скими жертвами, то есть без применения систем отбрасывающих зеркал. Победа, всемирный триумф, присвоение звания Воссоздателя Воздуха; ну, и прочее. Что из того? Предполагается, что это и мое прошлое как его прямого продолжения, но что делать, если я не считаю всю эту героику моим прошлым? Может быть, я чего-то другого не знаю, что могло бы стать и моим прошлым? Пока что мое прошлое, уважаемый Дом, это только ферма клонов, и в нем ничего не происходило, кроме изучения прошлого какого-то старика, которого я увидел всего год назад.
ДОМ
Иными словами, ты – это не он, то есть вообще не Второй, да? Ты, стало быть, не клон?
ВТОРОЙ
(едва ли не в отчаянии). В том-то и дело, что я все-таки клон, я – Второй. Я видел все его видео, это были мои изображения до тех пор, пока кожа у него не стала отвисать под своей собственной тяжестью. Сейчас я его почти не узнаю. Но все-таки узнаю. Это моя старость. Не очень приятно постоянно видеть свою старость, особенно когда она еще все время так фривольно бодрится. Я стараюсь не выдавать своих чувств, но он, наверное, принимает мою сдержанность за враждебность.
ДОМ
Ты любишь его?
ВТОРОЙ
Да нисколько!
ВТОРАЯ
И я нисколько! Я! Ее! Нисколько! (Озадаченно.) Только мочку ее уха – немного.
ВТОРОЙ
Послушай, Вторая, мы, кажется, собирались сыграть с тобой в пинг-понг. Начнем?
ВТОРАЯ
Давай!
Начинают играть. Слышатся удары по мячику и звон отскоков. Дом подсвистывает и аплодирует.
ДОМ
Одно удовольствие смотреть на этот теннис и видеть юность Славки и Какашки. Если только это их юность, а не чья-то другая.
Скажи мне, племя молодое
И незнакомое, увы,
Кто вы – утопии модели
Или исчадия совы?
Антракт
КОМЕДИЯ РАЗЫГРЫВАЛАСЬ В САМОМ НЕПОДХОДЯЩЕМ МЕСТЕ, В БОЛЬШОМ ЗАЛЕ КРЕМЛЕВСКОГО ДВОРЦА. В АНТРАКТЕ ТУСОВКА ШМУЗОВАЛАСЬ ДРУГ С ДРУГОМ, СТАРАЯСЬ НЕ ПОТЕРЯТЬ НИ ОДНОЙ ИЗ ДРАГОЦЕННЫХ ДВАДЦАТИ МИНУТ ПРОМЕЖУТОЧНОГО ВРЕМЕНИ. БЫЛО НЕ ДО СПЕКТАКЛЯ, ПОЭТОМУ О НЕМ НИКТО НЕ ГОВОРИЛ.
ВСЕ ОБРАЩАЛИ ВНИМАНИЕ НА ВЕЛИКОЛЕПНУЮ ПАРУ АФРИКАНЦЕВ. И ОН, И ОНА БЫЛИ ОБЛАЧЕНЫ В ПЕРЕЛИВАЮЩИЕСЯ ДИВНЫМИ КРАСКАМИ БУРНУСЫ. ВЗЯВ В БУФЕТЕ ПО БУТЫЛОЧКЕ ПИВА, ОНИ ОТОШЛИ К ВСЕНАРОДНОЙ ЕЛКЕ. ПИЛИ ИЗ ГОРЛЫШКА, НО ДАЖЕ ТАКОЙ ОБЩЕПРИНЯТЫЙ СПОСОБ УПОТРЕБЛЕНИЯ НАПИТКА НЕ МОГ СКРЫТЬ ИХ ЦЕЗАРСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ. МЕЖ ГЛОТКАМИ ОНИ ГОВОРИЛИ ДРУГ ДРУГУ ЧТО-ТО НА КАКОМ-ТО ИЗУМИТЕЛЬНОМ ЯЗЫКЕ.
– ТЫ СМОЖЕШЬ ВЫДЕРЖАТЬ ВТОРОЙ АКТ? – СПРОСИЛ ОН.
– БОЮСЬ, ЧТО НЕТ, – СКАЗАЛА ОНА.
– А ГДЕ СТАС? – СПРОСИЛ ОН.
– ЕГО ЗДЕСЬ НЕТ, – СКАЗАЛА ОНА. ТОГДА ОНИ УШЛИ.
