Истребительная группа «Аистов» перемещается в Шампань для поддержки наступления 4-й армии. Гарро, последние недели летавший в качестве разведчика, вновь приободрился. Он вылетает в паре с де Севеном и при атаке командиром германского разведчика старательно прикрывает хвост де Севена. Гарро даже не атакует второго разведчика, выполняя строгий приказ де Севена не предпринимать самостоятельных действий.
В это время Фонк поставил рекорд Первой мировой, сбив шесть германских самолетов в один день.
27 сентября — Наступление 1-й американской армии застопорилось. Планы американского командования были нарушены не без активного участия германской штурмовой авиации.
Германн: «Я и сейчас вижу американскую батарею тогда под Верденом, — она стояла наготове за небольшой рощей: раненые лошади поднимались на дыбы, разгоняли других по полям, и все в суматохе бежали в разные стороны...»
В наступление перешли 1-я и 3-я британские армии.
28 сентября — Переходит в наступление Фландрская группа — 12 бельгийских пехотных дивизий и 1 кавалерийская, а также 2-я английская и 6-я французская армии.
29 сентября — При поддержке 1-й французской армии в наступление переходит 4-я британская армия.
Болгария подписывает перемирие с Антантой.
Составленный Фошем план союзников, рассчитывавший не давать германским войскам никакой передышки и построенный на нанесении сильных ударов по сходящимся направлениям, создавал угрозу окружения сразу трех германских армий.
30 сентября — наступление союзников приостановлено. Германские войска, усилив сопротивление, начинают переходить в контратаки.
На других фронтах наступление союзников развивалось в форме веера на Албанию, Сербию, Румынию и Константинополь.
Значительно увеличилось количество сделанных с воздуха фотоснимков. За один только этот месяц одной британской авиаразведкой было доставлено 23 247 снимков.
1 октября — Английская конница вошла в столицу Сирии Дамаск. Турецкая армия в Палестине была уничтожена. Весьма эффективно действовала немногочисленная авиация союзников, удерживая господство в воздухе и тем самым полностью «ослепляя» противника.
2 октября — Гарро вновь вылетает на патрулирование в паре с де Севеном. В ходе патрулирования легендарный летчик не выдерживает и бросается в атаку на 6 германских «Фоккеров». Де Севен успевает прикрыть своего ведомого и сбивает одного «Фоккера». Воспользовавшись неожиданным поворотом боя, Гарро также сбивает одного «Фоккера».
3 октября — Германское правительство, видя безнадежность борьбы, обращается к президенту Вильсону с просьбой о немедленном заключении перемирия.
Сброшена одна бомба на Восточную станцию в Тион-виле и 14 — на Северную, 2 из них не разорвались, 3 нарушили железнодорожные пути в трех направлениях.
Германским пилотам становится все труднее. Даже такой ас из асов, как Удет начинает терпеть поражение за поражением. И это, в конце концов, приводит к неожиданному результату. Германские летчики соглашаются брать в полет ранцевый парашют.
Удет: «Все теперь изменилось. Французы летают только большими группами — по пятьдесят, иногда по сто самолетов. Они затемняют небеса как саранча. Очень трудно выхватить кого-то из такого строя. Артиллерия с той стороны работает только вместе с воздушным наблюдением. Аэростаты висят над горизонтом длинными рядами и наблюдатели кружат над ландшафтом, изрытым воронками. Больше всего страдают войска... Я все еще в постели, когда звонит телефон. Пьяный ото сна, я бросаюсь к трубке. Артиллерийский капитан с передовой. На север от леса Вил-лер-Коттре летает „Бреге“, корректирующий огонь вражеской артиллерии. Эффект ужасен. „Где это?“ — Он читает координаты со штабной карты... Через пять минут я готов и взлетаю. На фронте сегодня что-то невообразимое. Снаряды падают так близко друг от друга, что дым, пыль и фонтаны земли образуют занавесь, скрывающую солнце. Ландшафт подо мной окутан бледно-коричневой дымкой. К северу от леса Виллер-Коттре я встречаю „Бреге“, летящего на высоте 600 м. Я немедленно атакую его сзади. В „Бреге“ наблюдатель сидит позади пилота. Я ясно вижу его голову над полукруглым креплением для пулемета. Но он не может стрелять, пока я держусь прямо за ним. Его обзор закрыт стабилизатором и рулями высоты. Мой пулемет лает короткими очередями. Голова исчезает из вида. „Попал", — думаю я. Пилот этого „Бреге" кажется смышленым парнем. Хотя я постоянно стреляю, он делает элегантный разворот на своей неуклюжей птице и пытается долететь до своих траншей. Я должен зайти на него сбоку, чтобы попасть в него или в двигатель. Если наблюдатель все еще жив, это будет большой ошибкой, потому что я окажусь в его секторе обстрела. Когда я приближаюсь на расстояние двадцать метров, за пулеметом вновь появляется наблюдатель, готовый открыть огонь. Через мгновение он начинает стрелять. Раздается звук, как будто галька падает на металлическую поверхность стола... Мой „Фоккер" становится на дыбы, как закусившая удила лошадь. Руль высоты весь в дырках, трос между ним и ручкой управления перебит и его конец болтается в воздухе. Моя машина охромела, ее ведет влево и она кружит на месте, постоянно кружит. Я не могу ею управлять.
