Соглашение позволяло правительству Ирландии выступать с идеями и предложениями, касающимися Северной Ирландии, по широкому ряду вопросов, в том числе по безопасности. Но было четко оговорено, что никакого ущерба суверенитету Соединенного Королевства быть не может. Мы, а не ирландцы, принимаем решения. Если в Северной Ирландии происходила передача власти (по соглашению мы были обязаны вести работу в этом направлении), те вопросы политики, которые передавались, изымались из рук англо-ирландской межправительственной конференции. Гаррет Фитцджеральд, показав некоторое мужество, публично признал соглашение на пресс-конференции, состоявшейся после подписания. Само соглашение подлежало пересмотру по истечении трех лет или раньше по требованию одного из правительств.
Теперь главным вопросом было, улучшится ли безопасность в результате соглашения. Сильная оппозиция юнионистов являлась главным препятствием. По контрасту мировая – а главное американская – реакция была очень благоприятной. Прежде всего, однако, мы надеялись на более сильную готовность к сотрудничеству со стороны ирландского правительства, сил безопасности и судов. Если это случится, соглашение будет успешным. Нам оставалось только ждать.
Человеком, который не собирался ждать, был Иэн Гоу. Я потратила время, стараясь убедить его не присутствовать, но он настоял на своей подписи, как министр финансов. Это было ударом для меня лично, хотя, к моей радости, дружба между нами и нашими семьями едва ли пострадала. Иэн был одним из немногих, кто ушел с поста в моем правительстве из принципа. Я уважала его настолько сильно, насколько была с ним не согласна.
К концу года тем не менее я стала очень беспокоиться о реакции юнионистов. Она была еще хуже, чем мне предсказывали. Из всех законных политических лидеров Иэн Пэйсли был в первых рядах массовой кампании против соглашения. Но еще больше беспокойства вызывал тот факт, что за ним и другими лидерами стояли более жесткие и зловещие фигуры, те, кто мог с легкостью нарушить грань между гражданским неповиновением и насилием.
Незадолго до соглашения Том Кинг стал государственным секретарем Северной Ирландии. Вначале Том очень скептически относился к ценности соглашения, хотя позже приобрел больше энтузиазма. Мы соглашались в том, что нашим политическим приоритетом было получить поддержку по крайней мере некоторых юнионистских лидеров и юнионистского мнения в широком смысле, которое, как мне казалось, было более чутким к нашим целям. Я была убеждена, что люди, с которыми мне доводилось встречаться во время визитов в Северную Ирландию, не имели сомнений по поводу моей приверженности вопросу их безопасности и свободы. И действительно, я нашла подтверждение этому, когда пригласила неполитических представителей от общин большинства, от бизнеса и профессий на Даунинг-стрит, 10, на обед в среду 5 февраля 1986 года. Они считали, что большинство жителей Северной Ирландии по-настоящему заботили вопросы работы, жилья, образования – короче говоря, те же проблемы, что стояли в центре внимания и на материке. Я также утвердилась в своем мнении, что одной из проблем политики Северной Ирландии было то, что в ней больше не было достаточного числа достойных людей.
Утром во вторник 25 февраля я пригласила на Даунинг-стрит Джима Молино и Иэна Пэйсли. Я сказала, что они недооценивают преимущества соглашения. Я понимала, что им было обидно, что их не пригласили для участия в переговорах о соглашении. Я предложила создать систему, при которой в будущем они будут полноправными участниками обсуждений, такую, которая не будет ограничена только вопросами, обсуждаемыми на англо-ирландской межправительственной конференции. Будут включены, например, вопросы безопасности. Я также сказала, что мы в принципе готовы сесть за круглый стол для беседы с партиями Северной Ирландии, чтобы рассмотреть без предпосылок пределы передачи власти. И третье – мы были готовы к совещаниям с юнионистскими партиями по вопросам будущего существующей северо-ирландской ассамблеи и подхода Вестминстера к делам Северной Ирландии. Я прямо сказала, что не соглашусь даже на временную приостановку англо-ирландского договора, но что он будет соблюдаться «с чуткостью». Тогда мне показалось, что это было воспринято хорошо. После этого я предупредила об ущербе, который нанесет запланированная на 3 марта всеобщая забастовка в Северной Ирландии, если состоится. Иэн Пэйсли сказал, что ни он сам, ни Джим Молино ничего не знали об этих планах. Они будут готовы принять решение, когда оценят итоги текущего собрания. На следующий день, после консультации со своими сторонниками в Северной Ирландии, они выступили в поддержку забастовки.
Как оказалось, и СДЛП не была готова к сотрудничеству. Я встретилась с Джоном Хьюмом после обеда в четверг 27 февраля. Я призвала к тому, чтобы СДЛП оказала открытую поддержку силам безопасности, но безрезультатно. Казалось, его больше заботило, как набрать побольше очков за счет юнионистов. Несколько дней спустя я написала Гаррету Фитцджеральду, побуждая его добиться от СДЛП более дельного и государственного подхода.
