Через несколько лет руководство ВВС осознало, что привлечение Дальней авиации для борьбы с ПЛАРБ относится к области фантазии и в 1974 г. предложили снять с них эту задачу.
Бесконечные директивы и указания Главного штаба ВМФ, которые готовили различные управления, объединяло одно требование: наращивать усилия боевой службы. Конечно, вопрос, а зачем это нужно, не обсуждался. При этом не учитывалось, что экипажи не могут заниматься только полётами на боевую службу, мало что дающими для поддержания, а тем более совершенствования уровня подготовки. Вследствие этого создавалось опасение дисквалификации экипажей. Поэтому штаб авиации настоял, а главный штаб ВМФ вынужден был согласиться, чтобы на боевую службу, в том числе и частей ПЛА, расходовать не более 20-25% от общего налёта. Имелись разногласия и по другим вопросом планирования. Флотские руководители считали, что полёты должны производиться как можно чаще, малыми группами или даже одиночными самолётами. На самом же деле вылеты на поиск группами организационно представлялись более разумными, чем действия одиночных самолётов и вертолётов, особенно с точки зрения расходования ресурса аэродромно-техни- ческих средств, наземных средств радиосветотехнического обеспечения полётов и т.п. Последующее показало, что групповые действия оправдали себя (если эффективность оценивать по докладам, поступающим из авиации флотов, и не особенно вдаваться в тонкости анализов достоверности обнаружений ПЛ).
Уже к середине 1970-х годов без ПЛА практически не обходилось ни одна поисковая противолодочная операция флотов. Более того, они обычно начинались с первичного поиска в назначенном районе самолётами Бе-12 или Ил-38 и подводными лодками, и только впоследствии к ним присоединялись надводные корабли.
Штаб авиации ВМФ проводил не совсем продуманную политику накопления огромных боекомплектов буёв и постоянно стремился сократить их расход на боевую подготовку и на боевую службу, не принимая во внимание, что со временем они придут в полную негодность. Ведь батареи нуждаются в постоянной замене, а экипажи окончательно потеряют навыки в гидроакустическом поиске. Это приобрело масштабы непонятной мании. И, наконец, случилось то, что и должно было случиться: выделяемых средств на закупку новых буёв уже не оставалось, все выделенные средства уходили на приобретение источников питания для буёв в боекомплектах.
Руководство авиации ВМФ, а особенно её оперативный отдел никак не могло взять в толк, что пора расходовать приходившие в негодность РГБ, а не копить их. Тем не менее в авиацию флотов стали поступать указания о более широком применении для первичного поиска ПЛ магнитометров, хотя относительно их эффективности особых иллюзий не было. По инициативе авиации СФ магнитометрический поиск ПЛ стали производить группами по 6-8 самолётов Ил-38 в боевом порядке фронт, выполняя полёт на высоте 100-150 м, а для выдерживания направления поисковых галсов, хотя с точки зрения вероятности обнаружения это не имело ни малейшего значения, выставлялась линия буёв в маркерном режиме.
В то же время командиры противолодочных кораблей оценили положительные свойства корабельных вертолётов, в связи с чем оперативное управление Главного штаба ВМФ и боевая подготовка, постоянно настаивали, чтобы корабли выходили на боевую службу с вертолётами. Штаб авиации ВМФ полагал, что для этого необходимо иметь на кораблях ангары для вертолётов, иначе их придётся через несколько походов списывать.
Чтобы подтвердить свои доводы в 1970 г. на ТОФ провели исследования возможности базирования вертолёта Ка-25 на большом противолодочном корабле пр. 61, не оборудованном ангаром. Не представляло труда убедиться, что с увеличением хода до 20 узлов уже при состоянии моря 3 балла вертолёт, находившийся на площадке в корме, обильно заливало водой. После исследований вертолёт списали, а директивой главкома ВМФ установили брать вертолёты на корабли, не имеющие ангары, только на боевую подготовку продолжительностью не более двух-трёх суток с некоторыми ограничениями.
Поступление новой техники привело к необходимости произвести некоторые изменения в 33-м центре. В частности, курсы усовершенствования лётного состава в 1971 г. переформировали в центральные офицерские курсы (ЦОК) из пяти циклов и трёх отдельных дисциплин. Новым был цикл применения навигационных комплексов и бортовых ЦВМ.
Научно-исследовательские отделы 33-го центра постоянно расширяли круг исследуемых вопросов, открывали новые направления, снабжали части рекомендациями. Несколько ослабился интерес к совершенствованию авиационных ракетных комплексов за исключением проблем электронной совместимости и формирования залпа, значительное внимание обращалось на подготовку рекомендаций по применению корабельных самолётов и вертолётов. Существенное влияние на работу не только отделов, но и всего центра оказало строительство и освоение авиационных комплексов кораблей пр. 1143. В соответствии с директивой Главного штаба ВМФ от 9 сентября 1975 г. дополнительно сформированы отделы исследования боевого применения корабельной и штурмовой авиации и моделирования боевых действий авиации. К этому времени специалисты авиационной медицины уже занимались изучением психофизиологических особенностей деятельности лётного состава на АН К и в длительных полётах.
