. Но «Мир искусства» 1910-х годов уже был не тот. Исчез полемический задор первых лет существования; стремление к художественной культуре, широте кругозора в искусстве, профессиональному мастерству получило общее признание. Авангардные позиции в искусстве заняли другие общества и объединения.
Не останавливаясь на подробностях идеологических построений символизма, кубизма, футуризма, беспредметничества и прочих «измов», постоянно сменявших друг друга после 1910 года на дорогах русского искусства, и рассматривая итоги деятельности этих часто противоборствовавших направлений в историческом плане, отметим, что нельзя удивляться отрицательной оценке исканий этих художников, данной Остроумовой-Лебедевой в «Автобиографических записках». Как подлинный художник-реалист, каким она оставалась всегда, она не могла принять теоретические концепции и практику русского «авангардизма», которые вели искусство в тупик.
В своих оценках «нефигуративного» искусства Остроумова-Лебедева была постоянна. Не приняла она и работ П. Пикассо, с которыми познакомилась на персональной выставке художника в 1926 году во Франции. Ей была глубоко чужда и непонятна трагедия творчества этого гениального мастера, порожденная мучительным разладом с действительностью.
В советское искусство Остроумова-Лебедева входит уже сформировавшимся художником, пользующимся европейской известностью.
Она осталась верна пути художника-реалиста, мастера своеобразного, поэтического пейзажа, увлеклась портретной живописью. В послереволюционные годы ее работы приобретают оттенок романтической взволнованности, что ранее не было свойственно ее таланту, но что было характерно для того времени.
В сложном переплетении течений русского искусства первых послереволюционных лет, где рядом сосуществовали и формальное экспериментаторство, и скрупулезная, граничащая с натурализмом передача черт нового в жизни страны средствами изобразительного искусства, и поиски монументального стиля, творчество Остроумовой-Лебедевой сохранило свою индивидуальность и верность реалистическим традициям.
Остроумова-Лебедева по праву занимает в эти годы одно из ведущих мест в отечественном граверном искусстве. В тот период большую популярность приобретает школа В.А. Фаворского, которая, в отличие от декоративно-живописного стиля, присущего работам Остроумовой-Лебедевой, утверждает иное направление в ксилографии, как бы возрождающее приемы обрезной гравюры немецких мастеров и тоновой штриховой гравюры. Но именно Остроумовой-Лебедевой выпала на долю честь стать создательницей школы самостоятельной станковой гравюры, чуждой задачам репродуцирования.
Творческая манера Остроумовой-Лебедевой получила дальнейшее развитие и в цветной станковой линогравюре, которая многим обязана приемам гравирования, найденным и разработанным художницей. В деревянной гравюре ее влияние особенно сильно чувствуется у Н.Н. Купреянова, в линогравюре — у В.Д. Фалилеева.
Заслуги художницы перед русским и советским искусством были высоко оценены. В 1951 году ей было присвоено почетное звание народного художника республики, она была награждена орденом Трудового Красного Знамени. При образовании Академии художеств СССР Остроумова-Лебедева была избрана ее действительным членом.
В 1955 году, в день своего восьмидесятичетырехлетия, художница скончалась в любимом ею Ленинграде.
Нам остались великолепные гравюры, тонкие и чарующие своим мастерством акварели, собранные в многочисленных музеях. Эти произведения вместе с переиздаваемыми ныне книгами — щедрый дар таланта Остроумовой-Лебедевой людям и прекрасный памятник замечательной русской художнице и граверу.
При подготовке настоящего издания были изучены архивы Остроумовой-Лебедевой, хранящиеся ныне в Секции рукописей Государственной публичной библиотеки имени М.Е. Салтыкова-Щедрина в Петербурге, куда они поступили по завещанию художницы после ее смерти. Особое внимание было обращено на имеющиеся здесь варианты и подготовительные материалы к «Автобиографическим запискам». Это позволило внести в ныне публикуемое издание ряд дополнений. Добавления эти различны по объему и содержанию. Иногда они довольно значительны, как, например, рассказ о выставке работ художника А.Е. Яковлева в Париже, которую автор осматривала в 1926 году, или глава «Путешествие в Италию в 1899 году», случайно не попавшая, по свидетельству Остроумовой-Лебедевой, в первый том «Автобиографических записок», изданный в 1934 году. Чаще же это мелкие, но точные детали, проливающие новый свет на ситуации, уже описанные автором, на взаимоотношения и характеры людей, с которыми сводила ее жизнь, прибавляющие новые штрихи, акцентирующие взгляды и критерии Остроумовой-Лебедевой в искусстве. Отрывки, рисующие блокадный Ленинград, введенные в публикуемый ныне текст «Записок», свидетельствуют о мужестве, патриотизме и воле художницы.
