вительство. В бывшей султанской резиденции во дворце Конак на южном берегу Миляцки разместились наместник-генерал и его гражданский помощник. Быстро росла колониальная администрация: в начале ХХ века в Боснии находилось десять тысяч чиновников – немцы, венгры, чехи, хорваты, поляки.
“Зная малейшие подробности и никогда не ошибаясь, они держали в руках все бесчисленные нити своего административного клубка, – хвалил габсбургских служащих французский этнограф Шарль Диль. – Не важно, что второстепенный персонал администрации вызывает порой критическое отношение; что в такую-то боснийскую субпрефектуру посажены чиновники, чем-то провинившиеся в Австрии. В целом персонал, посылаемый Австрией в оккупированные провинции, хорошего качества”. В Боснии менялась и демографическая ситуация: из других областей большой страны в балканскую даль приезжали новые поселенцы, их набралось почти 150 тысяч. Однако заметной была и эмиграция – в Османскую империю отправились около ста тысяч боснийских мусульман, предпочитавших султанскую власть императорской.
ПОДДАННЫЕ ИМПЕРИИ
ОСКАР ПОТИОРЕК,
неудачник
Оскар Потиорек (1853–1933) родился в альпийской области Каринтия в дворянской семье. Получил военно-техническое образование, затем окончил Академию Генерального штаба и много лет продвигался по линии армейского управления и планирования. Непродолжительное время командовал пехотной бригадой и армейским корпусом со штабом в Граце. В 1911 году назначен наместником в Боснии и Герцеговине и инспектором армейского корпуса со штабом в Сараеве. Именно Потиорек был главным организатором визита наследника престола в боснийскую столицу в июне 1914 года; именно Потиорек сидел в машине рядом с эрцгерцогской четой; именно Потиорека пресса обвиняла в том, что он своим телом не заслонил наследника престола и его супругу. Многие справедливо указывали на крайне недостаточные меры безопасности, принятые в Сараеве во время визита Франца Фердинанда. После начала мировой войны генерала назначили командующим 6-й армией, действовавшей на Балканах. Несмотря на численный и технический перевес над противником, 6-я армия потерпела от сербов чувствительные поражения у реки Колубары и у горы Цер. Уже в декабре 1914 года Потиорека отправили в отставку. Говорят, вскоре генерал совершил попытку самоубийства. Последние два десятилетия жизни Потиорек провел в Клагенфурте.
Короткий, всего-то сорокалетний, австро-венгерский период придал развитию Боснии и Герцеговины заметный культурный и экономический импульс. Габсбурги старались, хотя, говоря словами одного из благожелательных критиков венской политики, “смотрели на своих боснийских подданных как на взрослых детей, которых нужно сделать счастливыми – отчасти помимо их собственной воли”. Впрочем, и уровень отсчета был по тогдашнему евростандарту едва ли не нулевым. Но издавна ориентированная на Восток территория стала частью иного цивилизационного круга. Изменилось и Сараево. К началу XX века в азиатском портрете торгового города появились черты пусть скромной, но европейской столицы, сочетавшей восточный шарм с достижениями западной цивилизации. Для чиновников из Вены и Будапешта Босния, конечно, оставалась провинциальной дырой, но никто не отрицал: эта провинция не лишена очарования.
Центр Сараева быстро застроили нарядными зданиями по европейской моде. В свое последнее турецкое десятилетие город пережил череду сильных пожаров, так что свободных площадей хватало. Империя командировала в Боснию нескольких перспективных архитекторов, которые принялись активно проектировать и возводить для туземцев стены и крыши нового европейского мира. Мусульманский город узких кривых переулков, глухих каменных заборов, построенных по стамбульской традиции домов, где второй этаж нависал над первым (сейчас таких зданий в Сараеве остались единицы, и все – музеи), уходил в прошлое. Хорваты Александр Витек и Иосип Ванцаш, немец Август Буш, чехи Франтишек Блажек и Карел Паржик развивали стиль, который повсюду называют неомавританским, но в Сараеве и теперь величают боснийским. Построенные по такому канону здания, известные каждому, кто видел дворец графа Воронцова в Крыму или особняк Арсения Морозова на улице Воздвиженка в Москве, подчас вызывают пренебрежительные оценки специалистов, но глаз обывателя радуют. Высокие окна лишают основательную кладку стен тяжеловесности; резные ориентальные узоры делают серьезное кокетливым, сплошное – кружевным, обыкновенное – экзотическим. Неоренессанс, “позлащенный солнцем Востока”, как цветисто выразился местный краевед.