Подо мной — иссеченный воронками ландшафт, каждый раз перепахиваемый взрывами новых снарядов. Есть только одна возможность выбраться. Каждый раз, когда „Фоккер" направляется на восток, я осторожно открываю дроссельную заслонку. Таким образом, круги удлиняются и я могу надеяться, что сумею долететь до наших позиций. Это медленный, мучительный процесс. Неожиданно машина останавливается в воздухе и падает вниз как камень. Парашют — вытащить ноги — встать на сиденье! В одно мгновение давление воздуха отбрасывает меня назад. Удар в спину. Я ударяюсь спиной о стабилизатор. Слишком свободно подогнанные лямки парашюта зацепились за закрылок руля высоты и падающая машина тянет меня за собой с непреодолимой силой! „Ло будет плакать...", — думаю я. — „Мама... меня не опознают... у меня с собой никаких бумаг... они там внизу стреляют как сумасшедшие...“
В тот же самый момент я пытаюсь со всей силы отогнуть закрылок. Это трудно, неимоверно трудно. Земля несется на меня со страшной скоростью. Затем — рывок — я свободен! Машина летит, кувыркаясь, уже подо мной... и я как будто плыву, подвешенный на стропах. Сразу же — приземление. Парашют раскрылся в последний момент. Парашютный шелк вздымается надо мной. Вокруг меня — взрывы снарядов. Я сражаюсь с белым потолком как тонущий. Наконец, свободен. Ландшафт, изрытый воронками, мрачен и гол. Должно быть я на ничейной земле, но не знаю, где. Я должен идти на восток, там дом. Восемь часов утра, солнце бледно, как будто выгорело. Здесь, внизу, завеса пыли, выброшенной в воздух взрывами снарядов, кажется еще гуще. Я отстегиваю парашют и бегу. Разрывы снарядов все ближе, будто гонятся за мной. Большой ком земли кулаком бьет меня в затылок. Я падаю, снова поднимаюсь, продолжаю бежать. Правая нога болит. Должно быть, я подвернул ее, когда приземлился».
Это всего лишь второй случай успешного применения парашюта военными летчиками. Даже имея парашют, они обычно практически не использовали его.
Германский военный летчик Кромер: «Большая самоуверенность, свойственная каждому летчику, и доверие его к самолету, который не раз благополучно выносил его из бури и смертельной опасности... часто не дают даже вспомнить о... парашюте... Все сознание и все действия летчика поглощаются одной твердой уверенностью, что все же вновь овладеешь самолетом...»
Незадолго до этого случая парашют на Западноевропейском театре был применен впервые другим и тоже германским военным летчиком Штейнбрехером: «...В это время меня атакует сзади другой английский самолет. Сильный запах бензина и длинная белая полоса сзади ясно говорят мне, что пробит бак с бензином. Крутым пикированием я выхожу из воздушного боя... На высоте примерно 2500 м я опять выравниваю свою машину. Вдруг становится страшно жарко... В тот же момент снизу, из корпуса самолета, ко мне врывается яркое пламя... Не долго думая, я отстегнул свои ремни и быстро увалил машину носом вниз. Благодаря толчку я оказался сам на корпусе. А в следующее мгновение, вследствие сильного течения воздуха, я уже скинут с самолета, который стремительно летит подо мной. Столкновения с рулевыми поверхностями, которого я всегда так опасался, к счастью, не произошло. Я тотчас же перекувыркнулся в воздухе. Потом, после непродолжительного падения, мой парашют стал раскрываться. От сделанного курбета я висел несколько секунд вниз головой, но, сделав легкое движение и вытянувшись... принял нормальное положение...
При приближении к земле я немного согнул ноги в коленях, чтобы смягчить падение. Но, несмотря на это, удар о землю был довольно сильным. Меня опрокинуло навзничь в большую воронку. На расстоянии примерно 700 м горел мой самолет...
До этого случая я относился к парашюту с большим недоверием и думал, что спуск... может быть удачным только в очень редких случаях... Кроме того, я никак не мог уяснить себе, что нужно делать, чтобы выбраться из самолета. Но в тот момент, когда пламя ударило мне в лицо, я сразу же сообразил, что должен делать...
С тех пор я беру парашют при каждом полете и без него уже не летаю... Насколько мне известно, это был первый случай применения парашюта в серьезной опасности, и притом еще из одноместного самолета».
4 октября — 1-я американская армия возобновила наступление.
5 октября — Утром легендарный французский летчик Роланд Гарро вылетает на боевое патрулирование, ведомый своим командиром капитаном де Севеном и сопровождаемый еще четырьмя товарищами по эскадрилье. Де Севен, как обычно, заметив «Фоккера», начинает маневр, который сходу понимают все члены его эскадрильи, за исключением Гарро. Последний, вместо того, чтобы перестроиться вслед за ведущим и прикрывать ему хвост, вырывается вперед. Де Севен, маневрируя, пытается отозвать Гарро, но безрезультатно, и командир занимает позицию ведомого, предупредив остальных, что бросает патруль. Остальные 4 «СПАДа» атакуют отдельно летящего германского разведчика.