В САМОМ КОНЦЕ АНТРАКТА ЖИРНЫЙ ЧОРСКИНД СКАЗАЛ ДОЛГОВЯЗОМУ ГОВНОВОЗОВУ, ЧТО, ПО СВЕДЕНИЯМ ИЗ СЕКРЕТНОЙ СЛУЖБЫ, НА ПЕРВОМ АКТЕ БЫЛА ЧЕТА МЕГАОЛИГАРХОВ, НО В ПЕРЕРЫВЕ ОНИ УШЛИ. НОВОСТЬ МОЛНИЕНОСНО РАСПРОСТРАНИЛАСЬ ПО ТУСОВКЕ, И ОНА ВСЯ УШЛА.
КОГДА ЗАЛ ОПУСТЕЛ, АФРИКАНЦЫ ВЕРНУЛИСЬ.
Акт второй
Прежние декорации в вечернем освещении. Солнце готовится опуститься за морской горизонт. Ярко-красный шар, как всегда на Кипре, обещает хорошую погоду на завтра. Между тем Овал в прозрачном зеленоватом зените переливается перламутром. На веранде уже начинаются сумерки. Кое-где по стенам пробегают светящиеся змейки. Медлительно, словно в задумчивости, перемещаетс Фьюз. На его поверхности подмигивают разноцветные огоньки.
Дом, как это с ним иногда бывает, в одиночестве, в образе пожилого сдержанного джентльмена, задумчиво смотрит на море. Правая рука его движется в такт с тихим клавесинным концертом. Вполне возможно, что это он сам является и исполнителем, и инструментом.
ДОМ
Здесь, у подножия холма Аматус, иногда бывает так благолепно, что хочется взмолиться: мгновенье, остановись в этом доме, то есть во мне самом. Жара на побережье спадает. Температура двадцать пять градусов. Движение судов на поверхности, в атмосфере и на орбите проходит по расписанию. Турецкие войска перешли в контрнаступление. Жертв нет.
В такой час здесь иногда сквозь мгновение просвечивает прежняя жизнь. Руины восстанавливаются. Движутся тени в разноцветных хитонах. Я наслаждаюсь одиночеством. Мне никто не нужен, даже мои хозяева, к которым я в общем-то привязан. Что ж, иначе и быть не может: дом должен быть привязан к своим хозяевам, такова концепция Овала. В качестве Дома я так или иначе являюсь участником демиургического процесса, то есть частью Овала. Так я полагаю, уповая на всемогущество Овала, и меня ничто не может опровергнуть, даже эскапады Мстислава Игоревича и Натальи Ардальоновны, не говоря уже о брожении в умах их Вторых.
Теперь проверим показания их «домовиток». На протяжении дня они существенно не изменились, за исключением вибрации флика и стагнации клистрадика. Общий показатель в секторе меццо и уайси равен оду. Жить им осталось…
ГРОМКИЙ ГОЛОС МСТИСЛАВА ИГОРЕВИЧА
Какаша, ты тоже приехала! Вот это здорово! Мы прибыли одновременно! Минута в минуту!
Почтенный джентльмен Дом немедленно исчезает. В неуклюжей поспешности прокатываются и исчезают фантомы Петуха и Попугая.
ГРОМКИЙ ГОЛОС НАТАЛЬИ АРДАЛЬОНОВНЫ
Славка, представь себе, у меня ничего не болит! Видишь, прыгаю по ступенькам! Хоп-хоп! Ой-ой! Это просто камешек в туфлю попал. Ну, на сколько я сейчас выгляжу?
ГОЛОС МСТИСЛАВА ИГОРЕВИЧА
На все свои бальзаковские.
ГОЛОС НАТАЛЬИ АРДАЛЬОНОВНЫ
Ехидина! Но на сорок с чем-то тяну, ну, не правда ли? Ну скажи, скажи, на сорок девять, да?
ГОЛОС МСТИСЛАВА ИГОРЕВИЧА
Меньше, меньше. Лучше, лучше. Ницше, ницше.
С этими словами супруги поднимаются на веранду.
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
Вот потеха, мне показалось сейчас, что по дому два каких-то холозагора прокатились или олеожара – из тех, что меня пугали в далеком прошлом, пока я не поняла, что это просто симпатичные галлюцинации. Ты ничего не заметил, Славка?
