На расстоянии 150-ти ярдов я нажимаю гашетки. Трассирующие пули протягивают огненную полосу к хвосту „Пфальца". Слегка поднимаю нос аэроплана, за которым, словно струя воды из садового шланга поднимается и огненный росчерк. Еще немного — и он утыкается в кабину пилота. „Пфальц" резко меняет курс: его рули более не управляются рукой человека. С высоты 2000 футов над позициями противника я совершаю безрассудное пикирование, наблюдая за полетом вражеской машины. Слегка вираж-нув влево, „Пфальц" некоторое время разворачивается в южном направлении, а еще через минуту врезается в зем-
20 Авиация великой войны лю прямо на окраине леса в миле от линии фронта на своей территории. Я сбил свой первый вражеский аэроплан, не будучи сам даже обстрелян!
...Каждый из нас был представлен к награждению Военным Крестом с пальмовой ветвью (Croix de Guerre), что и было одобрено нашим правительством.166 Но в то время офицеры армии США не имели права принимать награды иностранных правительств, поэтому церемония награждения прошла без нас. Награды удостоились капитан Холл и я, в связи с тем, что, согласно французским правилам, отмечались оба пилота, одержавшие групповую победу».
30 апреля — Завершилась наступательная операция германских войск во Фландрии. После 14-дневной упорной борьбы германские войска стремительным штурмом овладели горой Кеммель. Действия штурмовой авиации при прорыве обороны противника становятся такой же естественной и необходимой вещью, как и артиллерийская подготовка.
Германн: «Если нужно было в позиционной войне выбросить противника из окопов пехотной атакой, то для слом-ления его сопротивления оказалась еще недостаточной предварительная артиллерийская подготовка. В момент штурма не хватало деморализующих действий. Этот пробел и восполнили штурмовые самолеты... Низко, едва на 50 м над землей, проносились летчики впереди атакующих и, действуя пулеметным огнем и ручными гранатами, заставляли противника укрываться в его окопах. Поворачивая затем обратно, они с неослабевающим упорством продолжали свои нападения несколько раз...
Так молниеносно завершился штурм высоты Кеммель».
Однако проникнуть до более важных в стратегическом отношении Кессельских высот германцам не удалось. В результате наступления на р. Лис, германские войска попали в такое же тяжелое положение, как и под Амьеном. Образовавшийся новый мешок на Хазебрук ничего кроме опасности для германских войск не представлял.
МАЙ
В этом месяце англичане высадили свой десант в Мурманске под предлогом защиты севера от германского вторжения.
3 мая — Французы упорно продолжают разрушать стратегические пункты германских войск. Сброшено две бомбы на станцию в Тионвиле и одна бомба на Северный вокзал; один человек погиб, станция разрушена, повреждено несколько вагонов.
6 мая — Рикенбекер: «В понедельник 6 мая 1918 года монотонность еще одного „дрянного“ дня была прервана прибытием на наш аэродром старых товарищей из 95-й эскадрильи, находившихся вместе с нами в Эпье. Они только что завершили стрелковое обучение в Казо и теперь были готовы к большой войне. С этого дня и до конца войны эскадрильи 94 и 95 располагались на одном аэродроме. Никакая другая пара американских эскадрилий во Франции даже не сравнялась с ними по количеству воздушных побед и часов, проведенных над линией фронта.
95-я эскадрилья преимущественно состояла из такого же материала, что и моя. Джон Митчелл из Бостона, теперь капитан эскадрильи, окончил школу Фэй, Св. Марка и Гарвард.
Квентин Рузвельт был одним из вновь назначенных пилотов 95-й. Как приписанный состав, так и друзья-пилоты нашли, что Квент полагался скорее на собственные навыки, чем на репутацию своего известного отца, и можно сказать, что Квент Рузвельт был обожаем эскадрильей. Чтобы показать стремление Квентина к честности и безукоризненности, я могу открыть маленькую тайну, которую — останься Квентин в живых — продолжал бы хранить.
Его командир — вероятно под впечатлением того, что Квентин был сыном Теодора Рузвельта — назначил новичка командиром полетов до того, как тот совершил хотя бы один вылет к линии фронта. Квентин прекрасно осознавал, что его руководство может поставить под угрозу жизни людей, следующих за ним. Соответственно, он отклонил лестное предложение. Но вышестоящее начальство заставило его подчиниться приказу и занять соответствующую должность. Под его начало было отдано трио пилотов, каждый из которых имел значительно больший опыт боевых вылетов, чем Квентин. Кроме того, был отдан приказ о вылете на первое патрулирование крыла лейтенанта Рузвельта сразу следующим утром.
Квентин собрал пилотов вместе.
— Послушайте, ребята, кто из вас совершил наибольшее число вылетов к линии фронта? Ты, Кёртис?
Кёртис покачал головой и ответил:
— Бакли или Буфорд — любой из них видел побольше, чем довелось мне.
Квентин оглядел всех и принял решение:
— Что ж, каждый из вас видел больше, чем я! Завтра утром ты, Бакли, будешь коммандером вместо меня. Как только мы взлетим, командование возьмешь ты. Я займу твое место. Мы попробуем каждого по очереди. Формально они могут сделать меня командиром, но фактически лидировать группу будет лучший пилот.
