14 июля — Русские авиаразведчики сообщили о начав-шеся переброске в район прорыва германских войск.
В боях под Конюхами русская авиация, несмотря, а, возможно, благодаря своей малочисленности, работала с полной отдачей и стремилась сделать все, на что только была способна, часто по собственной инициативе. Одни и те же «Вуазены» вели разведку, атаковали пехоту с воздуха и занимались бомбардировочной деятельностью.
Брагин: «По своей инициативе я начал разговоры с командиром авиаотряда Вамелкиным о разрешении совершить ночной полет в тыл противника с целью бомбометания. Случай скоро представился. Был июнь 1917 г., шли бои под Конюхами. 2-й артиллерийский авиаотряд стоял в деревне Денисув вблизи Тарнополя. Аэродром был достаточно хорошим. К концу июня, когда развернулось наступление наших войск, из штаба 11-й армии поступили сведения, что немецкое командование перебрасывает войска и боеприпасы к фронту. Это подтвердила и авиаразведка. Переброска шла на грузовиках по шоссе и по железной дороге Львов — Злочув — Тарнополь. Воздушная разведка установила, что железнодорожная станция Злочув забита железнодорожными составами. У меня появилась мысль подвергнуть эту станцию ночной бомбардировке. Изложив свои соображения в докладной записке на имя командования, я получил разрешение на полет».
15 июля — В ночь состоялся налет русского бомбардировщика на одно из мест скопления прибывающих по ночам германских подкреплений.
Брагин: «Самолет „Вуазен“ имел максимальный запас горючего 256 кг. Мною было налито только 130 кг, а за счет облегчения решено было взять груз бомб. На примитивных ухватках около бортов гондолы, ближе к крыльям самолета, были укреплены две пудовые бомбы. Одну двухпудовую бомбу и две двадцатифунтовых разместили в гондоле. Общая бомбовая нагрузка составляла 80 кг. Моим товарищем в полете был летчик-наблюдатель штабс-капитан Бонч-Бруевич. Вместе с нами на втором самолете „Вуазен“ должен был лететь прапорщик Н.А. Андреев. Его самолет имел такую же бомбовую нагрузку, как и моя машина. Вылететь мы решили около часа ночи, чтобы произвести посадку самолетов на рассвете.
Стояли летние июньские лунные ночи. Взлет со знакомого аэродрома не представлял трудностей. Освещение кабины я сделал от двух сухих батарей и маленькой елочной электролампочки. Горизонт при лунном освещении был достаточно хорошо виден, и вести самолет в горизонтальном полете не представляло затруднений. Сделав круг над аэродромом, я увидел, что самолет Андреева не взлетел — как потом выяснилось, из-за неисправности мотора. Мы взяли курс на высоте 800-1000 м. Залитая лунным светом местность, знакомая по многочисленным дневным полетам, облегчала ориентировку в ночном полете. Шоссе и реки были видны отчетливо. Перед Езерней я повернул самолет в тыл противника и повел его по линии железной дороги на станцию Злочув, которая являлась целью нашего полета. Пройдя линию своих и неприятельских окопов, мы оказались вблизи станции Злочув.
Во время полета я заметил, что иду с тенденцией сноса вправо, о чем поставил в известность штабс-капитана Бонч-Бруевича. От него последовало указание подвести самолет к станции Злочув, ориентируясь по окну самолета, расположенному в передней части кабины под ножным управлением. Я должен был держаться линии железной дороги по правому борту окантовки окна. Когда мы подлетели к станции на высоте 800 м, штабс-капитан Бонч-Бруевич бросил друг за другом две двадцатифунтовые бомбы. Обе бомбы разорвались от станции справа. Тогда мы сделали второй заход много левее, ориентируясь по окну и поглядывая через борт кабины. Штабс-капитан Бонч-Бруевич бросил пудовые бомбы, укрепленные на бортах кабины. Обе бомбы упали на железнодорожные пути, забитые поездными составами.
Раздались два взрыва. От одной из бомб загорелся, по-видимому, вагон в составе одного из товарных поездов. Уйдя за территорию станции, чтобы сделать третий заход, мы услышали сильный взрыв и увидели, как пламя бушует среди железнодорожных составов. Очевидно, взорвался один из вагонов со снарядами. Бонч-Бруевич выбросил оставшийся груз бомб за борт самолета, и мы полетели обратно. При уходе со станции Злочув отдельные зенитные батареи открыли по нас огонь, но снаряды рвались беспорядочно. Мы заметили два прожектора, в лучц которых наш самолет не попал, хотя работа их началась после нашего первого захода. Обратный полет замедлял боковой встречный ветер. Я хорошо помнил, что имею только один бак горючего. Глядя на бензомер, Бонч-Бруевич сделал заключение, что до своего аэродрома нам не дотянуть. К счастью, мы уже прошли линию фронта и решили сесть на аэродроме в Езерне. Там стоял 35-й корпусной авиаотряд, которым командовал в то время летчик Святогор.