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Что-то мелькнуло, похожее не то на Петуха, не то на Попугая. Может быть, и тот и другой вместе. Не нужно пугаться, дорогая. Мне, например, не страшно. Уж если я в свое время не испугался, когда одному из этого разряда пришло в голову семьдесят лет назад скатиться с горы в Нью-Гемпшире, чтобы организовать всех оставшихся психов в барельеф застывающей «немой сцены». До сих пор не понимаю, как мне удалось смотаться из-под его хлыстика.
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
Может быть, это нас наша молодежь разыгрывает?
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Вторые? (Поеживается.) Вторые и игра? Несовместимо. Но ты не волнуйся, Какаша, ведь мы все-таки со всех сторон сейчас окружены виртуальной реальностью – не так ли? Иной раз и не поймешь, где тут живой поп, а где покойная попадья.
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
Ну хорошо, как у тебя было в Аделаиде, или где ты там был сегодня?
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Я произнес речь. Как всегда, standing ovation.[20]
Там было открытие памятника нашей «Авроре». Все-таки здорово, что ее жертвенный подвиг до сих пор не забыт. Вся эта молодежь, сорока-, пятидесятилетние ребята и девчонки хором пели твою старую песню «Аврора, суровая дева морей»!
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
(лукаво). И никто не пукнул? Никто не подпустил шептуна?
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Вот кто у нас настоящая ехидина! Наталья Ардальоновна! Вместо того чтобы гордиться своим мужем, вечно подкалываете! Ну да ладно, лучше расскажи, как там было в Лондоне? Или где ты там была сегодня?
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
Как всегда, собрались в Букингеме. Его Величество Билл был очень мил, хотя быстро смотался. Объясняют вестибулярным воспалением, но, кажется, чистый геморрой. Представляешь себе, Билл – который мальчишкой так за мной гонялся, уже геморроидальный старик! Поступь истории! Остались одни дамы: Ее Величество Кукабурра, принцессы, фрейлины, премьер-министр, текстильщицы, доярки. Женщина Двух Столетий была в центре внимания.
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
И никто не напрудил лужицы?
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
(хихикает). Был грешок, был, был. Но никто, конечно, не заметил. В приличном обществе полагается не замечать грешков.
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Ну вот и отлично. Старикашки Горелики провели большой плодотворный день. Мир нас не забыл. А сейчас, моя дорогая, пойдем переоденемся для встречи с нашим Гостем. Надеюсь, ты не забыла, что сегодня мы его угощаем настоящим гусем – точно таким же, каким потчевали «арзамасцев», – пропеченным на славу, с хрустящей кожицей. И в сопровождении «Перье-Жуэ».
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
А может быть, лучше «Татинже»? Я однажды так надралась «Татинже», всех растормошила до колик. Когда это было, не помню. Вот он, склероз! Такие события выпадают из памяти! Дом, ты не помнишь, когда я надралась «Татинже»?
ДОМ
Всего лишь час назад, мадам, в Букингемском дворце.
НАТАЛЬЯ АРДАЛЬОНОВНА
А ведь верно! Нет, Славка, что ни говори, но у нас с тобой чудесный остроумный Дом.
МСТИСЛАВ ИГОРЕВИЧ
Вот чем хороша обеспеченная старость: можно обзавестись таким чудесным остроумным Домом.
Хихикая и даже слегка подтанцовывая в предвкушении приятного вечера, старики удаляются во внутренние покои.
Дом, снова в виде почтенного джентльмена-дворецкого, проходит по сцене, зажигает свечи – очевидно, в стиле предполагаемого виртуального ужина – и присаживается к бару.
ДОМ
Все-таки забавные старики. Большую часть своих жизней эти Славка и Какашка Горелики спасались от прессы и от светских тусовок. Всегда темнили со своими отъездами и приездами. Собираются, скажем, в Испанию, а пускают слух, что едут на Мальту. Едут, предположим, в Тбилиси, а друзьям говорят, что их ждут в Афинах. Даже и теперь, когда они в общем-то никому не нужны, продолжается то же самое. Утром он заявляет, что направляется в Кейптаун, а сам заказывает орбитоплан до Аделаиды. Так же и она: сетует на китайские формальности в Москве, едет как бы в Копенгаген, а сама делает пересадку на орбите и приземляется в Лондоне. И оба довольны: оторвались, сбили с толку докучливую прессу! Ну что ж, не будем их строго судить, ведь скоро в их жизни произойдет важное интересное событие.