли нам детально разобраться з барических системах, классификации облаков, атмосферных фронтах, оценке состояния моря, опасных явлениях погоды, организации метеослужбы, метеокоде, синоптических картах и т.п. Каюсь, фамилии многих преподавателей забыл, хотя очень благодарен им за выучку – к моим докладам о результатах полетов на разведку погоды за все годы летной работы у профессиональных метеорологов претензий не было.
Не было среди преподавателей Ейского училища таких, о которых бы курсанты отзывались неуважительно.
Кто-то усомнится: «И преподаватели прямо благостные, и курсанты умненькие-благоразумненькие…» Нет, конечно. Случалось всякое, что почти неизбежно в любом многочисленном коллективе.
Во время занятий в УЛО тоже случались неприятности, недоразумения, казусы всякого рода и веселые минутки, что не редкость в любом учебном заведении. Курсанты классных отделений, в которых занятия по самолетам и двигателям проводил инженер-полковник Дашкевич, беспредельно уважали его за глубину знаний и открытость характера, хотя нередко подшучивали на досуге над манерой его речи… Основные положения каждой темы полковник считал необходимым диктовать, поэтому все перлы его необычного говора «протоколировались» в конспектах курсантов. Вот, к примеру, изучается система воздушного охлаждения двигателя М-11Д. Гремит выразительный голос Дашкевича: «Когда самолет … ПИКИРУЕТЬ, РЁБРЫ … ОХЛАЖДАЮТЬСЯ!» На втором курсе изучается регулятор оборотов двигателя АШ-21. В техническом описании регулятор называется , как «агрегат Р- 7» («агрегат Эр-Седьмой»), Полковник диктует с упоением: «Ар-р-регат … Р-р- ры-ы … Сьмо-о-ой … мотора АШ-21!» Названия деталей и агрегатов в такой экзотической интерпретации запоминается прочнее, чем по сухому тексту описания, и Дашкевич знал об этом. Не исключено, что изредка он, подобно актеру, «работал» под этакого простака, хотя никогда им не был. На том же занятии один из курсантов признается:
– Не понял я до конца, как работает Р-7!
– Как работаеть, как работаеть? – ворчит немолодой уже полковник, – да как почти двести лет тому назад работал, так и сейчас работаеть!
– Да двести лет назад ни двигателей внутреннего сгорания, ни авиации еще не было, – пытается уколоть преподавателя курсант, но Дашкевич, словно опытный фехтовальщик, немедленно отбивает попытку, но, не переходя в контратаку, лишь легонько щелкает непонятливого по носу:
– Зато уже тогда на паровой машине Джеймса Уатта работал автоматический центробежный регулятор частоты оборотов.
Значительную часть курсантов увлекал спорт. Но к спорту, как мы его понимали (то есть как спортивные состязания ради победы любой ценой и с полной отдачей сил) большинство из нас относилось довольно осторожно. Общение со старшекурсниками многих убеждало примерно в следующем: Бокс и самбо могут пригодиться в ЖИЗНИ, но удары и травмы не способствуют укреплению здоровья; баскетбол развивает быстроту реакции, но порождаемая им резкость движений может навредить летчику в полете; чрезмерное увлечение бегом, лыжами и т.п. видами спорта может привести к досрочному списанию с летной работы из-за преждевременного износа сердца и т.д. И еще одна сторона дела: добьешея заметных успехов в спорте – начнут посылать на соревнования разных уровней; это почетно для училища и спортсмена, но курсанта может привести к отставанию в теоретической учебе и в полетах от своих товарищей… Надо подумать – стоит ли разбрасываться ? Впоследствии я читал, что первым из людей побывавший на Луне астронавт Армстронг на вопрос об его отношении к спорту ответил примерно так: «Господь определил мне на жизнь определенной число ударов сердца. Тратить их на тренировки не собираюсь». Но есть и прямо противоположные мнения и примеры : летчик-испытатель Громов, летчик-испытатель и космонавт Береговой и другие. Кто из них прав, кто не прав – судить не берусь.
Запомнились праздничные обеды в присутствии и с участием командования училища 7 ноября 1947 г. и 23 февраля 1948 г. В эти дни нарядно одетые по форме No 3 курсанты всех трех курсов входили в столовую и занимали свои места под звуки оркестра училища. Сервировку столов вовсе не портили ослепительно сиявшие жестяные ведерки с водкой на каждое классное отделение и привычные вместительные бачки с горячим, парящим и вкусно пахнущим флотским борщом. Улыбающиеся старшины эскадрилий и классных отделений, словно священнодействуя, не торопясь, приступали к выполнению положенным по праздничной норме «ста граммам» курсантских стопок, а «бочковые» (элита!) аккуратно и споро разливали по тарелкам борщ. Когда все было готово, оркестр прекращал игру, за столом руководящего состава начальник училища генерал Андреев в парадном мундире с орденами и медалями, встав, поздравлял всех присутствующих с праздником и предлагал соответствующий торжеству тост. Дружно и коротко крикнув «Ура!», мы все стоя выпивали традиционный российский напиток, оркестр возобновлял исполнение подготовленной музыкальной программы, а начальствующий и весь курсантский состав воздавали должное закуске, наваристому густому борщу, сытному и вкусному второму мясному блюду и тоже традиционному флотскому компоту!
Не понимаю до сих пор, что было в этом плохого. Но кому-то в руководстве Вооруженными Силами не давали покоя эти праздничные обеды с коллективом и ( страшно подумать !) «употребление спиртных напитков». И вот, к Первому Мая 1948 г. они были навсегда в истории Вооруженных Сил отменены.
Ханжество и лицемерие, прикрытые фиговым листом экономии народных денег, победили. А жаль. Уж лучше бы уменьшили пропорционально праздничным расходам денежное содержание военнослужащих.
Осенью 1947 г. в стране была отменена карточная система, проведена денежная «реформа», закрыты коммерческие магазины и рестораны. Рубль стал весомым. В конце сороковых – начале пятидесятых годов курсант первого курса Ейского авиаучилища, обучаясь на полном государственном обеспечении, получал также ежемесячное денежное довольствие в размере 150 руб. на первом, 200 руб. на втором и 250 руб. на третьем курсе. Оклад курсанта был вполне сопоставим с зарплатой разнорабочего (400- 450 руб.), стипендией студента первого курса гражданского технического ВУЗа (460-400 руб.) и месячным окладом авиационного механика срочной службы (500 руб).
В те годы срочная служба в Авиации ВМС продолжалась четыре года. Первый год – учеба в школе младших авиационных специалистов (ШМАС). Три последующих года – служба в авиационной части в должности авиамеханика по приобретенной специальности. Из ШМАС успевающие в учебе и дисциплинированные курсанты выпускались с присвоением квалификации «авиамеханик» и воинского звания «старший сержант». Единицы нерадивых и недисциплинированных курсантов выпускались из ШМАС с присвоением низшей квалификации «авиамоторист» в воинском звании «матрос» или «старший матрос». В авиаполку после ввода в строй авиамеханики быстро становились умелыми и надежными специалистами АТС. В иап в авиазвене штатами был предусмотрен только один офицер АТС – старший техник звена. Авиамеханики по самолетам и двигателям назначались на должность «механик самолета». За исправность и боеготовность самолета они несли всю полноту ответственности наравне со старшим техником звена и командиром экипажа.