Иэн Гоу и я во многом расходились во мнениях, и прежде всего в отношении англо-ирландского соглашения, но за права тех, кто предан Соединенному Королевству, остаются его гражданами и пользуются его защитой, мы оба за ценой не постоим.
Глава 27Постоянно идет дождь
Политические трудности середины срока 1985–1986 годов
Какие бы долгосрочные политические завоевания ни накопились у нас со времени успешного исхода забастовки шахтеров, начиная с весны 1985 года мы стояли перед лицом нарастающих политических трудностей. Сами по себе неважные дела, когда на них смотришь через гиперактивную и обманчиво интимную призму Вестминстера, приобретают огромную важность.
Обычно политическое нездоровье усиливается оттого, что лежащие в его основе экономические условия являются плохими или ухудшаются. Но в нашем случае дело было не в этом. Мне стало понятно, что в корне наших проблем было «лицо» нашего правительства, а значит, персонал. Нужна была перегруппировка кадров.
Первое обсуждение перестановки 1985 года состоялось у меня с Уилли Уайтлоу и Джоном Уэйкманом, теперешним «главным кнутом», за ужином в конце мая в квартире на Даунинг-стрит, 10.
Планировать перегруппировку невероятно сложно. Никогда не получится идеального результата. Необходимо принять правильные решения об основных крупных министерствах в государстве, и затем от них двигаться в стороны и по нисходящей.
Найджел Лоусон оказался действенным канцлером по налоговым реформам. Джеффри Хау представлялся компетентным министром иностранных дел (я еще в полной мере не осознала глубину наших разногласий). Леон Бриттан был явным кандидатом на смещение: как ни несправедливо, но он выступал неубедительно перед публикой.
Я попросила Леона приехать после обеда в воскресенье, 1 сентября в Чекерс, где Уилли, Джон и я обсуждали последние детали по принятым решениям. Уилли мне сказал, что первым вопросом Леона, когда он услышит новость, будет вопрос, сохранится ли за ним порядок старшинства в списке кабинета. К моему удивлению, он спросил именно об этом. Предупрежденная заранее, я смогла разуверить его. Я также могла сказать – совершенно искренне, – что с приближением рассмотрения сложных законопроектов по финансовым службам, чтобы увеличить масштаб работ по управлению городом, талант Леона будет отлично востребован в министерстве торговли и промышленности, в которое я его переводила.
Я заменила Леона в министерстве внутренних дел на Дугласа Хëрда, который больше подходил для этой должности, был весьма удобным для полиции и, хотя он не всегда выглядел естественно в присутствии средств массовой информации, все же внушал большую долю уверенности в парламентской партии. Вдобавок он знал министерство, так как до этого был заместителем Леона. В целом это было успешное назначение.
Мне нужно было заменить Леона, но правильно ли будет переводить его в МТП? Было очевидно, что он потрясен – друзья позднее даже говорили «деморализован» – и стремится сказать свое слово в политике. В результате он слишком ревностно относился к своей должности, когда разразился скандал по делу Уэстленда.
В предыдущем году я ввела в Кабинет Дэвида Янга как министра без портфеля, и теперь он заменил Тома Кинга, который перешел на должность Государственного секратеря Северной Ирландии. Поначалу у меня было неправильное отношение к Тому Кингу, которое я унаследовала от оппозиции. Я считала, что он человек детальный и что его стиль работы мог бы дополнять стиль работы масштабно мыслящего Майкла Хезелтайна, которого я в 1979 году назначила государственным министром по вопросам окружающей среды. Позднее я сделала неприятное открытие, что детальность на самом деле не была сильной стороной Тома. В министерстве по вопросам занятости он не показал себя лучшим образом. В министерстве по делам Северной Ирландии он впоследствии продемонстрировал другие стороны характера – твердость, мужественность, здравый смысл, – которые располагали к нему даже ожесточенных оппонентов, по крайней мере насколько это было возможно в Северной Ирландии.
Дэвид Янг не претендовал на знание политики, но он понимал, как добиваться цели. Он перестроил работу Комиссии по трудоустройству, а в Министерстве по вопросам занятости его программы по трудоустройству безработных сыграли важную роль в том, что мы победили на общих выборах 1987 года. Он разделял точку зрения Кита Джозефа и мою об экономике и создании рабочих мест не правительством, а предпринимателями. И как это бывает только у успешных бизнесменов, у него была твердая рука, позволяющая создавать нужные рынку практические проекты. Программа «Акция за работу» была самой эффективной экономической программой за время моего пребывания в правительстве. Как правило, я не допускала туда людей со стороны. Дэвид Янг был исключением, но смог доказать, что в высшей степени стоил этого.
