К началу 1990 года в Южной Африке начались перемены, с надеждой на которые я и проводила работу. Появились указания на то, что Нельсон Мандела будет освобожден. Я заявила министерству иностранных дел – это им совершенно не понравилось, – что как только господин Мандела будет свободен, я бы хотела сразу же ответить аннулированием или ослаблением принятых против Южной Африки мер, начиная с относительно несущественных, за которые отвечали мы сами, и поэтому не должны были обсуждать их с Европейским сообществом.
2 февраля 1990 года президент де Клерк выступил с речью, объявив предстоящее освобождение господина Манделы и других чернокожих лидеров, снятие запрета на АНК и другие политические организации чернокожих и пообещав скорейшую отмену чрезвычайного положения. Я незамедлительно обратилась к министерству иностранных дел, сказав, что, как только обещания будут выполнены, мы должны покончить с «добровольным» запретом на инвестиции и призвать к тому же другие страны европейского сообщества. Я попросила Дугласа Хёрда, тогдашнего министра иностранных дел, на предстоящей встрече предложить другим министрам иностранных дел сообщества устранить ограничения на закупку кругеррандов, железной руды и стали. Я также решила послать сообщения другим главам правительств с призывом к верному пониманию событий в Южной Африке.
В апреле доктор Геррит Вилджен (Фильюн), южноафриканский министр конституционного развития, доложил мне о контактах между правительством Южной Африки и АНК, лидером которого теперь фактически опять был господин Мандела. Я была разочарована тем, что господин Мандела повторял старые характерные фразы, возможно, более подходящие для непризнанного движения, а не для такого, какое претендует на ведущую и даже главенствующую роль в правительстве. Южноафриканское правительство формулировало свои собственные идеи для конституции и склонялось в сторону сочетания нижней палаты, избираемой на основе пропорционального представительства, и верхней палаты с представительством особых меньшинств. Это помогало приспособиться к характерному для Южной Африки великому этническому разнообразию, хотя в конечном итоге для эффективности придется, возможно, использовать кантональную систему.
Ко времени, когда президент де Клерк в мае отправился на переговоры с европейскими лидерами, консультации с АНК разгорелись всерьез. Я также была рада, что южноафриканское правительство отдавало должное вождю Бутелези, который был непоколебимым противником вооруженного восстания в Южной Африке, в то время как АНК поддерживал идею марксистской революции, которой до сих пор преданы некоторые его члены.
Президент де Клерк, Пик Бота и их жены в субботу 19 мая приехали в Чекерс на переговоры и обед. Моя беседа с господином де Клерком сосредоточилась на его планах в отношении следующих шагов для того, чтобы АНК принял такую политическую и экономическую систему, которая бы обеспечила будущее Южной Африки как либеральной страны со свободным предпринимательством. Усиливающееся насилие среди чернокожих уже являлось самым большим препятствием на пути к прогрессу. Но он оптимистично относился к перспективам соглашения с АНК по вопросу новой конституции; он также считал, что АНК тоже этого хотел.
Мы обсудили действия по вопросу санкций. Он сказал, что не подобен собачке, которая служит за печенье, и не ожидает наград за свои действия. Он хотел насколько возможно широчайшего международного признания и поддержки того, что он делал, которые приведут к фундаментальному пересмотру отношения к Южной Африке. Мне это казалось вполне разумным. Господин де Клерк также пригласил меня в Южную Африку. Я сказала, что с удовольствием бы приехала, но не хочу в тот момент усложнять для него ситуацию. Я знала, что ничто с большей вероятностью не омрачит его отношений с другими правительствами, чья неправота в отношении Южной Африки была доказана, как мой приезд в его страну, как бы провозглашающий, что я была права.
В среду 4 июля на Даунинг-стрит я провела переговоры и обед с другим важным южноафриканским политиком – Нельсоном Манделой. Левых оскорбляло, что он вообще согласился встретиться со мной. Но он, в отличие от них, был прозорлив в отношении того, что именно сыграло роль в его освобождении. Мне господин Мандела показался очень вежливым, c по-настоящему благородной выправкой и – что было особенно замечательным после всего того, что он пережил, – без какого-либо ожесточения. Мне он понравился. Но в то же время я посчитала, что он очень несовременен в своих взглядах, застрял в социалистическом временном отрезке, где ничего не движется вперед, и не в меньшей степени в экономическом мышлении со времени 1940-х годов. Может быть, это было и неудивительно ввиду долгих лет его заключения, но являлось недостатком в первые несколько месяцев его свободы, так как он все время повторял эти отсталые фразы-клише, которые, в свою очередь, подтверждали преувеличенные ожидания его последователей.
