– Так широкие очень! – недоуменно ответил тот. – Танк в любом случае туда встанет. А самоходке для поворота корпуса при стрельбе места больше нужно. Башня-то у нее не крутится.
– Все верно. Молодцы! – похвалил Егор, глядя на карту, где Алексеев пальцем указывал место обнаруженной немецкой засады.
– Там и заночевать можно, командир, – добавил он. – Ямка для костерка уже есть. Огня по сторонам видно не будет. Только с воздуха. А при такой погоде ни сегодня ночью, ни завтра летать никто не будет.
– Согласен, – проговорил Егор. – Только возвращения ребят дождемся.
Рано утром, когда еле проглядывающееся из-за плотной завесы облаков солнце с трудом начало освещать землю, Егор собрал своих бойцов возле себя. Разложив на земле карту и вооружившись карманным фонариком, он сказал:
– Итак, товарищи разведчики. На текущий момент мы имеем в паре километров от нас вражеский рембат, расквартированный в польской деревне, следы от гусеничной бронетехники на земле, а именно от танков, самоходок и бронетранспортеров, а также окопы для засады в очень удобных местах, откуда по нашим наступающим по дороге войскам можно отлично бить.
Разведчики переглянулись между собой, внимая словам командира.
– Других танковых частей в радиусе до пятнадцати километров от нас, предположительно, нет. Но танки и самоходки – штуки маневренные. Полчаса, и они тут. Поэтому считаю нужным обязательно контролировать место обнаруженной засады и сделать тут свою ответную засаду на врага.
– Без противотанковых гранат? – спросил невозмутимый Борисов.
– Я не закончил! – оборвал его Щукин и после короткой паузы продолжил: – Территория польской деревни, где размещается рембат противника, толком не просматривается. Вокруг посты охраны. Что там у них внутри, можно понять либо пробравшись внутрь, либо захватив языка. Первое почти невозможно, а вот второе…
Он посмотрел на Алексеева и Рыжего. Разведчики выпрямили спины под строгим взглядом своего командира, стали еще более сосредоточенными.
– С вами пойдут Борисов и Первяков. Районом действия становится дорога, что с севера подходит к деревне. Она к нам ближе будет. Точка сбора здесь, возле засады, – поставил им задачу Егор.
Все названные молча отреагировали на приказ Щукина, кивнули ему в ответ и машинально поправили на себе часть амуниции.
– Данилин с Григорьевым охраняют это место, – посмотрел он в глаза названным солдатам. – При появлении врага в бой не вступать. Одному скрытно наблюдать, второму сообщить о появлении немцев мне или Королеву.
Задание командира, с одной стороны, выглядело до предела простым, с другой – при контакте с врагом могло стать смертельно опасным как минимум для того, кому предстоит оставаться и вести наблюдение.
– Остальные со мной будут прикрывать группу Алексеева и Рыжего, – произнес Егор. – Десять минут на сборы, и выступаем.
Получившие боевые задачи разведчики медленно разошлись, чтобы собраться перед выходом.
Через час Щукин со своим заместителем вели наблюдение в бинокли, спрятавшись на краю глубокого оврага, края которого поросли густым кустарником с плотными стеблями, хорошо скрывавшими залегших там разведчиков от взоров со стороны. Справа и слева от них вели охранение Партизан и Портной. Первого Егор специально оставил при себе как солдата, хоть немного владеющего немецким языком. Второй как никто лучше подходил тому в качестве напарника, а потому наиболее целесообразным было держать их вместе.
В бинокль Егор видел Борисова и Первякова. Они оба залегли в сотне метров от крайнего дома польской деревни, немного в стороне от немецкого КПП, что разместился по дороге на въезде. Бывший старшина с Рыжим видны ему не были. Но их присутствие где-то рядом отчетливо ощущалось Щукиным, поскольку именно они, а не кто-то другой были задействованы в вылазке и выполняли главные роли в захвате нового языка.
Патруль из нескольких гитлеровцев быстро прошагал по тропе вдоль крайних домов польской деревни в сторону КПП. Едва солдаты свернули к дороге и приблизились к шлагбауму, разведчики выбрались из укрытия, невидимого со стороны оврага, где был Егор, и исчезли в плотном кустарнике, произраставшем вдоль тропы, по которой прошагали солдаты патруля. У Королева и Щукина замерло от увиденного сердце. Такой дерзости от Алексеева и Рыжего они сейчас не ожидали. Напряжение нарастало. Лежавший в овраге поблизости от них Портной машинально прильнул к прицелу автомата и поставил затвор в боевое положение.
– Отставить! – прошептал ему Егор.
