, а теперь она просто жена епископа и мать семейства, что, как объясняет Себастьян, в какой-то мере делает ее матерью прихода. Она совершенно не против, но это означает, что Себастьян и Лиззи должны больше помогать ей с Фейт и Аароном. С шести лет Себастьян занимается бейсболом и футболом. Его любимая группа – «Бон Ивер»[18]. Он играет на пианино и на гитаре.
Я выдаю ему те же невинные подробности. Родился я в Пало-Альто. Мой отец – кардиохирург, мать – программистка. Мама чувствует себя виноватой в том, что проводит с нами мало времени, но я очень горжусь ею. Моя любимая группа – «Бэд Сидс»[19] с Ником Кейвом, а вот к музыке я не способен.
К моей сексуальной ориентации мы не возвращаемся, но я физически чувствую присутствие этой темы. Она как третий лишний, затаилась в темном углу библиотечного зала и подслушивает наши разговоры.
Секунды тают в тишине: мы смотрим, как серый ледяной тротуар под окном медленно покрывается белым одеялом. От вентиляционной решетки у обочины идет пар, а меня в странном, неистовом сердечном порыве тянет узнать о Себастьяне больше. Кого он любил? Что ненавидит? Есть ли шанс, что ему нравятся парни?
– Ты не спросил меня о книге, – наконец говорит Себастьян.
Он имеет в виду свою книгу.
– Ой… Черт, прости! – вырывается у меня. – Я не хотел показаться грубым.
– Это не грубость. – Себастьян поворачивается ко мне и улыбается так, словно нас объединяет страшная тайна. – Просто все о ней спрашивают.
– Думаю, получилось здорово. – Я засовываю руки в карманы и откидываюсь на спинку стула. – Да просто замечательно! Только представь: здесь, в этой библиотеке будет твоя книга.
– Ну, может быть. – Удивление в голосе Себастьяна кажется искренним.
– Похоже, ты устал от этой темы.
– Есть немного. – Себастьян пожимает плечами и улыбается. Улыбается так, будто рад, что я не спросил о книге раньше, что я вижу в нем не только знаменитость местного разлива, что я здесь не ради купания в лучах чужой славы. – Определенные сложности мне успех создал, но жаловаться не стану, поскольку понимаю, как мне повезло.
– Да, конечно.
– Меня всегда интересовало, каково здесь жить, если ты не воспитан в вере, – говорит Себастьян, меняя тему. – Ты ведь переехал сюда в пятнадцать?
– Угу.
– Трудно было?
На этот вопрос я отвечаю не сразу. Себастьян знает секрет, кроме него известный только моим близким, поэтому я очень осторожен. Он кажется славным, но ведь знание – сила, даже в руках славного человека.
– В Прово бывает душновато.
Кивнув, Себастьян подается вперед, чтобы лучше разглядеть заснеженный пейзаж за окном.
– Знаю, здесь кажется, что мормонская церковь повсюду. И у меня такое ощущение. Мне тоже кажется, что она пропитала каждую секунду моей жизни.
– Уж наверное.
– Немормоны думают, что всепроникающая церковь душит, но есть в этом и большое благо. – Себастьян поворачивается ко мне, и я вдруг с ужасом осознаю истинную цель этого дополнительного занятия. Я догадываюсь, почему он согласился прийти. Себастьян меня вербует! Теперь ему известна моя тайна, следовательно, есть дополнительный стимул свидетельствовать мне об истине и спасти меня. Себастьян вербует меня, заманивает не в «ЛубриКайф», гей-клуб северной Юты, а в СПД.
– Я понимаю, что благо есть, – осторожно говорю я. – Мои родители… знакомы с мормонской церковью. Сложно жить здесь и не замечать как плюсы, так и минусы ее влияния.
– Ага, это ясно, – как-то неопределенно отвечает Себастьян, не глядя на меня.
– Себастьян!
– Что?
– Просто… Хочу, чтобы ты знал… – Я морщусь и отвожу взгляд. – Я просил тебя о помощи, не чтобы обратиться в СПД.
Когда я снова смотрю на Себастьяна, он встревоженно таращит глаза.
– Что?
Я отвожу взгляд.
– Возможно, ты подумал, что я попросил о встрече, потому что никак не разберусь в себе или желаю обратиться в СПД. Нет, в себе я полностью разобрался. Ты мне очень нравишься, но я здесь не чтобы принимать вашу веру.
На улице свистит ветер – сидеть так близко к окну прохладно, – а по эту сторону оконного стекла на меня безучастно смотрит Себастьян. Он опять порозовел. Дело в холоде. В холоде, а не в тебе, Таннер.
– Я и не думал, что причина в этом… – Себастьян качает головой. – Не волнуйся, я не стану склонять тебя к обращению в СПД. Особенного после того, чем ты со мной поделился.
– Так ты никому не скажешь? – до непривычного робко спрашиваю я.
– Конечно нет! – тотчас отвечает Себастьян, опускает взгляд, и желваки у него играют от чего-то мне не понятного. Наконец он опускает руку в карман. – Я… вот. – Почти бездумно, в порыве чувств он протягивает мне бумажку. Она теплая, будто ее сжимали в кулаке. Развернув ее, я вижу десять цифр. Его телефон.
Себастьян наверняка записал его заранее, еще до выхода из дома, и положил в карман, чтобы принести мне.
Он понимает, что фактически дает мне гранату? Да я разорву ею все, в первую очередь его телефон. Вообще-то я не фанат эсэмэсок, но, Бог свидетель, когда Себастьян в классе, желание следить за каждым его шагом сносит мне крышу. Реальная возможность связаться с ним в любую секунду подобна пытке.