Только незадолго до окончания моего срока в качестве премьер-министра президент де Клерк снова приехал в Чекерс на встречу со мной – это было в воскресенье 14 октября. Мы немного продвинулись вперед с тех пор, как я в июле встречалась с господином Манделой. АНК согласился прекратить «вооруженную борьбу», и две стороны в принципе согласились с приготовлениями к возвращению южно-африканских ссыльных и освобождению оставшихся политических заключенных. Последние компоненты старой системы апартеида прекращали действовать. Законы о земле аннулировались, и Закон о регистрации населения – последний юридически столп апартеида – будет отменен, когда примут новую конституцию. Только государственное образование оставалось сегрегированным, но движение началось и по этому, столь деликатному для белых вопросу. Тем не менее насилие среди чернокожих резко ухудшилось, и это отравляло атмосферу переговоров.
Южноафриканцы опасались настаивать на снятии оставшихся санкций. Самым важным вкладом в это был бы вклад АНК, но они упрямо отказывались признать, что вопрос санкций – в том объеме, в каком он когда-либо существовал, – был мертв. Внутри европейского сообщества ключом к официальной перемене устава теперь была Германия, но по внутренним политическим причинам канцлер Коль все еще не был готов действовать. Американцы воздерживались по похожим причинам. (Фактически санкции в течение нескольких следующих лет были постепенно отменены, ведь международное сообщество начало готовить финансовую помощь для Южной Африки, чтобы покрыть ущерб от санкций.)
Президент де Клерк был, несомненно, расстроен, что дальнейший раунд неофициальных переговоров с АНК по вопросу конституции, на которой он настаивал, все еще не состоялся. Основной принцип, которого он придерживался, касался разделения исполнительной власти. В новой Южной Африке никто не должен обладать такой властью, какой в то время обладал он сам. В некотором отношении он считал, что нужно было что-то вроде Федерального совета Швейцарии. Мне это казалось в основном правильным – не то чтобы те или иные гибридные конституции или федеральные системы привлекательны сами по себе, но в государствах, где существует такая же преданность низшим группам, как и вышестоящим организациям самого государства, эти вещи могут представлять собой менее плохой подход.
Глава 30Игры без границ
Отношения с Европейским сообществом. 1984–1987 годы
Мудрость задним числом, такая полезная для историков и авторов мемуаров, к сожалению, недоступна для практикующих политиков. Оглядываясь назад, можно увидеть, что в период моего второго срока в качестве премьер-министра Европейское сообщество незаметно, но твердо изменило направление, и от сообщества свободной торговли, незначительного регулирования и добровольно сотрудничающих суверенных государств перешло к державности и централизму. Я могу только сказать, что в то время я так не думала.
Теперь я вижу, что основополагающие силы федерализма и бюрократии набирались сил в то время, как коалиция социалистических и христианско-демократических правительств во Франции, Испании, Италии и Германии форсировала путь интеграции, и комиссия, наделенная дополнительной властью, начала манипулировать ими, чтобы провести свою собственную программу. Только в мои последние дни в правительстве и при моем преемнике стал очевиден настоящий размах проблемы. В то время я искренне верила, что как только мы разберемся со взносом в бюджет и утвердим программу финансового порядка, Британия приобретет мощную положительную роль в сообществе.
Жизненно важное значение для этого имело заседание Европейского Совета, которое должно было состояться в Фонтенбло, под Парижем, в понедельник 25 и вторник 26 июня 1984 года. Во время короткого полета в Орли я завершила разработку тактики. Джеффри Хау был со мной одного мнения. Мы хотели достичь на этой встрече соглашения по бюджету, но только если это соответствовало нашим условиям. Я была готова принять, если нужно, формулу, отличающуюся от представленной нами, но возврат денег должен был быть достаточным, а соглашение – долговременным.
К обеду я прибыла во дворец Фонтенбло, где меня встретил президент Миттеран и полный почетный караул. Французы знают, как это правильно делать. Обед состоялся в Колонном зале дворца, а затем мы прошли в бальный зал, в котором были оборудованы кабинки для переводчиков, для проведения первого заседания Совета. Без всякого предупреждения президент Миттеран попросил меня открыть заседание, подведя краткий итог результатов недавнего экономического саммита в Лондоне. Потом выступили другие, выразив свои собственные взгляды, что заняло два часа. Я стала волноваться. Может, они просто тянули время? Наконец мы перешли к бюджету. Снова я открыла обсуждение, показав то, что считала неудовлетворительным в других программах, представленных в качестве решения, и представила нашу формулу. Снова было обсуждение. Затем президент Миттеран переадресовал вопрос министрам иностранных дел для обсуждения позднее, вечером того же дня. Наше заседание опять перешло к общим вопросам, в частности, к живому рассказу президента Миттерана о его недавнем визите в Москву.