Аэродром в Езерне мне тоже был знаком по дневным полетам, и я не раз совершал на нем посадки. Восток начинал светлеть, ночь подходила к концу. Земля стала видна лучше. Зайдя за Езерню, я повел самолет на посадку со стороны видневшихся зданий. Вдруг летчик-наблюдатель заметил, что из нескольких дворов по нашему самолету ведется не только винтовочный, но и пулеметный огонь. Когда я совершил посадку и осмотрел самолет, то обнаружил восемь пулевых пробоин в крыльях, оперении и гондоле. Пробоины тотчас же были заклеены кусочками перкаля и покрыты эмалитом. Обстрел нашего самолета был произведен пехотными частями, расположенными в Езерне, которые приняли наш самолет за неприятельский.
Я решил дожидаться полного рассвета и отдал распоряжение залить бензином оба бака. Не прошло и получаса, как мы услышали на аэродроме тревогу. Оказывается, два немецких самолета довольно низко сделали круг над аэродромом и ушли к себе в тыл. Воспользовавшись свободным временем, я сделал донесение в штаб 11-го авиадивизиона о совершенном полете. Связаться со своим отрядом мне не удалось, что вызвало тревогу всех ожидавших нашего возвращения. Когда совсем рассвело, мы взлетели с аэродрома 35-го корпусного авиаотряда и вскоре благополучно приземлились на своем аэродроме. Солдаты и офицеры уже знали через 11-й авиадивизион о нашем удачном полете. Как только я подрулил к ангару, и мы вышли из самолета, нас подхватили и на руках донесли /до беседки, расположенной у радиостанции.
Произведенная днем фотосъемка станции Злочув подтвердила наши предположения о разрушениях после бомбометания. К вечеру я узнал, что аэродром 35-го корпусного авиаотряда днем был подвергнут немецкими летчиками бомбежке и обстрелу палаток, в которых находились самолеты. В результате этого два самолета выбыли из строя, а несколько оказались поврежденными. При первой же встрече со мной командир 35-го корпусного авиаотряда Свято-гор сказал мне, чтобы после ночных полетов я возвращался на свой аэродром, так как немцы отомстили ему за меня и исковыряли бомбами его аэродром».
16 июля — Германский самолет «Волчонок» привел к «Волку» четырехмачтовый американский бриг «Вайслоу» (567 т) с углем, съестными припасами, бензином и дровами. В этот раз «Волчонок» дважды не смог попасть «кисой» на палубу и пригнал судно прямыми угрозами.
На следующий день, в виду установившейся плохой погоды, самолет был разобран и укрыт внутри судна.
17 июля — Русские войска Северного и Западного фронтов нанесли вспомогательные удары; после мощной артиллерийской подготовки заняли первую полосу австрогерманских укреплений, но дальше не пошли.
18 июля — Впервые в истории войн атакой с британского самолета в проливе Ла-Манш уничтожена германская подводная лодка UB-32.
Эта удача явилась результатом длительного и планомерного развития морской авиации, до этого года не имевшей машин, способных действовать вдали от берега и имеющих достаточную грузоподъемность. По-настоящему включилась в боевую работу морская авиация только начиная с этого года.
В предыдущем месяце британские и французские гидросамолеты только в противолодочных операциях налетали около 140 тыс. км, обнаружили 18 лодок и атаковали 7 из них.
На морскую авиацию возлагались следующие задачи:
1. Обследование водных пространств в поисках неприятельских подводных лодок.
2. Охрана узкостей и подходов к базам.
3. Охрана флота на переходе в море.
4. Бомбардирование баз подводных лодок.
5. Уничтожение обнаруженных подводных лодок.
Для обнаружения подводных лодок использовались
также дирижабли и привязные аэростаты. Для уничтожения подводных лодок — только самолеты.
Опыты по наблюдению за подводными лодками дали следующие результаты. Лучшая видимость получается при нахождении самолета в зените над лодкой и со стороны солнца. При уходе лодки на глубину ее можно видеть еще в течение 10-15 секунд, затем она исчезает.
Однако лодки не могли находится на больших глубинах в течение долгого времени. Поэтому, в случае ухода лодки, самолет замечал это место, сбрасывая специальный буек, растекающийся на поверхности воды хорошо видным с самолета масляным пятном. Затем самолет начинал делать вокруг этого пятна круги со все возрастающим радиусом, исчислявшимся предположительной скоростью лодки и прошедшим с момента ее исчезновения временем. При новом всплытии лодки самолет обычно атаковал ее бомбами.
19 июля — Активно включившись в работу по организации военно-воздушных сил, генерал Смуте представил военному кабинету свой первый доклад. Генерал предлагал в первую очередь объединить командование всеми противовоздушными защитными силами под руководством первоклассного офицера-специалиста. На этот пост был назначен генерал Эшмор.
Все наличные аэропланы были объединены в отряды и прошли специальную подготовку. По разработанной генералом Смутсом схеме были усилены и реорганизованы все силы противовоздушной обороны Лондона. Вокруг города было образовано несколько полос зенитных орудий. В результате уже в ближайшее время дневные налеты германской авиации стали почти невозможными, а ночные становились для них все опаснее и труднее.
Восточноевропейский театр
Прибывшие германские подкрепления нанесли мощный удар по русским армиям в районе Тарнополя, прорвали фронт и, развивая успех, отбросили русские армии Юго-Западного фронта на линию Броды — Збараж — Гржима-лов — Боян — Кимполунг.