Глава 20Фолкленды: победа
Битва за Фолклендские острова в мае и июне 1982 года
С начала мая по середину июня, когда Фолкленды были освобождены, военные размышления все больше поглощали меня. Но это не означало, что требования переговоров ослабли – вовсе нет. Я находилась почти под невыносимым давлением темы переговоров ради переговоров, поскольку очень многие политики отчаянно требовали избегания применения силы – как если Аргентина ее не применила первой, вторгнувшись на острова. И все это время в воздухе витал постоянный, назойливый страх неизвестного. Окажется ли достаточно имеющейся воздушной поддержки? Где были аргентинские подводные лодки? Сможем ли достичь военной или дипломатической позиции, подходящей для успешной высадки в короткие сроки, установленные приближением невыносимой зимней погоды в Южной Атлантике?
За завтраком в Милтон Холле, в округе Южный Гастингс, я ответила на телефонный звонок, в котором сообщалось, что наши «Вулканы» разбомбили взлетную полосу в аэропорту Порт Стэнли. Наша морская ударная группировка также наносила удары по аргентинским позициям в других местах Фолклендских островов. Пока не было потерь со стороны Британии, но предстояло ждать еще много часов, прежде чем «Вулканы» – после затяжного полета с дозаправкой в воздухе – вернутся на остров Восхождения.
В тот день аргентинские ВВС запустили крупную атаку на наши корабли. Положение аргентинцев позволяло им отправлять фотоснимки во внешний мир, а у нас такой возможности не было. Они утверждали, что множество наших самолетов сбито, но известный репортер Брайан Хэнраган, великолепный корреспондент BBC, прямо сообщил: «Я пересчитал их на вылете, пересчитал на прилете – все на месте». Это было огромное облегчение.
Следующий день, воскресенье, которое я провела в Чекерсе, имел огромное – хотя и не всегда верно трактуемое – значение для исхода Фолклендской войны. Члены военного кабинета, начальники штабов и служащие прибыли в Чекерс на ленч и дискуссию. В этот раз вопрос был особый и требовал срочного решения.
Я созвала Вилли Уитлоу, Джона Нотта, Сесила Паркинсона, Майкла Гаверса, Терри Левина, адмирала Филдхауза и сэра Энтони Акланда. (Френсис Пим был в Америке). Адмирал Филдхауз сообщил, что одна из наших подлодок, «Конкерор», наблюдает за аргентинским крейсером «Генерал Белграно». «Белграно» сопровождали два эсминца. Сам крейсер обладал значительной огневой мощью шести орудий с дальностью в 13 миль и ракетами море-воздух. Нам сообщили, что он может также нести противолодочные ракеты «Экзоцет», а на двух эсминцах эскорта они точно установлены. Вся группировка направлялась к границе ОЗП. За день до этого имели место продолжительные авианалеты на наши корабли, и у адмирала Вудварда были все основания считать, что идет подготовка полномасштабного наступления. Аргентинский авианосец «Вентисинко де Майо» был замечен незадолго до этого, и мы решили изменить правила ведения боя для устранения угрозы, которую он представлял. Однако наша подлодка потеряла авианосец из виду, и сохранялась вероятность, что «Конкерор» тоже потеряет группу «Белграно». На основании имеющейся информации адмирал Вудвард заключил, что авианосец и группа «Белграно» выполняют классический маневр «клещи» против нашей группировки. Мне было ясно, что наши войска нужно защитить. Поэтому мы решили, что должны авторизовать атаку на крейсер на тех же основаниях, на которых прежде планировалось нападение на авианосец.
Необходимый приказ, обозначающий изменение правил ведения боя, был отправлен из Нортвуда на «Конкерор» в 1:30 дня, но только а 5 часов «Конкерор» сообщил о его получении. «Белграно» был торпедирован и затонул незадолго до 8 вечера. Наша подлодка ушла из зоны как можно скорее. Ошибочно посчитав, что будут новые цели, сопровождение «Белграно» начало осуществлять меры против подлодок, вместо того, чтобы спасать его экипаж, потери которого составили 321 человек погибшими. Плохое состояние и подготовка корабля значительно увеличили потери. Мы в Лондоне сразу узнали о попадании в «Белграно», но о том, что он пошел ко дну, нам стало известно лишь спустя несколько часов.
Множество зловредных и ошибочных глупостей прозвучало вокруг причины уничтожения «Белграно». Но все заявления оказались голословными.
Решение топить «Белграно» было принято исключительно из военных, а не из политических соображений: утверждение, что старались сорвать многообещающую мирную инициативу со стороны Перу, не выдерживало никакой критики. Те из нас, кто принимал решение в Чекерсе, в то время ничего не знали о предложениях Перу, которые, в любом случае, очень напоминали план Хейга, отвергнутый аргентинцами несколькими днями ранее. Существовала отчетливая военная угроза, и мы были обязаны на нее ответить. Более того, последующие события более, чем оправдали то, что мы сделали. В результате катастрофической потери «Белграно» аргентинский флот – и, главное, авианосец, вернулись в порт и остались там. Уничтожение «Белграно» оказалось одним из решающих шагов этой войны.
