При этом я работаю по много часов, находясь далеко от дома, и именно на площадке познакомилась со многими людьми, которые со временем стали мне очень близки.
На съемках «Быстрого и мертвого» я познакомилась с Бобом Вагнером. Он был вторым помощником режиссера. Он, наверное, ни за что бы не стал ко мне подкатывать – я была звездой и вообще подобное не одобрялось, да и Боб был слишком щепетильным. Так что я подкатила к нему сама. Его это не смутило, и мы довольно долго были вместе.
Он был любовью всей моей жизни значительную часть этой самой жизни. Мы были влюблены в кино, нет, одержимы кинематографом. Я обожала готовить ужин и есть в постели вместе с Бобом под фильмы Criterion[133]. Мы еще и учились на фильмах: спорили, смеялись и обсуждали их. Он показал мне свои любимые картины, а я показала ему свои, и вместе мы посмотрели все, что не видели прежде.
Мы сняли «Быстрый и мертвый» и перешли к «Казино»[134]. Я попросила, чтобы Боба тоже пригласили в проект. Мне не хотелось в одиночку иметь дело с компанией Скорсезе[135] – Де Ниро[136] – Пеши[137]. Слава богу, это случилось. Без него я ни за что бы не справилась. Без него меня никогда бы не номинировали на «Оскар». Иметь молодого человека, который не только верит в тебя, но и поддерживает твои начинания, в бизнесе, где до женщин никому нет дела, где их не уважают, даже если они полностью выкладываются, – просто чудо. Без его поддержки ничего бы не получилось. Для меня она имела огромное значение.
Рой Лондон не увидел меня в «Казино» и не помог мне понять, что же делать, когда мечта оказывается в твоих руках, – не дожил. Помню, когда я впервые оказалась в его квартирке (до того как мы оба стали знамениты и успешны), он спросил, чего я хочу. Я сказала: «Хочу быть достаточно хороша, чтобы сидеть напротив Роберта Де Ниро и не уступать».
В «Казино» есть сцена, где я стала изменять своему мужу в исполнении Де Ниро. И вот я захожу в ресторан и сажусь. У меня почти нет реплик – это его сцена. Но в этой сцене я ему не уступаю. Эту сцену я сыграла для Роя. И в этот момент поняла, что моя мечта сбылась.
Когда мы закончили фильм, я была еле жива: я посвятила всю себя этой героине и своей цели. Мартин Скорсезе стал величайшим режиссером в моей жизни. Он так тщательно проработал мою роль и с таким изяществом направлял меня. Де Ниро на своем примере научил невероятной трудовой дисциплине, которой придерживался сам, – за сорок лет в бизнесе я не встретила человека принципиальнее его. Он вживается в героя как во вторую кожу. Он не останавливается, пока эта «кожа» не станет впору: неважно, сколько уйдет времени, насколько это трудно, сколько потребуется дублей, насколько придется вложиться эмоционально. Он – мастер. Я старалась изо всех сил стать ему достойной партнершей, шаг за шагом. Когда мы только начали снимать фильм, он сказал, что его игра зависит от моей. Я всерьез восприняла его слова и сделала все, что могла, чтобы не подвести.
Слава богу, мне повезло однажды встретить Мика Джаггера[138] и поговорить с ним – он дал мне прекрасный совет на случай разъездов. Когда он приезжает в новый город, он покупает несколько рулонов алюминиевой фольги и клейкой ленты и заклеивает фольгой все окна в спальне отеля – только так ему удается нормально поспать. Я делала так, когда приходилось снимать фильм ночами. Мой номер напоминал склеп. Я приходила, падала на кровать прямо в одежде, а мой кот Боксер укладывался вокруг моей головы, вонзал в меня свои когти и теребил лапами, пока я не усну.
Боб Вагнер проявлял ко мне невероятную заботу. Мы работали практически бесконечно. В казино нам удавалось попасть, только если там не играли «киты»[139]. Как только появлялся кто-то из них, съемки сворачивали. Иногда смена длилась шесть часов, а иногда – целых двадцать три. Некоторые члены съемочной бригады попадали в аварии, потому что засыпали прямо за рулем автомобиля.
Но Боб – о Боб! Дважды я забывала выключить кран, и ванна переполнялась настолько, что образовавшийся водопад грозил затопить спальню. Боб говорил: «Дорогая, предоставь это мне, ни о чем не беспокойся, тебе еще сниматься, так что просто занимайся своими делами. У меня все под контролем». И у него правда все было под контролем. Посреди съемок у меня начались проблемы с яичниками, из-за чего пришлось на неделю лечь в больницу на внутриматочную хирургию. Я продолжала придерживаться ночного графика, поскольку снимали мы ночью. Ночами Марти постоянно разговаривал со мной по телефону прямо с работы, чтобы я бодрствовала, а спала днем. Боб заботился обо мне и продолжал работать в безумном графике.
Рой Лондон не увидел меня в «Казино» и не помог мне понять, что же делать, когда мечта оказывается в твоих руках, – не дожил.