Особый интерес для современного читателя представляют воспроизводимые в дополнениях к «Автобиографическим запискам» главы и отрывки из подготовленной к печати, но не вышедшей при жизни автора книги «Пути моего творчества». Остроумова-Лебедева начала работу над этой книгой в 1950 году, желая как бы суммировать все, что относилось к ее художественной деятельности. При этом она широко пользовалась уже опубликованными «Автобиографическими записками», отбирая места, наиболее отвечающие поставленной ею перед собой цели — рассказать читателю о своем художественном опыте, творческих замыслах, поисках. Она переносила сюда целые куски текста «Автобиографических записок» без изменений или с небольшими вариантами. Эти повторы сделали невозможным напечатание полностью «Путей моего творчества» в настоящем издании рядом с «Записками». В приложении даны фрагменты из этого труда, раскрывающие творческий метод Остроумовой-Лебедевой, хотя отдельные места в них иногда близки к тексту «Автобиографических записок». Особенно значительна здесь глава «Мир искусства», где автор дает развернутую характеристику и оценку деятельности и целей объединения, краткие описания творческого облика своих друзей мирискусников: Бенуа, Бакста, Головина, Билибина, Сомова, Серебряковой, Лансере, Добужинского, Петрова-Водкина и художников старшего поколения, примыкавших к «Миру искусства», — Серова, Врубеля. Подробно останавливается автор и на собственной роли и месте в деятельности общества, на взаимоотношениях с его членами.
Интересны также отрывки, касающиеся метода работы Остроумовой-Лебедевой в технике акварели и гравюры, где художница, подводя итоги своему многолетнему опыту, дает ряд практических советов. Она описывает технику и приемы цветной и черно-белой ксилографии, инструменты, необходимые граверу для работы, сорта и свойства бумаги для печатания гравюр, качество красок и возможные их сочетания, свойства пород дерева, применяемого при изготовлении гравюрных досок.
Для всякого интересующегося и занимающегося акварельной живописью человека неоценимы опыт и наблюдения Остроумовой-Лебедевой, изложенные в главе «Рисунок, акварель, акварельные краски». Главный совет, который она дает начинающему художнику, — работать осмысленно, пытаясь для себя выяснить, что в предмете больше всего затронуло внимание, и это постараться передать своими художественными средствами. Не менее драгоценны и практические указания по технике акварельной живописи, проверенные многолетней творческой практикой, приводимые автором. Придавая большое значение «ремеслу» искусства, Остроумова-Лебедева подробно рассказывает в этом разделе о приемах работы акварелью на природе и в помещении, попутно сообщая все необходимое о снаряжении художника-акварелиста.
В отечественной литературе, посвященной вопросам «ремесла», техники искусства, не много существует страниц, где бы с таким уверенным знанием дела были раскрыты «тайны ремесла».
Составитель приносит глубокую благодарность лицам, оказавшим ему большую помощь при подготовке настоящего издания к печати: коллективу Секции рукописей Государственной публичной библиотеки имени М.Е. Салтыкова-Щедрина, сотрудникам Секции рукописей Государственного Русского музея и Н.Е. Морозовой, сообщившей ряд ценных и редких сведений о жизни Остроумовой-Лебедевой.
В настоящем издании имена иностранных художников, писателей и других известных лиц даются в современном написании, за исключением некоторых, характерных для Остроумовой-Лебедевой, привыкшей к транскрипции начала XX века (например: Чурлянис — вместо Чюрлёнис: Бердслей — вместо Бёрдсли и т. п.). Сокращенные автором имена, отчества и фамилии восстановлены в квадратных скобках. Купюры в тексте, необходимость которых была вызвана наличием смысловых повторов, отмечены отточиями в угловых скобках.
В примечаниях приняты сокращения: ГТГ — Государственная Третьяковская галерея; ГРМ — Государственный Русский музей.
Н. Приймак
Автобиографические записки.Том I
Посвящаю светлой памяти моего дорогого мужа
I. Детство
Очень ранних воспоминаний у меня мало. Все, что помню, думаю, не построено ли на рассказах близких мне людей. Вспоминаются ясно такие мгновения: кто-то подносит меня на руках к маме, она в бархатной кофточке, я тянусь к ней и, захлебываясь от восторга, глажу ручонками бархат. Это ощущение теплой, мягкой поверхности необыкновенно сладко моему младенческому сознанию и чувству осязания. Чувство осязания, после зрения, наиболее доминирующее у меня из пяти чувств.
Помню мелькающие перед моим лицом мамины руки: крупные, нежные руки, очень белые, ладонь и пальцы яркорозовые.
Нас было шестеро детей, я — вторая. Здоровьем я была всех слабее. Мама очень много сил и времени потратила, чтобы вырастить меня такой же крепкой, как мои братья и сестры, и потому, может быть, она в то время особенно нежно ко мне относилась. Доктора объясняли мою слабость и хрупкое здоровье тем, что родители[1]