По указанию главного штаба ВМФ 33-й центр занялся изучением проблемы борьбы с малоразмерными быстроходными целями. Их поиск и уничтожение осложнялась тем, что РЛС существующих самолётов-ракетоносцев, а тем более головки самонаведения ракет КС и К-10С практически не захватывали корабли небольшого размера на автосопровождение на фоне водной поверхности.
Практика урезания штатов, особенно инженерно-технического состава, занятого непосредственно подготовкой и обслуживанием техники и оружия, в угоду расширению штатов специалистов флота могло, в конечном счёте, привести к полной потере боеспособности и естественно повышению аварийности в авиации. Приходилось тщательнее изучить организацию работы различных категорий личного состава и выявить действительные резервы сокращения штатной численности. Для этого стал практиковаться поминутный анализ занятости специалистов в различных вариантах подготовки и обслуживания техники. Проводились специальные исследовательские проверки боевой готовности для выявления имеющихся резервов, что приносило несомненную пользу и способствовало реальному сокращению сроков подготовки самолётов и оружия к вылету по тревоге. Эти вопросы входили в компетенцию организационно-мобилиза- ционного отдела, в штате которого состояли одни полковники, многие весьма далёкие от авиации и всего, что с ней связано. Но этот отдел имел отношение к штатам и в помощь себе в 33-м центре сформировал отдел совершенствования организации частей авиации ВМФ. Как можно догадаться, он работал непосредственно на штаб авиации ВМФ, готовил предложения по совершенствованию штатной структуры, а впоследствии разрабатывал также штаты для вновь формируемых частей.
Во все времена в авиации уделялось внимание разработке тактики боевого использования и постоянно ощущалось, что это один из хронически недоработанных вопросов, причём немалая доля вины лежала на руководителях, основное внимание которых во все времена уделялось безопасности полётов. Практически все продвижения по должности, начиная с командира отряда и кончая командующим авиацией, ставились в зависимость от состояния аварийности, не говоря уже о личной преданности, весомости подарков, умения выступать на партийных собраниях и некоторых других, неафишируемых показателях, менее всего связанных с тактической подготовкой.
О прямолинейном подходе к тактической подготовке свидетельствовала практика проводимых на флотах учений: все удары ракетоносцев наносились в упрощённых условиях без противодействия средств ПВО, несмотря на возможность отворота после пуска ракет К-10СН. Немногие экипажи выполняли подобный маневр, объективность оценки уровня подготовки экипажей всех родов авиации не имела под собой научной основы и многое другое.
Как ни старались различного рода высокие инспекторы проверить готовность частей, она всегда оказывалась такой, как надо. Например, по тревоге поднимался полк самолётов-ракетоносцев, и проверяющие в воздухе ставили задачу: пуск должен произвести самолёт, следующий (взлетевший) в группе восьмым. И каждый раз непременно пуск производил экипаж, ракета которого готовилась к вылету наиболее тщательно.
Руководство авиации ВМФ занимало совершенно непонятную линию поведения по некоторым принципиальным вопросам тактической подготовки. Когда ВВС в 1976 г. обратились с предложением совместно построить полигон и оборудовать его современными средствами ПВО, чтобы обеспечивалась отработка противоракетного, противоистребительного и других видов маневрирования, а экипаж применял бы оружие в условиях, приближенных к боевым, штаб авиации ВМФ ответил отказом. Это обосновали тем, что условия применения морской авиации существенно отличаются от тех, в которых действуют ВВС. Но истинная причина состояла, скорее, в нежелании показать фактический уровень подготовки частей, многие из которых действовали по шаблону. Правда, шаблонам нашли более "научное" название – "по вариантам". Считалось, что постановка задачи части или соединению по одному из заранее просчитанных вариантов позволит существенно сократить время подготовки части и соединения к вылету по тревоге.
С тем чтобы оживить исследовательскую работу в авиации флотов, командующий авиацией ВМФ в августе 1976 г. обязал разрабатывать в частях и соединениях и в течение года на учениях и в специальных исследовательских полётах проверять три-четыре "новых" тактических приёма.
Не обходилось без парадоксов. Так, при очередной проверке итогов подготовки за один из периодов обучения проверяющие обратили внимание на периодическую повторяемость одних и тех же тактических приёмов, и каждый раз они выдавались за "новые". Командир полка объяснил этот парадокс так. Вследствие ротации происходит постоянная смена лётного состава, поэтому одни и те же приёмы постоянно являются "новыми". Таким образом, совершенствование тактики стояло на месте, а менялись отрабатывавшие их экипажи, подразделения, части и соединения. Нетрудно понять, что