117. А то, что язык так жестоко прижимается к нижнему небу, когда вырывает слово, знаменует душевного духа тварей, особенно человека. Слово, которое собирается в верхнем небе и качествует совместно с терпким и горьким духами, знаменует семь духов природы или звездное рождение, в котором господствует диавол и где Дух Святой противится ему и побеждает диавола.
118. Язык же знаменует душу, которая порождается семью духами природы и есть их сын; и когда семь духов чего-нибудь хотят, язык принужден двигаться по их воле и содействовать им.
119. Если только звездные духи не становятся лживыми и не начинают любодействовать с диаволом, то прячут душевного духа и хранят его сами в своих узах в плену как сокровище, когда сражаются с диаволом; подобно тому как они прячут язык как свою лучшую драгоценность, когда борются с терпким и горьким качествами.
120. Вот тебе краткое и все же правдивое наставление о том слове, которое произнес Бог, в познании духа точно написанное и согласно моим дарованиям и вверенному мне таланту точно сообщенное.
121. Теперь спрашивается: что же сказал Бог? Он сказал: «Да будет свет, и стал свет» (Быт. 1, 3).
122. Глубина: свет произошел из самого внутреннего рождения и снова зажег самое внешнее.
123. Заметь: он снова сообщил самому внешнему рождению природный, свойственный ему свет. Ты не должен думать, что свет солнца и природы и есть сердце Божие, светящее в сокровенном. Нет, ты не должен поклоняться природному свету: он не сердце Божие, но лишь зажженный в природе свет, сердце и сила которого состоят в тучности сладкой воды; и всех прочих духов в третьем рождении не называют Богом, хотя они рождены в Боге и из Бога, однако они лишь дело рук Его, которое не может досягнуть назад, в глубочайшее рождение, и охватить ясное Божество, подобно тому как плоть не может постигнуть душу.
124. Но это не должно быть понято так, будто Божество тем самым отделено от природы; нет, но они – как тело и душа: природа есть тело, сердце Божие есть душа.
125. Теперь кто-нибудь спросит: какой же это свет был зажжен тогда? Было ли то солнце или звезды? Нет, солнце и звезды были сотворены лишь на четвертый день из этого самого света; в семи духах природы взошел некий свет, не имевший собственного места или престола, но сиявший повсюду, однако не ярко, как солнце, но подобно небесной лазури, и светло – по роду неточных духов, пока не последовало затем настоящее сотворение и зажжение огня в воде в терпком духе вместе с солнцем.
Глава XIXО сотворенном небе и об образе земли и воды, а также о свете и тьме
Истинное небо, которое есть наше человеческое собственное небо, куда отходит душа, разлучаясь с телом (и куда отошел Христос, и откуда он пришел и родился от своего отца, и стал человеком в чреве девы Марии), до сей поры было весьма скрыто от сынов человеческих, и о нем высказывались различные мнения.
2. Ссорились из-за него и ученые в своих многих странных писаниях и таскали друг друга за волосы, осыпая насмешками и поношениями; и тем бесчестили святое имя Божие, и ранили его члены, и разоряли храм Его, и оскверняли святое небо этими хулениями и враждою.
3. Всегда и всюду люди полагали, что небо отстоит от сей поверхности земли на много сот или тысяч миль и что один Бог обитает в этом небе; и некоторые физики осмелились даже мерить эту высоту и сочинили диковинные вещи.
4. Хотя и сам я прежде этого моего познания и откровения Божия также считал, что единственное настоящее небо и есть то, которое замыкается высоко над звездами светло-голубою окружностью, и думал, что Бог пребывает там один своим особым существом и правит в сем мире только лишь силою своего Святого Духа.
5. Когда же это причинило мне немало тяжелых ударов, исходящих, без сомнения, от духа, имевшего склонность ко мне, я впал наконец в тяжелую меланхолию и печаль, созерцая великую глубину сего мира, а также солнце и звезды, равно и облака, дождь и снег и рассматривая в духе моем все творение сего мира.
6. Ибо во всех вещах находил я злое и доброе, любовь и гнев: в неразумных тварях, как-то: в дереве, камнях, земле и стихиях, равно как и в человеке и в зверях.
7. А также взирал я и на малую искорку человека, какое она могла бы иметь значение пред Богом по сравнению с этим великим зданием неба и земли.
8. Но так как я находил, что во всех вещах было злое и доброе, в стихиях равно как и в твари, и что в сем мире безбожному жилось так же хорошо, как и благочестивому, а также что лучшими странами владели варварские народы и что счастье благоприятствовало им лучше, нежели благочестивым.
9. То это ввергло меня в совершенную меланхолию и сильную печаль и не могло меня утешить никакое писание, которое было мне, однако, весьма хорошо знакомо; причем, конечно, не оставался праздным и диавол, нередко внушавший мне языческие мысли, о которых я здесь умолчу.