Вплоть до того дня, когда он пал смертью храбрых, Квентин Рузвельт продолжал летать под командованием одного из его пилотов. Сам он никогда не лидировал крыло.
Самнер Сьюэлл из Гарварда, Билл Тэйлор, погибший позже в бою, старина Хейни Хендрикс, который позже попал в германский плен, получив в бою десять ранений, и еще добрая дюжина незаурядных личностей составляла
95-ю эскадрилью, — собрание, равного которому не было в мире — за исключением моей 94-й».
7 мая — Рикенбекер: «Около восьми часов утра телефонный звонок французов поднял нас по тревоге. Четыре вражеских аэроплана летели над Понт-а-Муссоном в южном направлении. Джимми Холл, Эдди Грин и я запрыгнули в машины и с волнением наблюдали, как механики раскручивали пропеллеры...
Холеный мотор заходится ревом с первого оборота... Мгновение спустя три машины отрывают вращающиеся колеса от земли и направляются к маленькому городу Понт-а-Муссон на Мозеле.
Когда я взглянул вниз и обнаружил иод собой крыши Понт-а-Муссона, мой альтиметр показывал высоту 12 ООО футов. В глубине германских позиций в небе никого не было, поэтому я обратил пристальный взгляд на восток по направлению к Сен-Мийелю. Извилистая река бежала расплывчатой линией вокруг холмов близ Сен-Мийеля и, наконец, исчезала вдали у Вердена. Я рассмотрел местность поближе и мгновенно различил движущуюся тень в двух или трех милях вглубь нашей территории в окрестностях Бомона, на половине расстояния до Сен-Мийеля. Вот и бош — это я увидел с первого взгляда; двухместник, явно корректирующий артиллерийский огонь гансов против каких-то американских позиций за Бомоном. Я покачал крыльями, чтобы проинформировать о моем открытии компаньонов, и как только сделал это, увидел, что „Ньюпор“ Джимми Холла выполняет такой же маневр. Наша тройка вместе устремилась в атаку.
Как только мы приблизились к нашей беспечной жертве, я заметил взрыв снаряда немецкого „Арчи", но не возле себя, а поблизости от их машины. Снаряды гансов образовывали черный дым, что и отличало их от снарядов союзников, для которых был характерен белый дым. Двухместный „Альбатрос" мгновенно развернулся и стал снижаться в сторону Германии.
Через мгновение еще три немецких снаряда разорвались перед отступающим двухместником. И эти три разрыва находились приблизительно на нашей высоте. Это был заранее условленный метод общения, которым артиллеристы на земле поддерживали связь с аэропланом высоко над ними. Они сообщали „Альбатросу", что три наших быстрых истребителя приближаются с востока, и дымами разрывов они указывали точную высоту, на которой мы летели. Много раз мне доводилось наблюдать эту удивительную сигнальную сработанность между зенитчиками и немецкими аэропланами...
Я повернул голову и огляделся в поисках вражеских аэропланов, привлеченных этими сигналами. Сзади по направлению к Понт-а-Муссону я заметил что-то в небе. Вглядевшись пристальнее, я понял, что мои подозрения подтвердились. Четыре истребителя „Пфальц" гнались за нами, стремясь по диагонали пересечь нам курс и отрезать путь к отступлению...
По какой-то необъяснимой причине капитан Холл стал уходить все дальше и дальше вглубь немецких позиций... он по-прежнему игнорировал близкое присутствие четырех „Пфальцев". Секунду я колебался, а затем „подрезал" Джимми и вновь просигналил. Будучи в полной уверенности, что теперь он увидел группу бошей, которая находилась уже не более, чем в миле от нас, я вышел из виража и свалился в атаку. С таким человеком, как капитан Холл, меня не страшил исход схватки. Его машина следовала по пятам.
Воспользовавшись превышением по высоте, мы быстро набрали скорость, которая позволила занять очень выгодную позицию. Я выбрал задний „Пфальц", намертво загнал его в прицелы и приготовился открыть огонь. Моя цель даже не дрогнула, пока дистанция между нами сокращалась. На расстоянии 200 ярдов я нажал гашетки и увидел, как трассирующие пули устремились к крыльям „Пфальца". Мой пулемет непрерывно стрелял, пока я не подобрался к „Пфальцу" на 50 ярдов. Затем вражеская машина перевернулась и упала в штопор. Я не решился следовать за ней, и начал набирать высоту, практически став на хвост; в таком положении я быстро осмотрелся.
Моей первой мыслью было то, что в горячке погони за жертвой один из ее компаньонов мог зайти мне в хвост. С величайшим облегчением я увидел, что позади никого нет. Но не более, чем в сотне ярдов справа я заметил круто снижающийся „Ньюпор", а за его хвостом пикировал „Пфальц", поливая огнем фюзеляж и кабину американской машины. Пока я наблюдал за этим смертельным преследованием, расклад неожиданно изменился. Холл... казалось, устав от монотонности, быстро „выдернул