– Я не… – начинает Себастьян и отводит взгляд. – Можешь написать мне или позвонить – когда угодно. Вдруг захочешь встретиться и обсудить сюжет романа…
В груди становится до болезненного тесно.
– Да, разумеется. – Я зажмуриваюсь. Чувствую, Себастьян вот-вот сбежит, и от необходимости сказать нужные слова внутри все сжимается. – Спасибо.
– Не за что, – говорит он и встает.
– Себастьян!
– Что?
Наши взгляды встречаются, и я поверить не могу в то, что сейчас скажу.
– Я непременно хочу встретиться с тобой снова.
Его щеки заливает густой румянец. Он правильно меня понимает? Да и что я такое говорю?! Себастьян в курсе, что мне нравятся парни, значит, догадывается: дело не только в романе. Он всматривается мне в лицо – скользит взглядом ото лба к губам, потом к подбородку, потом к глазам, потом снова к губам и, наконец, отворачивается.
– Пожалуй, мне пора.
Я как на иголках, в голове какофония голосов, выкрикивающих приказы.
«Объясни, что речь только об учебе!»
«Переведи разговор на роман!»
«Извинись!»
«Пойди ва-банк и расскажи о своих чувствах!»
Но я лишь киваю. Себастьян натянуто улыбается, спешит к лестнице и исчезает за поворотом натертых до блеска дубовых поручней.
Я возвращаюсь к ноутбуку, открываю новый текстовый файл и изливаю свои чувства.
Глава шестая
Вот мой номер.
Кста, это Танерн.
Упс, то есть Таннер.
Неужели я в имени своем очепятался?!
Ха-ха! Так я тебя и вобью в контакты!
От: Себатсиана
(вот, посмотри, как вышло)
Следующие двадцать минут я улыбаюсь экрану сотового, снова и снова перечитывая сообщения. Телефон прилип мне к ладони. Родители гадают, что отвлекло меня от ужина: это чувствуется по их встревоженным лицам.
– Танн, оставь телефон в покое, – велит папа.
– Извините! – Я кладу сотовый на стол экраном вниз.
– С кем это ты переписываешься? – спрашивает мама.
Знаю, ответ им не понравится, но врать не хочу.
– С Себастьяном.
Родители переглядываются.
– С ассистентом преподавателя? – уточняет мама.
– Вот, можешь прочитать. – Я протягиваю ей телефон. – Ты ведь и без моего разрешения можешь, да?
Телефон мой мама берет неохотно, явно ожидая увидеть больше, чем увидит в реальности. Она читает невинные приколы и расслабляется на глазах.
– Таннер, это очень мило, но… – Конец фразы сходит на нет, и мама поворачивается за поддержкой к папе. Может, опасается, что ее слова прозвучат сомнительно? Она же в радужном гей-прайдовском фартуке.
Папа тянется к телефону, читая эсэмэски, светлеет лицом, потом мрачнеет.
– Вы с ним встречаетесь?
Хейли фыркает.
– Нет! – отвечаю я, игнорируя сестру. – Ребята, ну вы даете! Мы над школьным проектом вместе работаем.
Над столом повисает тяжелая, пропитанная недоверием тишина. Первой не выдерживает мама.
– Он про тебя знает?
– О том, что на рассвете я превращаюсь в тролля? – Я качаю головой. – Нет, вряд ли.
– Таннер, ты понимаешь, о чем я, – мягко говорит она.
Понимаю. Увы, понимаю.
– Мам, пожалуйста, успокойся! У меня же не рога с хвостом!
– Милый, ты нарочно передергиваешь… – в ужасе начинает мама.
Мой телефон, лежащий перед папой, подает сигнал, и он его поднимает.
– Снова Себастьян.
– Можно? – Я протягиваю руку.
Хмурясь, папа возвращает его мне.
На этой неделе на семинар не приду:(
Просто хотел сообщить.
Сердце падает и раскалывается прямо посредине, но вместе с болью приходит ликование: Себастьян потрудился меня предупредить!
Все в порядке?
Да, я в Нью-Йорк еду.
Неужели это правда? Неужели мы так запросто обмениваемся эсэмэсками?
Ой, здорово!
Ха-ха! Да я там всю дорогу буду как не пришей кобыле хвост!
Когда уезжаешь?
Мама шумно вздыхает.
– Таннер, бога ради, прекрати переписываться за столом!
Я бормочу извинения, встаю, экраном вверх кладу сотовый на разделочный стол и возвращаюсь на свое место. Родители молчат, но оба смотрят агрессивными буками. А у Хейли на лбу написано: она на седьмом небе от счастья, что в кои веки траблы у меня.
Помимо скрежета столовых приборов по тарелкам и звона колотого льда в стаканах с водой, я четко слышу, как до родителей доходит правда. От смущения в горле у меня встает тяжелый комок. Родители в курсе, что я и раньше увлекался парнями, но вплотную с моими увлечениями прежде не сталкивались. А теперь появился парень с именем и номером телефона. До сих пор все «относились к этому совершенно спокойно», но сейчас, ужиная в гробовом молчании, я понимаю: у «спокойного отношения» есть разные уровни. Возможно, родителям проще «относиться к этому совершенно спокойно», после того как они фактически запретили мне встречаться с парнями в Прово. То есть мне позволено влюбляться в парней только после выпускного и только в тех, кого родители отберут из круга интеллигентных, прогрессивных немормонов?