Военное и дипломатическое давление теперь возросло. Во вторник 4 мая в эсминец «Шеффилд» попала аргентинская ракета «Экзоцет», и эффект был разрушительным. Это была ужасающая демонстрация риска, с которым сталкивались наши войска. «Шеффилд» был достаточно старым кораблем с устаревшим радаром: он передавал в Лондон сообщение через спутник за мгновение до попадания ракеты, что помешало ему заранее зафиксировать нападение и выбросить ловушку. К тому же перегородки были открыты, и, как мы поняли из масштабов пожара, в конструкции было слишком много алюминия. Сперва мне сообщили о 20 погибших, затем – о 40.
Было трудно понять, как сообщить такую новость. Нам бы следовало сперва сообщить близким родственникам, и мы так и решили поступить. Но в это время аргентинцы выступали с заявлениями – некоторые были правдивы, некоторые – нет, но все с одним намерением – прежде, чем нам стали известны реальные факты. В результате жены и семьи прожили несколько мучительных дней и ночей. В тот день мы также потеряли один из наших «Хэрриеров».
К этому моменту Френсис Пим вернулся из США. Нам не понравились американо-перуанские предложения, которые он привез, но Эл Хейг не стал принимать внесенные нами изменения или передавать их перуанской стороне, поскольку считал, что Аргентина отклонит их, не задумываясь. Я получила сообщение от президента Рейгана с просьбой пойти на дальнейший компромисс.
Утром в понедельник 5 мая я впервые созвала военный кабинет и полный Кабинет для рассмотрения американо-перуанского предложения. Меня они совершенно не устраивали, как и Кабинет. Но нам нужно было дать какой-то ответ. Я хотела удостовериться, что промежуточное управление будет действовать в согласии с островитянами, и что их желания должны быть учтены в долговременном соглашении.
Я также хотела, чтобы Южная Джорджия и прочие Фолклендские подконтрольные территории оставались вне рамок предложения. Кабинет был тверд в этих задачах. Мы решили стремиться к изменениям, чтобы сойтись с ними, и в этом мы преуспели.
Тони Парсонс отстаивал позицию Британии в ООН блестяще и с огромной силой. Аргентинцы явно намеревались максимально использовать пропагандистские преимущества в дискуссиях, поддерживаемых генеральным секретарем ООН, но я не готова была останавливать военный прогресс ради переговоров. Мы приближались к критическому этапу. Если мы собирались высаживаться и освобождать острова, нам нужно было сделать это между 16 и 30 мая. Мы не могли отложить это из-за погоды. Это означало, что переговоры с ООН нужно завершить в течение 10 дней, или около того. Если они увенчаются успехом, и наши принципы и минимальные требования будут соблюдены – хорошо. Если они возьмутся за старое, тогда – если начальники штабов порекомендуют – мы продолжим войну.
По ходу переговоров с Аргентиной в Вашингтоне, становилось все очевиднее, что они не были готовы идти на уступки, которых мы требовали. Был необходим ультиматум.
Теперь нам предстояло твердо противостоять попыткам заставить нас пойти на неприемлемые компромиссы, избегая создания образа непреклонности. Тони Парсонс получил особые инструкции касательно нашей позиции по дистанциям вывода войск, промежуточной администрации, вопросу иммиграции и приобретения имущества в ходе промежуточного периода; важно было гарантировать, что Аргентине не удастся заранее решить в свою пользу вопрос суверенитета. Велись подробные дискуссии по поводу конституционного положения об управлении ООН на островах. С нашей точки зрения, представитель ООН мог только следить за соблюдением законов, но не менять их. Мы также продолжали требовать от США гарантий военной безопасности островов – но с ограниченными успехами. Генеральный секретарь ООН был в некотором роде ошеломлен твердостью нашей позиции. Но Тони Парсонс разъяснил ему основные факты спора. Не мы совершили акт агрессии; ни одно соглашение, подразумевающее хоть какое-то одобрение аргентинской агрессии, в Британии не будет принято.
Эл Хейг был в Европе, и это дало возможность работникам администрации, сочувствовавшим Аргентине, возможность убедить президента Рейгана, что именно мы не проявляем должную гибкость. Президент Рейган позвонил мне в 6:40 вечера. У него сложилось впечатление, что у нас и Аргентины теперь много общего в наших позициях. Мне пришлось сказать ему, что это, к несчастью, не так. Сохранялись значительные препятствия. Президент Рейган также был обеспокоен тем, что противостояние изображается как битва Давида с Голиафом, и Соединенное Королевство в данном случае – Голиаф. Я ответила, что это вряд ли выглядит правдиво, с учетом расстояния в 8000 миль. Я напомнила президенту, что его бы не устроило, если бы его люди жили в условиях режима, подобного хунте, а также о времени, которое островитяне уже прожили на этих островах, и о стратегическом значении Фолклендских островов в случае, к примеру, закрытия Панамского канала. Я закончила попыткой убедить его – мне кажется, успешной – в том, что его дезинформировали касательно предполагаемых уступок со стороны Аргентины. Это был трудный разговор, но полезный с точки зрения равновесия. Сам факт, что даже наш ближайший союзник так смотрел на вещи, свидетельствовал о глубине трудностей, с которыми мы столкнулись.