[50], то чувствовала себя как у Христа за пазухой, абсолютно не сомневаясь в том, что, если упаду, он меня поддержит. С Рудольфом напряжение возникало: он в первую очередь думал о себе, а потом уже о партнерше, но это искупалось его необычайным внутренним посылом, энтузиазмом, талантом – ни у кого такого не было. Кстати, позднее в счастливом дуэте Рудика с Марго Фонтейн этого напряжения совсем не чувствовалось, у них произошло полное совпадение».
Переворачивал столы, вылил на голову танцовщице чай из чайника, надел блюдо на голову одному из артистов кордебалета, швырял в обидчика предметами, изготовленными из венецианского стекла ХV века («предметы» принадлежали хозяевам дома, в который Рудольф был приглашен, – Прим. авт.)… Примеры того, как буйствовал известный танцовщик, можно приводить до бесконечности. Что из этого правда, что – сказки, сегодня уже никто не узнает наверняка.
«Ничего подобного я никогда не наблюдала. Ни разу не видела, чтобы Рудольф ни с того ни с сего вышел из себя и тем более чтобы он дрался и кого-то оскорблял. Он был очень добрым человеком, уравновешенным и миролюбивым. Когда я оставалась без работы, Нуреев помогал, искал работу для меня», – вспоминала канадская прима-балерина Линн Сеймур.
«Я взрываюсь только тогда, когда это приносит результаты», – пошутил однажды Рудольф отвечая на вопрос одного из репортеров.
А вот еще одна история, которая, если верить журналистам, прозвучала из уст аккомпаниатора Рудольфа Нуреева, Элизабет Купер: «Мы ехали из Амстердама и Рудольф попросил меня прихватить с собой его багаж. “Ничего особенного, – сказал мне он. – Балетные туфли, всякая мелочь. Не хочу таскать с собой. Боюсь, потеряю. Сберегите это все для меня”. На таможне меня попросили открыть чемодан. Он был полон надувных кукол, эротических игрушек, перьев – всего того, что можно было купить в секс-шопах Амстердама. Когда я добралась до Парижа, этот шутник позвонил мне в четыре утра, и я услышала: “Надеюсь, вы нашли там что-нибудь для себя”».
«Однажды Рудик забыл свои сапоги, в которых он танцевал в “Шинели”, – вспоминала в одном из интервью русская балерина и подруга Нуреева, Марика Безобразова. – Мой папа, который был в Париже, успокоил Нуреева: “Не волнуйся. Я заеду к тебе домой, заберу сапоги и привезу их тебе в отель”. Благодаря заботе Дус, помощницы Рудольфа по хозяйству, папа взял не только сапоги, но и шлепанцы с гориллами на носах. Шлепанцы положил в один пакет, сапоги – в другой. И вот приезжает он к Рудику, открывает сумку, достает пакет с “гориллами”, отдает его и продолжает искать второй сверток. Рудик в это время открывает пакет и начинается материться – как только он один умел. Папа, конечно, тут же добавил: “Сапоги я тебе тоже привез”».
Но вернемся к работе Рудольфа Нуреева в Гранд-опера.
Только с высоты лет было по достоинству оценено все, что сделал для своих учеников Рудольф Нуреев. Он превратил разнородную труппу в профессионалов высокого класса. Хореограф Джером Роббинс писал: «Я глубоко уважаю сделанное им для театра. Он вытащил труппу из депрессии, научил ее соблюдать дисциплину, поставил перед молодежью цель, которой нужно было добиваться тяжким трудом. Он был искренне заинтересован в балете и артистах».
Французский танцовщик, балетмейстер, педагог Лоран Илер отмечал, что Рудольф Нуреев всегда давал шанс молодым артистам. Они могли его расстраивать, но лишь единожды. Следовало всегда быть на высоте, даже если это было за гранью возможного. Качество, композиция, осмысленность каждого движения для Нуреева всегда были важны.
Однажды Нуреев увидел, как один из его учеников пропустил движение: специально или случайно – неизвестно. Рудольф загадочно улыбнулся, медленно подошел к похолодевшему юноше и сказал: «Если вы так невнимательны к хореографии, я буду невнимателен к вашей карьере».
«Я помню, как Рудольф позвонил мне 31 декабря, – поведал как-то в интервью Лоран Илер. – Он сказал, что я должен выучить партии, и мы будем вместе танцевать. Я сказал: “Хорошо, Рудольф. Когда?”. – “Завтра, – ответил он. – Сейчас вы возвращаетесь в Оперу, берете кассету, а завтра, 1 января, будет спектакль”. Так я и сделал. Работал до пяти утра, а на следующий день я смог станцевать три танца. И не спрашивайте меня как. Рудольф учил нас откликаться и реагировать моментально. Согласитесь, что, когда вы задумываетесь о том, что вы не можете сделать какую-то вещь, сделать ее становится в три раза сложнее. Нужно учиться делать что-то, не задумываясь. Умение быстро реагировать – важное качество для исполнителя. Именно оно делает живым и интересным взаимодействие двух танцоров».
Здесь, на сцене Парижской национальной оперы стараниями Рудольфа Нуреева был поставлен балет «Раймонда», ставший настоящим событием для балетоманов. История красавицы Раймонды, дожидающейся своего возлюбленного из крестового похода, имеет незатейливый сюжет, однако в постановке Нуреева она заиграла совершенно новыми красками.
До Руди «Раймонду» пытались ставить многие мастера, включая Джорджа Баланчина, тем не менее полностью осуществить этот замысел удалось только Рудольфу Нурееву.
«Для этого требовалось большое количество танцовщиков и недюжинный талант», – скромно замечал новоявленный директор.
