Егор застыл, опешил от неожиданности. Он никогда не испытывал на себе столь заметного интереса со стороны противоположного пола. Ему никто и никогда еще не открывал свои чувства. А те девушки из техникума или родного колхоза, за которыми он пытался хоть как-то начать ухаживать еще до начала войны, не отвечали ему взаимностью, предпочитая в качестве поклонника кого-нибудь другого. Он же получал, как правило, один ответ: «Маловат еще». Или: «Ростом не вышел».
Да, он действительно был невысоким. Но именно это качество, наряду с другими, оказалось особо ценным в его службе в разведке. Худоба, гибкость тела, крепкие мускулы человека, привыкшего к физическому труду, не раз помогали ему в нелегкой боевой работе. Егор легко проникал в те лазейки, что были непроходимы для более крупных, высоких ростом солдат. Его могли не заметить караульные гитлеровцы, когда он пробирался возле их передовых укреплений, блиндажей, пулеметных гнезд или траншей. Именно невысокий рост будущего разведчика отталкивал от него подавляющее большинство девушек. Теперь же, когда слава о нем разлетелась по госпиталю и за его пределы, он стал востребованным кавалером. К тому же Егор заметно возмужал, стал выглядеть старше своих лет. Изменился его взгляд, стало серьезным выражение лица. От него веяло силой, надежностью, умением преодолевать невероятные трудности. Подкупали девушек боевые награды на его груди.
– Вы чего? – растерянно и тихо спросил он готовых сорваться друг на друга медицинских сестер.
– Я сказала, что твоим он никогда не будет! – почти прошипела на соперницу та, что спровоцировала конфликт.
– Вы что тут удумали? А? – неожиданно вмешалась со стороны своим криком та самая пожилая работница госпиталя, что постоянно сопровождала старшину дядю Васю и когда-то кормила с ложки ослабленного ранением Егора.
Облаченная в заляпанный чем-то спереди рабочий халат, женщина вклинилась между едва не начавшими драться девушками и еще несколько раз приструнила их пыл отборными матерными словами.
– А ну, разойтись! – окончательно обрезала она их намерения, крикнув так громко, будто сама была не женщиной, а бывалым фронтовым офицером.
Егор машинально вытянулся от ее голоса. Медсестры медленно разошлись по своим делам. Напряжение в воздухе спало. Так неожиданно начавшийся конфликт не состоялся.
– А ты, кобель, – переключила свое внимание пожилая медицинская сестра на Щукина, – иди к начальству. Тебя там ждут.
Разведчик кивнул ей и, чтобы не слышать о себе далее ничего оскорбительного, быстро пошел в указанном направлении.
– Ну что, сержант, – произнес военврач, сидевший за столом в своем кабинете, где еще присутствовали особист и комиссар госпиталя. – Есть у тебя желание учиться?
Егор замялся, не ожидая услышать такого вопроса.
– Возможно, в техникум вернусь после войны. Я всего два курса окончил, – ответил разведчик, сразу подумав о том, что в случае своего возвращения на фронт до конца войны может просто не дожить.
– Имеется предложение сразу после выздоровления и выписки отправить тебя на учебу в военное училище, – наконец пояснил военврач свой вопрос, что ранее озадачил Егора. – Необходимую характеристику мы тебе подготовим. Кандидатура ты подходящая. Образования на сегодняшний день у тебя для этого хватит. В партии состоишь. Воевал, боевые награды имеешь, благодарности командования. Трижды был ранен. Есть шанс теперь стать офицером.
– Ты этого достоин! – подчеркнул слова начальника госпиталя особист в погонах старшего лейтенанта.
– Точно! Почетное право тебе даем. Учиться поедешь! – поддержал присутствующих офицеров комиссар.
Егор опустил глаза. Предложение о направлении в военное училище ему было сделано еще в полку, до ранения. Это произошло сразу после форсирования Днепра, когда среди отличившихся солдат и сержантов начался отбор подходящих кандидатур. Тщательно осмыслив происходящее, Щукин тогда отказался. Не мог он, по своему мнению, оставить свой взвод, не мог бросить ставших ему братьями боевых товарищей, многих из которых лично обучил мастерству разведчика. Он отказался и остался воевать дальше, зная наперед, что, скорее всего, теряет очень важный шанс в жизни, который выпадает не каждому.
– Я не поеду в училище! – резко ответил он твердым голосом и посмотрел прямо перед собой, с застывшим лицом. – Прошу сразу после выписки из госпиталя отправить меня на фронт, в действующую армию.
– А если прикажем? – почти оборвал его комиссар.
– Подумай, сержант, – не дал Егору ответить военврач.
Присутствовавшие в помещении офицеры уставились на разведчика.
– Наши войска, – продолжил начальник госпиталя, – уже перешли границу Советского Союза и бьют врага на его территории. Война приближается к концу. Союзники открыли второй фронт. Осталось немного. Победа не за горами. – Он остановился, сделал паузу, сверля взглядом застывшего с решительным лицом Щукина.
– Тебя и так почти с того света вытащили, – продолжил доктор. – Забыл, сколько терпел, пока я по-живому твои ноги от гнили чистил? Мало тебе было? А если не доживешь до конца войны? Если калекой вернешься?
Он вытащил из самодельного портсигара папиросу и закурил, заметно волнуясь.
– Год-полтора учиться будешь. Там и войне конец. Прибудешь в войска и начнешь свой бесценный опыт передавать молодым! Твоим навыкам, сержант, цены нет! – пытался переломить решимость Егора военврач.