10. Когда же в этой печали дух мой (о котором я тогда мало или ничего не разумел) решительно воздвигся к Богу как бы с великою бурею и все мое сердце, и весь ум со всеми прочими мыслями и со всею волею сосредоточились на том, чтобы неотступно бороться с любовью и милосердием Божиим и не отступать, пока Он не благословит меня, то есть не просветит меня своим Святым Духом, чтобы я мог уразуметь Его волю и избавиться от моей печали, – тогда дух мой пробился.
11. Когда я в упорном рвении моем так жестоко выступал против Бога и против всех врат адовых, как если бы сил моих было еще больше, в готовности положить свою жизнь (чего я, конечно, не был бы в состоянии сделать без содействия Святого Духа Божия), то вскоре, после нескольких жестоких боев, дух мой пробился сквозь врата адовы до самого внутреннего рождения Божества и был там объят любовью, как жених обнимает возлюбленную невесту свою.
12. Каково же было ликование в духе, я не могу ни описать, ни высказать; и это не может быть сравнено ни с чем, лишь с тем, когда посреди смерти рождается жизнь; еще можно сравнить это с воскресением из мертвых.
13. В этом свете дух мой вскоре проник зрением все и во всех тварях, а также в зелени и траве, познал Бога, кто Он есть, и как Он есть, и какова его воля: и вскоре в том же свете выросла и моя воля в великом побуждении описать существо Божие.
14. Но так как я не был в состоянии тотчас же охватить глубокие рождения Божий в их существе и постичь их в моем разуме, то прошло добрых двенадцать лет, пока было дано мне истинное разумение; и было с ним как с молодым деревом, посаженным в землю: сначала оно молодо, и нежно, и приятно на вид, особенно если оно хорошо принялось расти; но оно не тотчас же приносит плоды, и даже если бы зацвело, цветы отпадают; и немало пройдет над ним холодных ветров, морозов и снегов, прежде чем оно вырастет и начнет приносить плоды.
15. Так было и с этим духом: первый огонь был лишь семенем, а не пребывающим светом; немало холодных ветров пронеслось над ним с той поры, но воля никогда не угасала.
16. Это дерево нередко также испытывало себя: не может ли оно принести плод, и покрывалось цветами, но до сей поры цветы сбивались с дерева ветром; вот оно взращивает ныне свои плоды.
17. От этого света получил я свое познание, а также волю и побуждение; и хочу описать это познание сообразно моим дарованиям и предоставить действовать Богу, хотя бы я привел в гнев этот мир, диавола и все врата адовы, и хочу выждать, каково в этом деле намерение Бога. Ибо я слишком слаб, чтобы узнать его предначертания, хотя дух и дает познать в свете кое-что из будущих вещей, однако я еще слишком слаб по своему внешнему человеку, чтобы постигать их.
18. Но душевный дух, который качествует совместно с Богом, постигает их ясно, животному же телу достается лишь беглый взгляд на них, как если бы сверкнула молния: ибо так бывает с самым внутренним рождением души, когда, возносимое Святым Духом, оно прорывается сквозь самое внешнее рождение, сквозь врата ада; но самое внешнее рождение вскоре снова затворяется, ибо гнев Божий держит его в плену, в своей власти, под крепким запором.
19. И тогда исчезает познание самого внешнего человека, и он ходит в своем печальном и скорбном рождении, как беременная женщина, к которой подступают боли и которая хотела бы родить и, однако, не может и непрестанно мучится.
20. Так бывает и с животным телом: вкусив однажды от Божественной сладости, оно непрестанно алчет и жаждет по ней; но диавол, в силу гнева Божия, успешно обороняется; и человек на этом пути принужден всегда оставаться лишь в скорбном рождении, и нет ничего в его рождениях, кроме сражений и битв.
21. Я написал это не в похвалу себе, но в утешение читателю; если возбудится в нем, быть может, охота идти вместе со мною по моему узкому мостку, чтобы он не приходил так скоро в отчаяние, когда встретятся ему и попадут на глаза врата ада и гнева Божия.
22. Когда мы вместе пройдем этим узким мостком плотского рождения на тот зеленый луг, куда не достигает гнев Божий, тогда возрадуемся этим перенесенным бедствиям, хотя бы и пришлось ныне быть посмешищем мира и дозволять диаволу в силу гнева Божия бушевать над нами: это ничего не значит; это еще больше будет к лицу нам в оной жизни, чем если бы в этой мы носили царский венец, ибо весьма скоротечно это время и не стоит того, чтобы называть его временем.
23. Теперь заметь: когда мы собираем свои мысли о небе – что есть небо, или где оно, или какое оно, – то не надо тебе возноситься мыслями за много тысяч миль отсюда, ибо это место или небо не есть твое небо. И даже если бы оно было связано с твоим небом как тело, и оно действительно есть тело Божие, однако ты стал тварью не в том месте, которое за много сот миль, но в небе сего мира, вмещающем в себе и такую глубину, которая не есть человеческое число.
24. Ибо истинное небо повсюду, также и в том месте, где ты стоишь или идешь: когда дух твой постигает самое внутреннее рождение Божие и пробивается сквозь звездное и плотское, то он уже на небе.