Другой попытался сыграть такую же штуку и со мной, но я тут же поприветствовал его плотным огнем двух моих пулеметов. Он попытался уйти, резко упав вниз, но это движение оказалось роковым для него; он оказался подо мной, а все, что находится в воздухе подо мной, особенно, если это аэроплан одноместный и к тому же истребитель, можно считать потерянным. Он не может зайти мне в хвост — и дело кончено.
У моего противника на сей раз была отличная скоростная машина, но, увы, он не долетел до английских окопов. Оказавшись над Ленсом, я начал стрелять, но начал слишком рано. Таков был мой трюк: не попасть в него я хотел, а лишь напугать и заманить. Он купился и начал летать кругами, что позволило мне приблизиться. Я пустился в свой обман и во второй, и в третий раз, и каждый раз мой дурачок все кружился, а я подбирался все ближе.
Скоро я приблизился к нему почти вплотную и прицелился очень тщательно. Выждав момент, когда оказался всего в пятидесяти ярдах, я нажал сразу обе гашетки. Послышался легкий шипящий звук, явно говорящий о том, что пробит бензобак. Потом я увидел яркое пламя, и мой милорд исчез где-то внизу
Это была четвертая победа за день. У брата тоже оказалось двое. Оказывается, отец приехал на истинный пир. Радость его была неописуема.
Вечером я пригласил гостей, среди которых оказался и мой друг Ведель, служивший поблизости. Мы действительно устроили пир. Два брата сбили шесть англичан за один день! Это же целая эскадрилья! И я понял, что англичане окончательно лишили нас своих симпатий».
Вечером этого дня, имея на счету пятьдесят сбитых самолетов, Рихтгофен был вызван в Главный штаб. Несмотря на запрет до прибытия в штаб участвовать в боевых действиях, Манфред успевает до отъезда сбить еще двух англичан за следующие два дня.
МАЙ
Кавказская военная авиационная школа в Тифлисе к (1) мая 1917 г. помимо самолетов «Фарман» и «Вуазен» имела 4 самолета «Альбатрос», 4 — «Моран», 2 — «Кодрон», 3 — «Моран-Солнье» и 37 — «Моран-Парасоль». Всего — 88 самолетов. Все эти самолеты уже устарели на данный момент военных действий. Тем не менее, многие русские летчики и на фронте еще продолжали летать на таких машинах.
На французском же фронте разгоралось противостояние английских, французских и германских летчиков. Счастливо пережив кровавый апрель, Р. Фонк сбил в этом месяце на своем «СПАД S-VII» трех германцев.
Британия стала поставлять на фронт триплан «Сопвич-Кэмел», еще более лучшие машины, чем господствовавшие на этот момент в воздухе германские «Альбатросы». Знаменитая канадская «черная эскадрилья» под командованием сублейтенанта Рэймонда Коллишоу, сбившая за май-июль 1917 года 87 немецких самолетов, летала именно на этих трипланах. Каждый самолет, входивший в эту эскадрилью, имел имя, неизменно начинавшееся со слова «черный»: «черная смерть», «черный принц» и т. д.
1 мая — Рихтгофен: «В полдень мы прибыли в Главный штаб и были сердечно встречены товарищами, с которыми я когда-то был знаком и которые теперь работали в самой святая святых. Мне искренне жаль этих несчастных растратчиков чернил. В войне они не видят и половину ее прелести. Первым делом я отправился к командующему Воздушными Силами».
2 мая — Рихтгофен: «Наутро настал великий момент встречи с Гинденбургом и Людендорфом, правда, мне пришлось их немного дожидаться.
Мне трудно описать свою встречу с этими генералами, из которых сначала я разговаривал с Гинденбургом, а уж потом с Людендорфом.
Чарующее чувство охватывает тебя в кабинете, где вершатся судьбы мира, но все же я был очень рад, когда вырвался из святая святых и получил приглашение на завтрак к Его Величеству. Это был день моего рождения, и кто-то явно сообщил об этом ему Он поздравил меня первым делом с моими успехами, а уж потом с двадцатипятилетием. Он вручил мне и маленький подарок по этому случаю.
До этого времени я, конечно, не мог и представить, что в свое двадцатипятилетие буду сидеть по правую руку от генерала полевого маршала Гинденбурга и даже буду упомянут в его речи.
На следующий день я обедал уже с Её Величеством, для чего приехал в Гомбург.
Её Величество тоже поднесла мне подарок, а я был счастлив показать ей, как взлетает аэроплан. Вечером я снова оказался у Гинденбурга».
Гинденбург: «Были у нас, по нашему приглашению, молодые непобедимые герои: Белке и фон Рихтгофен. Добрые и скромные, они радовали нас. Честь их памяти...»
3 мая — Французский летчик Фонк одерживает победу над двумя германскими «Румплерами»; эта победа также не входит в зачет, как и прошлогодняя.
5 мая — Рихтгофен: «Я получил телеграмму: „Лотар ранен, но не смертельно4' — и все. Как потом выяснилось, он слишком увлекся, охотясь на врага вместе с Альменро-дером. Вдалеке и внизу на другой стороне фронта он заметил крадущегося одинокого англичанина. Это был один из тех пехотных аэропланов, которые плевали на действия наших войск, и мы тоже задирали их порядочно. Так что уж не знаю, какие там сведения они добывали из этих своих ползаний.
Брат находился на высоте около шести тысяч футов, в то время как англичанин — только в три. Брат быстро приблизился к противнику, приготовился нырнуть и через несколько секунд был уже над ним. Англичанин решил, что сможет избежать дуэли, и тоже нырнул. Брат снова за ним, совершенно не думая, на какой стороне фронта он находится. Он был воодушевлен единственной мыслью — заставить нахала сесть. Это, разумеется, правильная мысль, я сам постоянно действую именно так, но брат, побеждая в каждом бою, наверное, немного расслабился.