В помещении ненадолго установилась тишина, прерываемая только треском горящей папиросы доктора.
– Ты можешь, сержант, в будущем еще много специалистов-разведчиков воспитать, которые будут востребованы! – продолжил офицер, пристально глядя на Щукина. – Те, кто сейчас протягивает нам руку дружбы и в борьбе с врагом помогает, потом сами нам врагами окажутся. Сейчас у них личина добрая. А потом они себя покажут, какие есть на самом деле. Мы им как кость в горле. И пока существует наша страна, они спокойно спать не будут. Я уверен, что и сегодня они только и думают, как бы нас извести. А потому твои навыки, сержант, которые, я надеюсь, ты передашь следующему поколению разведчиков, пригодятся.
Егор перевел взгляд на доктора.
– Война еще идет, а значит, я там, на фронте, больше нужен, чем когда-то в будущем могу пригодиться, – ответил он твердым голосом.
– Твоя правда, сержант, – опустил военврач глаза, а потом посмотрел по очереди на особиста и комиссара, видимо, пытаясь услышать от них слова поддержки.
Те промолчали в ответ.
Егор еще долго вспоминал этот разговор, думал над предложением начальника тылового госпиталя. Но все же он посчитал, что принял единственно правильное решение остаться в войсках, вернуться на фронт, а не оставаться в глубоком тылу, чтобы учиться на офицера.
…В конце осени, когда его все меньше и меньше беспокоила зажившая рана в ноге, дававшая о себе знать в основном при перемене погоды, а трость стала уже совсем не нужна при ходьбе, он стоял на железнодорожной платформе и ждал поезд, путь которого должен был пролегать далеко на запад. Одетый в зимнюю форму, с вещмешком за спиной, Егор курил возле путей в компании с такими же солдатами, кто вместе с ним собирался отправиться на фронт. Когда вдали, наконец, появился паровозный дымок, а толпа выписанных из госпиталей засуетилась и стала медленно перемещаться к месту посадки в подаваемые вагоны-теплушки, он случайно заметил на пригорке ту самую черноглазую красавицу, с которой познакомился еще пару месяцев назад, когда бродил по улицам недалеко от госпиталя. Она пристально, не отводя своего пронзительного, разящего наповал взгляда, смотрела на него. Он отвечал ей тем же и тоже не отводил глаза в сторону. Они так и стояли, обмениваясь взорами до тех пор, пока паровоз не подтянул к платформе вереницу вагонов, а громкий голос кого-то из командиров не выкрикнул команду на посадку.
Солдаты двинулись вперед. Егор оставался на месте и все смотрел на черноглазую красавицу. Наконец, она помахала ему рукой на прощание. Он кивнул ей в ответ и прочитал на ее губах: «Тебе пора».
Глава 3
Егор проснулся, когда услышал сквозь сон голоса солдат, что ехали с ним на фронт в одном вагоне-теплушке. Вылезать из-под теплой шинели ему не хотелось. Он пригрелся под ней. Однако служебный долг и обязанности старшего вынудили его спуститься с нар и начать предварительную проверку внутреннего состояния вагона, личного состава, наличия воды, дров и тепла от печи. Один из двух солдат, что разбудил его своим голосом, заметил Щукина и, вытянувшись по стойке смирно, уже хотел доложить ему обстановку. Егор успел предупредить его жестом руки, демонстрирующим тому: «Вижу, что все в порядке. Не шуми, не буди никого».
Боец молча кивнул в ответ. В вагоне все спали. Будить никто никого не хотел. Как нистарался сержант Щукин быть строгим и требовательным к своим подчиненным, что у него неплохо получалось, он все равно жалел их и лишний раз не понукал, понимая, что абсолютное большинство из них уже приучено к воинской дисциплине. Почти все ехали на фронт из госпиталей, уже воевали и под завязку надышались пороховой гарью на фронте.
– Смотри, танки! – вдруг бодро произнес своему товарищу тот самый солдат, что был дежурным по вагону этим утром.
Егор нахмурился. Выкрик «танки» среди фронтовиков говорил о самой смертельной из всех существующих угроз на передовой и в ближнем тылу. Одних он до предела мобилизовывал на борьбу, других доводил до панического состояния, до ступора. Но и те и другие при наличии грамотных и решительных командиров готовились принимать смертельный, возможно, последний в своей жизни бой.
Однако выкрика в вагоне не было. Слово «танки» было произнесено с интонацией, выражающей любопытство, интерес. Но по старой фронтовой привычке Егор все же решил проверить то, что увидел его подчиненный. Небольшой проем, образовавшийся между широкой сдвижной дверью и стенкой вагона, возле которого стояли и курили его солдаты, привлек внимание бывалого разведчика. Отодвинув плечом одного из любопытствующих, он заметил с внешней стороны неширокий дощатый перрон и огромное, пролегавшее за ним поле, заставленное всевозможной боевой техникой, преимущественно танками. На параллельном пути стоял железнодорожный состав с пустыми платформами на колесах и несколько построек и конструкций из металла, напоминавших погрузочные сооружения. Повсюду суетились люди, одетые как по-военному, так в гражданскую рабочую одежду. Кто-то что-то выкрикивал, горели костры, гремели моторы тягачей. Огромного размера трактор без кабины тянул за собой остов не то танка, не то самоходки, определить, что это за машина, было невозможно из-за сильно поврежденного, видимо взрывом, корпуса. За ними двигался грузовой автомобиль, тащивший ч