Мы закончили фильм, и он отправился работать над проектом, который режиссировала Джоди Фостер. Я поехала с ним и все время съемок провела в пижаме. Просто надевала пальто поверх пижамы и шла обедать или куда-то там еще, пытаясь оправиться от роли Джинджер[140]. Все это время моя слава только росла, и это душило Боба. Он все делал для меня и для нас, но моя жизнь неслась вперед, будто ракета. Иногда он сокрушался, что я не работаю официанткой в закусочной. Вот только я уже успела побыть официанткой. А теперь стала звездой.
Мы расстались – не выдержали всего, что на нас навалилось. Меня подводило здоровье. Сказали, что, если я собираюсь завести ребенка, надо решаться сейчас или никогда. Боб не был к этому готов – он был на девять лет младше меня. Вся эта ситуация нас убивала. Двадцать лет мы пытались просто любить друг друга, находясь в разных вселенных, а иногда – в одной.
Я принимала не лучшие решения. Я пыталась двигаться дальше.
В конечном счете пришлось куда-то деть всю эту любовь – и мне, и ему. Пожалуй, мне повезло больше, чем ему. Со мной всегда так. Но могу сказать, что в тот день, когда меня номинировали на «Оскар» за роль в «Казино», сначала зазвонил один телефон, и я подумала: «А, значит не получилось». И тут зазвонили все домашние и офисные аппараты одновременно, и я подумала: «Очуметь! Получилось!!!!!!» – а последний звонок оповестил, что кто-то стоит у ворот, и я знала, что это Боб с шампанским. Вот на этот звонок я ответила.
Уроки танцев
Друзья детства Келли часто становились друзьями семьи на всю жизнь. Одиннадцатого сентября двое из них – Робин и Доун, которые были ей почти как сестры, – отдыхали с нами на острове Нантакет[141].
Десятого сентября мы целый день играли в гольф, а всю ночь провели в караоке-баре. Я не большой любитель караоке и пью тоже мало, так что, когда мы вернулись в старый дом, арендованный на время отпуска, спать я не пошла: решила посмотреть утренние новости, я замерла перед экраном и смотрела, как второй самолет врезался в башню.
Я тут же позвонила в гавань Бостона и арендовала грузовик, чтобы он заранее ждал нас, а потом начала прикидывать, как добраться до материковой части страны. За несколько минут я собирала мысли в кучу, поставила вариться кофе и пошла будить «девчонок» – Келли, Робин и Доун. В этот момент они снова стали для меня детьми.
Словно не было всех последних лет – я снова стала старшей сестрой, которой надо сохранять хладнокровие. И как же я была благодарна, что меня научили справляться со своими чувствами.
Мы погрузились на последний паром с Нантакета – движение перекрывали. Поездка выдалась нервной. Я села за руль, и мы поехали к моим родителям в Пенсильванию – я знала, что там мы будем в безопасности. Так оно и оказалось.
Я вернулась в Область залива[142] как раз вовремя. Еще до отпуска у меня было запланировано мероприятие: мне предстояло совершить первую подачу за «Окленд А»[143], открывая матч. Команда спросила, есть ли у меня любимое число, чтобы сделать мне свитер для игры. Пока я бежала к холму с цифрой II на спине, над головой кружили вертолеты, а по всему стадиону в стратегически спланированных точках сидели снайперы. И тут я поняла, как хотела толпа, чтобы я добросила мяч до пластины, – людям это было необходимо.
Можно было бы подойти чуть ближе и бросить оттуда. Я об этом подумывала – кто хочет потерпеть неудачу? Однако за несколько лет до этого Томми Ласорда, в ту пору менеджер «Доджерс»[144], выручил меня, когда мне надо было подавать мяч в телесериале, где я играла. Он свел меня с парнем из команды, который и научил меня. Он не отмахивался и не смеялся. И в тот день он будто снова оказался рядом. Я добросила мяч до пластины – пусть еле-еле, но добросила.
Очень скоро выдержка мне изменила. Я лежала на полу в комнате с работающим телевизором и чувствовала себя так, будто мне в голову выстрелили. В тот момент я гадала, сможет ли кто-то защитить меня, обеспечить мою безопасность?
Я лежала на полу в комнате с работающим телевизором и чувствовала себя так, будто мне в голову выстрелили.
Через несколько недель, после семичасовой операции на головном мозге, в ходе которой мою разорванную правую позвоночную артерию заменили скобами, пытаясь таким сложным способом спасти мне жизнь, я проснулась в реанимации с шансом выжить – единственным и идеальным. Услышав, что произошло, я попыталась вытащить из вены иглу, через которую поступал «Дилаудид», но тут мне сообщили, что отказываться от наркотиков надо будет постепенно, чтобы не было приступа. Что ж, отлично! Теперь я еще и зависима. Никто не говорил мне, насколько мала вероятность успеха. Об этом я узнала из журнала People.