Уже над самой землей он увидел удобную позицию для удара и дал несколько очередей по кабине. Англичанин упал. Делать больше было нечего.
После такой борьбы, особенно на такой малой высоте, когда приходится постоянно крутиться, качаться и описывать круги, он совсем забыл об опасности. А воздух в тот день был очень туманным, погода крайне неблагоприятная. Кое-как брат определил, что находится далеко за линией фронта, за хребтом Вими. Вершина этой горы возвышается над местностью, по крайней мере, на триста футов, и брат, по сообщению наземных наблюдателей, скрылся за вершинами Вими.
Лететь домой через вражескую территорию — дело, скажу я вам, весьма малоприятное. В тебя могут стрелять, а ты в ответ — нет. Попадают, правда, очень редко.
Брат приблизился к линии фронта и отчетливо слышал каждый выстрел, напоминающий треск жаримых в огне орехов. Неожиданно он почувствовал, что ранен, все поплыло у него перед глазами. Мой брат, к сожалению, из тех людей, что не переносят вида собственной крови. Если истекает кровью кто-нибудь другой, это не производит на него сильного впечатления, но вид собственной крови приводит в полное замешательство. Он почувствовал, как кровь течет по правой ноге теплым потоком, и одновременно возникла боль в бедре. Стрельба внизу не прекращалась, что говорило о том, что он все еще над вражеской территорией. Неожиданно стрельба разом прекратилась — он пересек линию фронта. Теперь надо было собрать все силы, чтобы быстренько перелететь и нейтральную полосу. Он увидел лес, а рядом с ним луг. Подлетев туда, брат механически, почти бессознательно выключил мотор и в тот же миг потерял сознание.
Брат летел на одноместной машине, и помочь ему, естественно, никто не мог. Еще просто чудо, что он сумел посадить аэроплан, поскольку ни одна летающая машина не поднимается и не взлетает автоматически. Ходили слухи, будто в Кельне есть один старый «Таубе», который взлетает сам, как только пилот занимает свое место, сам делает круги и сам садится ровно через пять минут. Многие утверждали, что сами видели эту удивительную машину. Я лично не видел, но убежден, что это действительно так.
Однако брат мой летал не на такой волшебной автоматической машине, но, тем не менее, при посадке он никак не пострадал. Пришел он в себя только уже в госпитале и был отправлен в Дуа».
6мая — Рихтгофен: «Я приехал в Швайдниц, мой родной городок. Несмотря на то, что прибыл я туда в семь утра, на вокзале уже собралась огромная толпа, и приняли меня очень сердечно. В полдень начались всевозможные посвященные мне демонстрации и шествия, в том числе и парад бойскаутов. Мне стало ясно, что мой народ проявляет к сражающимся воздушным бойцам самый живой интерес».
7мая — Рене Фонк в воздушном бою сбивает «Фокке-ра». Младший Рихтгофен сбивает британского аса Болла.
Рихтгофен: «Через четыре недели брат сбил уже двадцать англичан, и этот рекорд воистину уникален. Такого, кажется, еще не бывало, чтобы летчик сразу же после экзамена сбил свою первую жертву, а через практически месяц довел счет уже до двадцати!
Двадцать вторым противником брата стал знаменитый капитан Болл. Он, пожалуй, был лучшим английским летчиком. Для меня была большая радость в том, что брат сбил второго по известности английского аса.
Капитан Болл летал на триплане и встретился с братом над линией фронта. Каждый решил поймать другого, будучи уверен в своем превосходстве. Противники были очень близко друг от друга и постоянно атаковали друг друга. Но зайти в хвост так никому и не удавалось. Неожиданно оба дали по несколько прицельных коротких очередей, затем стали сближаться и снова выстрелили, целя теперь уже по моторам. Правда, вероятность попадания была очень мала, поскольку аэропланы сходились на скорости, в два раза превышавшей нормальную. Было сомнительно, что кто-нибудь попадет. Брат, бывший чуть ниже, слишком резко бросил машину вправо и в результате перевернулся. На мгновение его аэроплан стал беззащитен и потерял равновесие, но брат быстро выправил положение и тут же заметил, что у него прострелены оба бензобака. Оставалось только выключить мотор и быстро садиться, в противном случае машина загорелась бы прямо в воздухе.
Но брата не оставляла мысль, что же сделалось с противником? В тот момент, когда его машина, переворачиваясь, делала сальто, он видел, что англичанин тоже делает кульбит и падает. Значит, он должен быть где-то неподалеку, но где — выше или ниже? Вверху англичанина не оказалось, и, посмотрев вниз, брат увидел, что триплан падает, продолжая делать свои сальто-мортале. Он падал, падал, падал, пока не коснулся земли и не разлетелся вдребезги. Все это произошло на нашей территории. Оба противника атаковали друг друга лоб в лоб, у брата оказались размож-жены бензобаки, а у капитана Болла прострелена голова. У последнего было с собой несколько фотографий и газетных вырезок из своего родного города, где его обожали. Во времена Бельке капитан Болл уничтожил тридцать шесть наших машин, но и на него нашелся мастер. И случайно ли было то, что такой известный человек погиб смертью простого солдата? Конечно, именно он командовал этой анти-рихтгофенской эскадрильей, и теперь англичане должны были явно удвоить усилия по моей поимке. К сожалению, я уже и так пропустил уйму возможностей заставить их полюбить себя еще больше».