Но к этому времени доктор Фитцджеральд и его коллеги в Дублине сами подливали масла в огонь, открыто преувеличивая полномочия, полученные ирландцами вследствие соглашения, и эта тактика была, конечно, абсолютно бессмысленной. Нам также не удалось, несмотря на детальную критику и предложения, добиться, чтобы ирландцы необходимым образом улучшили свою собственную систему безопасности. Ирландские юридические ведомства тоже оказались не готовыми к сотрудничеству, вернув обратно наряд на арест по подозрению в участии в террористических действиях Эвелин Гленхолмс и ее выдачу Ирландской республикой, потому что, среди прочего, как было сказано, в бумагах не хватало одной точки.
В любом случае позиция правительства Гаррета Фитцджеральда ослаблялась, и он отказывался от своего обязательства провести Европейскую конвенцию о пресечении терроризма через Дойл Эрен (Палата представителей Ирландии). Его правительство было теперь в меньшинстве, и он сообщил нам, что на него оказывают давление, заставляя признать необходимость того, что мы должны иметь достаточно доказательств для возбуждения судебного дела, прежде чем выдача Соединенному Королевству будет разрешена. Это в реальности ухудшило бы положение по эктрадициям, оживив трудности прошлого, которые были преодолены с помощью ирландского прецедентного права.
Доктор Фитцджеральд сказал, что он противится этому давлению, но вскоре стало ясно, что он надеется на услугу за услугу. Он хотел, чтобы мы ввели для рассмотрения дел по терроризму в Северной Ирландии суды с тремя судьями. В поддержку этой идеи Том Кинг представил документ, с которым согласились Джеффри Хау и Дуглас Хёрд. Юристы были возмущены, и я была с ними заодно. На собрании министров в начале октября 1986 года предложение было отклонено.
В конце концов доктору Фитцджеральду удалось провести свой закон, но с условием, что он не вступит в силу, если не пройдет через резолюцию Дойл Эрен год спустя, и в будущем это грозило неприятностями. Вскоре после этого, в январе 1987 года, его коалиционное правительство развалилось, и последующие выборы привели к возвращению на пост премьер-министра Чарльза Хохи. Это возвещало о новых трудностях. Мистер Хохи и его партия раньше были против соглашения, хотя его официальная позиция теперь была такова, что он был готов с ним работать. Я же подозревала, что он готов подлизываться к мнению республиканцев на юге больше, чем его предшественник.
Состояние безопасности в провинции тоже ухудшилось. Я получила от Джорджа Янгера доклад о влиянии ИРА к югу и к северу от границы, который убедил меня, что появился новый виток противостояния. Масштабы поставок оружия для ИРА, по которым у нас уже имелась объемная информация, были подтверждены и акцией французской таможни, перехватившей судно Эксунд с ливийским оружием на борту.
Я была на приеме после службы по случаю Дня поминовения в Кенотафе, когда были получены новости о бомбе, взорвашейся в городе Эннискиллен, графство Фермана. Она была заложена в нескольких ярдах от городского военного мемориала в старом здании школы, часть которого обвалилась на толпу людей, собравшихся на службу. Было убито 11 человек и ранено более 60. Никаких предупреждений не было.
После этого требование практических улучшений безопасности, которые подвергались пересмотру после каждой новое трагедии, все больше и больше преобладали в моей политике по отношению и к Северной Ирландии, и к республике. Постепенно становилось ясно, что победы в более широком смысле, на которые я рассчитывала, исходя из обширной поддержки меньшинством националистов в Северной Ирландии или ирландским правительством и народом за борьбу с терроризмом, не становятся ближе. В результате соглашения заметно легче стало работать только в международном аспекте.
В воскресенье 6 марта наши силы безопасности застрелили троих ирландских террористов в Гибралтаре. Никаких сомнений по поводу личностей и намерений террористов не было. В противоположность позднее вышедшим сообщениям, испанские власти оказывали нам тесное сотрудничество. Похороны террористов проходили на кладбище Миллтаун в Белфасте. Пришедшие туда тысячи людей создавали впечатление, что это были мученики, а не потенциальные убийцы. Машина насилия закрутилась вовсю. Вооруженный бандит напал на скорбящих, трое из них были убиты, 68 – ранены. Как раз на похоронах двоих из них случилось то, что навсегда осталось в моей памяти как самое ужасное событие в Северной Ирландии за весь мой срок работы в правительстве.
Ни один человек, который видел запись линчевания двух молодых солдат, окруженных, выволоченных из автомобиля, ограбленных и убитых остервенелой толпой республиканцев, не поверит, что разум или добрая воля сможет когда-нибудь сменить силу, если говорить о терроризме ирландских республиканцев. Я поехала к родственникам убитых солдат, когда их тела привезли обратно в Нортолт. Я не забуду ремарку Джерри Эдамса, лидера «Шинн Фейн», что я увижу в похожих ситуациях еще много таких трупов. Я не могла поверить, что Би-би-си вначале отказалась предоставить Королевской полиции Ольстера запись, которая могла оказаться полезной для осуществления справедливого наказания виновников преступления, хотя позже они уступили. Но я знала, что самым важным делом для нас было всеми возможными средствами побороть ИРА. В тот же день, как только стало известно, что случилось, я сказала Тому Кингу, что необходимо издать документ, содержащий все варианты. Я была решительно настроена ничего не исключать.