Если мы хотели улучшить облик правительства, нужно было что-то сделать со штаб-квартирой партии Консерваторов. Джон Гаммер просто не имел политического веса или доверия, чтобы формировать войска. Пора было его заменить на лидера весомого и авторитетного. По многим причинам идеальным человеком для этого казался Норман Теббит. Норман – один из самых храбрых людей, которых я когда-либо знала. Он никогда не отойдет от своих принципов, и эти принципы известны даже самому нерадивому тори.
Поэтому я назначила его председателем партии; он оставался членом кабинета, как канцлер герцогства Ланкастер. По крайней мере на тот момент мораль в партии возросла.
Норману, как председателю партии, нужен был заместитель, который бы ездил по стране с визитами на места, чего сам Норман не мог делать по состоянию здороья. Успешно мог это делать только человек с уже заметной позицией, и я решила, что Джеффри Арчер будет правильным выбором. Он был экстравертом из экстравертов. У него была неиссякаемая энергия; он был и остается самым популярным спикером за все время существования нашей партии. К сожалению его политические суждения не всегда совпадали с его огромной энергией и способностью к сбору средств.
В правительство пришли два будущих министра Кабинета: Майкл Хауард – в министерство торговли и промышленности и Джон Мейджор, который перешел из администрации заместителя лидера фракции в министерство здравоохранения и социального обеспечения. Джон Мейджор, как известно, противоречил партии в начале своих дней в качестве члена парламента. Когда, будучи «кнутом», он посетил ежегодный обед на Даунинг-стрит, он не согласился со мной по вопросу о важности снижения налогов. Он доказывал, что платить меньше налогов необязательно будет предпочтительнее для населения, чем получать лучшее социальное обеспечение. Ни он сам, ни его аргументы не вызвали доброго отношения с моей стороны, а позднее до меня дошли слухи, что, по мнению некоторых людей, он тогда потерял все шансы на продвижение по службе. Но на самом деле мне нравилось спорить, и когда офис заместителя лидера фракции предложил его на пост младшего министра, я согласилась дать ему ту работу, которую когда-то делала сама и которая была связана со сложной областью пенсий и государственного страхования. Если это не испугало его в вопросе существующего социального обеспечения и зависимости от пособий, то ничто другое ему уже не страшно.
Даже сейчас существуют различающиеся взгляды на истинную причину Дела «Уэстленда». В разное время Майкл Хезелтайн заявлял, что речь шла о будущем Британии как технологически высокоразвитой страны, о роли правительства в промышленности, об отношениях Британии с Европой и Соединенными Штатами и о правомерности конституционного правительства. Конечно, все это – интересные темы для обсуждения. Но на самом деле «Уэстленд» не имел к ним отношения. Сама личность Майкла Хезелтайна как-то объясняет, что произошло.
Мои отношения с Майклом Хезелтайном никогда не были простыми, но когда Джон Нотт сказал мне, что не намеревается баллотироваться в следующий парламент, я решила дать Майклу большой шанс и назначила его в оборону. Там стали видны как его сильные, так и слабые стороны. Он с большим апломбом стоял на защите наших взглядов на ядерное оружие и нанес ряд поражений кампании за ядерное разоружение и левым лейбористам. Он перестроил министерство обороны, усовершенствовав его традиционную федеральную структуру. При моей поддержке, рискуя обструкцией министерства, он ввел Питера Ливина на роль управляющего оборонным снабжением по основным линиям бизнеса.
Это были важные достижения. Но приоритеты у Майкла имели серьезный перекос в сторону личных амбиций и политической одержимости. Из-за этого в то время, как Майкл Хезелтайн был все больше поглощен маленькой вертолетной компанией в Уэст-Кантри с оборотом чуть более каких-то 300 миллионов фунтов стерлингов, гораздо более важные вопросы были им упущены. Особенно это касается проекта по Авиационному комплексу радиообнаружения и наведения Нимрод, испытывавшего огромные трудности во время пребывания Майкла в министерстве обороны, закрыть который пришлось Джорджу Янгеру в декабре 1986 года, когда на него уже было потрачено 660 миллионов фунтов стерлингов. Дело о Нимроде представляло собой уникальный – и уникально дорогостоящий – урок о том, как не следует контролировать оборонное снабжение и управлять им. Министру следует не бояться вникать в детали, если он стремится принимать правильные решения, а этого Майкл никогда не хотел делать.
Было ясно, что явилось яблоком раздора в Деле «Уэстленда». Это был вопрос о том, могут ли директора и держатели акций частной фирмы, сильно, но не полностью зависящей от государственных заказов, сами решать ее судьбу, или это должно делать правительство. Для «Уэстленда» эта проблема была очень важной. Если правительство воздействует на покупательную способность компании, если оно произвольно меняет правила, влияющие на принятие ею финансовых решений, и если оно затем напрямую лоббирует конкретную торговую альтернативу – все это злоупотребление властью. Как только государство начинает небрежно относиться к экономической свободе, следующей пострадает свобода политическая.