Вот как вспоминала о работе Нуреева в Гранд-опера его подруга юности, Любовь Мясникова: «Рудик учил своих воспитанников танцевать по-новому. Посмотрите на старый балет: здесь, как правило, партнер поддерживает балерину. Рудик во всех своих балетах заставил мужчин танцевать. Когда мы были на острове, я ему как-то сказала:
– Рудик, тебе не кажется, что искусство балета меркнет, скисает?
Он ответил:
– Да! Потому что no stars!
– А почему – нет звезд?
В стакане стояли сухарики длинненькие, тоненькие, он их все, один за другим, переломал и сказал:
– Потому что они все такие! Они хотят пить пиво, гулять и развлекаться. А надо жить в танце».
И Рудольф добился своего. Он научил своих воспитанников, впоследствии – звезд Парижской национальной оперы жить в танце.
– Скажите, вы с оптимизмом смотрите на молодое поколение танцовщиков, с которыми работаете? – как-то спросили Рудольфа Нуреева.
– Хороший вопрос. Не знаю. Мне нужно подумать об этом. Но, я надеюсь, что все то, что я вкладываю в них, просто так не забудется. Наша совместная работа запомнится моим ученикам, благодаря эмоциям, опыту, знаниям, отношению к тому, что я делаю. После стольких лет карьеры танцовщика мне есть что предложить. И мне очень важно, чтобы обо мне помнили.
Уже тогда, во время работы в Гранд-опера Рудольф стал чувствовать себя нехорошо. «Пустяки, пройдет», – думал он и продолжал заниматься делом.
Президент Парижской национальной оперы с 1983 по 1987 год, Андре Ларкие вспоминал: «Рудольф Нуреев был человеком, который дня не мог провести без танца. Если мы рассмотрим распорядок его дня в Париже, я скажу, что, даже когда вечером он шел с приятелями в ресторан, а он это любил, уже на следующее утро все равно был в опере с термосом горячего чая. Он пил и потел: водой и кровью. Ему нужно было танцевать так же, как нам с вами пить и есть».
«Когда к Рудольфу приходил какой-нибудь парнишка и говорил, что хочет танцевать, как он, – вспоминал в интервью массажист Нуреева Луиджи Пинотти, – Рудольф у него спрашивал: “Что для тебя важнее еда или танец? Если еда – ешь. А если танец, то обязательно танцуй”».
Несмотря на отсутствие миллионных гонораров, познавший в детстве нужду и голод, теперь Рудольф Нуреев мог позволить себе многое.
«Он коллекционировал драгоценности, антиквариат, старинные полотна, – рассказал в одной из передач, посвященных Нурееву народный артист России, советский и российский артист балета Андрис Лиепа. – Самая уникальная коллекция была в его парижской квартире. Побывав там, я как будто посетил один из залов Эрмитажа. Нуреев владел фермой в Вирджинии, приобрел два острова – в Средиземном и Атлантическом океане».
«Рудольф обожал антиквариат, картины, старинную мебель. Однажды я купил по его просьбе кровать, принадлежавшую любимой сестре Наполеона I, Полине Боргезе. Потом он попрекал меня этой покупкой: “Меня надули из-за тебя. Эксперты сказали, что это не настоящая, а копия”. Когда к Рудольфу пришла слава, он превратился в избалованного ребенка. Ему хотелось брать от жизни сразу все. Это порой проявлялось и в мелочах. Однажды в кафе мы его спросили: “Что ты хочешь из напитков?” Он ответил: “Сок, чай и кока-колу”. Когда мы ему сказали, что надо выбрать что-то одно, он возмутился», – рассказывал Пьер Лакотт.
90-е годы… Зрителям демонстрируют документальный фильм о Рудольфе Нурееве. Корреспондент берет интервью у любимой сестры Рудольфа Розы:
– Скажите, вот вы знаете, что ваш брат очень хорошо живет. Вы не завидуете ему?
– Это замечательно, что он хорошо живет, – по лицу женщины видно, что вопрос ей неприятен. – Кто работает, тот и живет.
Роза на минуту умокает, а после уже гораздо увереннее повторяет:
– Кто работает, тот и хорошо живет!
Постоянные перелеты из одной страны в другую, ежедневные концерты и репетиции, интервью, пресс-конференции. Неудивительно, что Рудольф Нуреев был назван одним из самых высокооплачиваемых танцовщиков среди балетных артистов. По подсчетам американского журнала Vanity Fair («Ярмарка тщеславия»), его состояние к определенному времени достигло восьмидесяти миллионов долларов. О нажитом непосильным трудом имуществе Рудольфа не писал только ленивый.
Замок у Ричмонд-парка в Лондоне, вилла в ля-Тюрби близ Монте-Карло, шестикомнатная квартира в Нью-Йорке (гостиная, по утверждению журналистов, была полностью оклеена рисовой бумагой ХIХ века), парижская квартира на набережной Вольтера с видом на Сену, Лувр и парк Тюильри. Лампы с абажурами, кресла в венецианском стиле, зеркала в позолоченных рамах, столовое серебро, коллекция старинных полотен с изображенными на них обнаженными атлетами – как справедливо заметил личный массажист Рудольфа Луиджи: «Кто-то цепляет на гвоздик календарь с голыми девицами, Рудольф же собирает картины с обнаженными парнями – все это и многое другое можно было увидеть в парижской квартире Руди. Кроме того, он мог похвастаться тридцатикомнатным ранчо в штате Вирджиния, фермой, виллой на острове Сен-Бартелеми, и архипелагом Ли Галли из трех островов».