Самый известный памятник архитектуры габсбургской эпохи в Сараеве – здание городского совета, треугольное в плане, с изящным многостворчатым фасадом, украшенным, как какой-нибудь дворец в Андалусии, десятком стрельчатых арок. Хорватский проектировщик Александр Витек дважды ездил в Каир за вдохновением, чтобы отыскать его источник в силуэтах и орнаментах мечети султана Кемаля II. Городская легенда гласит, что от перенапряжения душевных сил при возведении горсовета архитектор сошел с ума. Витек скончался в 1894 году в психиатрической клинике в Граце, так и не увидев во всей красе главного творения своей жизни. Трагизма, словно в романе Владимира Набокова, добавляет то обстоятельство, что Витек был шахматистом международного уровня, на его счету числились даже победы над Чигориным и Стейницем[65]. В Хорватии сыгранные Витеком партии и теперь включают в шахматные учебники; в Боснии его проекты изучают студенты-архитекторы. Смахивавшее на шахматную крепость здание совета, вечницу, возведенное на площади Мустая-паши на месте турецких бань, в 1896 году сдавал в эксплуатацию другой зодчий, Сирил Ивекович. При коммунистах в этих помещениях разместили Национальную библиотеку. В 1990-е годы и здание, и часть книг безжалостно сожгли сербские артиллеристы. Теперь творение Витека и Ивековича, к счастью, восстановлено.
Сараево. Гравюра на дереве Юлиуса фон Гари. 1900 год.
Сараевский трамвай. Открытка 1900-х годов.
Другая сараевская легенда рассказывает о хитром мусульманине Бендерии, который противился строительству дворца на том месте, где, приткнувшись к Мустай-хамаму, стоял его дом. “Венский император велик и могуществен, он заслуживает всяческого почтения, но даже у него нет таких денег, чтобы расплатиться со мной, как подобает”, – заявил гордый Бендерия. Пристыженные чиновники якобы тут же отвалили старику мешок золота; дом аккуратно, камешек за камешком, разобрали, а потом так же тщательно восстановили на противоположном берегу реки. Сейчас в доме Бендерии – ресторан с названием Inat kuća, “Дом гордости”.
Достаточно день-другой побродить по центру Сараева, чтобы понять: Австро-Венгрия обживалась в Боснии основательно и собиралась остаться здесь на века. Уже в 1880 году, меньше чем через два года после оккупации, для офицеров и чиновников построили казино, ставшее местным центром светской жизни (теперь – Дом армии), клубом пусть и немногочисленной аристократии. Такого в исламской стране не видывали: в казино дважды в неделю давали концерты духовой и филармонической музыки. Оркестром 50-го пехотного полка дирижировал Франц Легар, отец и тезка знаменитого композитора, которого боснийцы без особых на то оснований числят своим соотечественником. В первые дни 1899 года спектаклем по трагедии Франца Грильпарцера “Медея” в Сараеве открылся Общественный дом. Своей труппы в городе не было, на гастроли приехал театр из Аграма-Загреба. В югославские времена Общественный дом переименовали в Национальный театр, который и теперь остается главной боснийской сценой. В 1885 году Сараево стал одним из первых городов мира, который обзавелся линией электрического трамвая. На сараевских открытках той поры изображение трамвая столь же неизбежно, как кудрявая волна на фотографических видах морских курортов. На праздник из Вены пожаловал император, восторженно встреченный подданными, большинство которых щеголяли в фесках. Эти головные уборы здешние мужчины по привычке носили без религиозного или национального разбора, хотя на улице Ферхадие уже открылся венский шляпный магазин.
В городе появилась пожарная команда, европейская аптека Эдуарда Плейеля обосновалась на улице императора Рудольфа. Вскоре откорректировали русло Миляцки, благоустроили набережные, хотя отходы ремесленных мастерских (в том числе вонючих кожевенных) продолжали сливать в речку. В конце “старого” века на улицах зажгли электрическое освещение, в самом начале “нового” провели канализацию. От фундамента до купола-шишки перестроили общественные бани. В 1908 году в Сараеве организовали первую футбольную команду “Осман”. Накануне войны футбольных клубов в городе было уже пять: четыре национальных (сербский, хорватский, мусульманский, еврейский) и рабочий “Хайдук”. В 1912 году построили кинотеатр Apollo (через полвека переименованный в “Партизан”). В 1913 году переехал в новое огромное здание на нынешней площади Боснии и Герцеговины основанный четвертью века ранее Краеведческий музей – с палеонтологической экспозицией, ботаническим садом, в котором произрастали секвойя и гинкго, сразу с семью обширными именными коллекциями гербариев.
В общем, город стал как город: Земельный банк, доходный дом Marienhof (названный сахарозаводчиком Брауном в честь своей почтенной супруги), рынок Марктхалле, с опрятным фасадом и беленькой колоннадой, сразу четыре элегантных парковых музыкальных павильона для репетиций и выступлений оркестров. Европейский путешественник восторженно, хотя и с некоторой высокомерной иронией “белого человека”, писал о Сараеве начала XX века: “Некогда река Миляцка лениво и капризно вилась среди крутых изменчивых берегов, с которых большие деревья склоняли в прозрачную воду зеленые ветви, а теперь правильные каменные набережные украшают причуды реки; по ним носятся электрические трамваи, на них поднимаются тяжелые каменные громады административных зданий, с длинными рядами окон, в венском, сомнительного вкуса, стиле или, что еще хуже, в стиле псевдомавританском, нарочно созданном для возродившейся Боснии. Рядом с белым минаретом высятся трубы пивоварни, с султаном черного дыма; против изящных куполов мечетей – громоздкие колокольни собора”.