Неожиданно возле немецкого КПП появилась выезжавшая из деревни небольшая колонна машин. Впереди нее, тарахтя мотором, следовал мотоцикл с коляской с установленным в ней пулеметом. За ним ехал «Кюбельваген»[1] с открытым, несмотря на январь, верхом. В нем были видны четыре человека в зимнем обмундировании. Замыкали вереницу техники две большие грузовые машины. Одна из них вместо кузова имела будку и волокла за собой странного вида двухосный прицеп, напоминавший не то станок на колесах, не то установку для проведения каких-либо работ. Вторая машина выглядела как обычный грузовик с обтянутым брезентом кузовом. Остановившись на полминуты возле КПП, колонна тронулась по дороге и, медленно набирая скорость, проследовала возле спрятавшихся на краю оврага разведчиков.
Увидев ее, Егор нахмурился и подполз к Королеву.
– Это же ремонтные летучки? – спросил он его таким тоном, будто нисколько не сомневался в своих догадках и лишь ждал подтверждения от кого-то со стороны.
– Похоже на то, – процедил в ответ младший сержант.
Щукин отвернулся. Еще через минуту он уткнулся лицом в снег.
– Какой же я дурак! – простонал он.
– Ты чего? – толкнул его в плечо Королев, продолжая наблюдать за происходящим в стороне от КПП и возле живой изгороди вдоль тропы, что вела к нему.
– Мы сейчас жизнями ребят тут рискуем! – начал пояснять Егор. – А можно было засаду устроить на дороге в километре отсюда и навалиться на какую-нибудь колонну машин. Даже на эту ремонтную группу.
– Брось, товарищ сержант! – ответил разведчик. – Сейчас ребята языка у фрицев тихо вытянут, и мы сразу в лес уйдем. А для нападения на колонну надо целый бой завязывать.
– Зато на дороге больше нет никого! А тут, в деревне, неизвестно, сколько их! – оскалился Егор, пытаясь лихорадочно оценить шансы своих подчиненных на захват пленного гитлеровца без лишнего шума и огневого контакта с врагом.
Едва он это проговорил, как картина происходящего впереди резко начала меняться. Из-за живой изгороди выбежал на дорогу полуодетый, в распахнутой шинели немецкий солдат. За ним в пяти метрах бежал, перепрыгивая на длинных ногах препятствия для сокращения пути, высокий Рыжий. Следом, активно работая кулаками, словно в драке, тащил кого-то за собой Алексеев.
– Что там у них? – пробормотал Егор, приподнимая голову для лучшего обзора.
В это время бывший старшина свалил своего противника на землю и, продолжая работать кулаками, молотил по тому, с размаху ударяя сверху вниз. Одновременно с этим Рыжий догнал убегающего от него гитлеровца. Он ловко сделал тому подсечку, заставив его упасть и закувыркаться по тропе. Затем он навалился на него, ударил несколько раз, подобно тому, как бил кого-то лежащего на земле Алексеев, и начал скручивать, пытаясь не то связать бедолагу, не то вывернуть ему суставы.
Все происходящее творилось беззвучно. Если кто-то и кричал возле изгороди, то эти звуки явно не доходили ни до кого, так как поглощались нарастающим потоком холодного ветра, заставлявшего трещать деревья вокруг и явно говорившего о смене погоды.
Взгляд Егора бегал от видимого места борьбы своих разведчиков с гитлеровцами, одного из которых они отчаянно пытались схватить, теперь уже навалившись на него вдвоем, до КПП, возле которого пока никто ничего не подозревал и не видел происходящего всего в сотне метров в стороне. Напряжение тем временем нарастало. Один из дежуривших на въезде в польскую деревню солдат случайно взглянул именно в направлении действия Рыжего и Алексеева, которые как раз закончили возню с пленным и волокли того к оврагу. Немец встрепенулся от увиденного, попытался закричать, замахал руками и выронил из них карабин.
Жизнь возле КПП в одну секунду закипела. Солдаты кинулись к тропе, на ходу перекидывая свое оружие из-за спины вперед и передергивая затворы. Один из них, едва не упав, бросился к стоящей рядом деревянной будке, на стене которой висел телефонный аппарат, и начал докладывать кому-то о происходящем. Первый из гитлеровцев, кто оказался готовым к стрельбе, сам выстрелил, почти не целясь, в сторону удаляющихся с пленным Рыжего и Алексеева. Те, не обращая ни на что внимания, бежали, не сбавляя темпа, и волокли свою добычу, ради которой в данный момент рисковали жизнями.
Едва они миновали то самое место, где их страховали Первяков и Борисов, как последние разом вскочили и, вскинув перед собой автоматы, дали по нескольку очередей по врагу в стороне КПП. Ближайший к ним гитлеровец, получив пулю, выронил из рук карабин и рухнул замертво возле изгороди. Второй, схватившись за живот, упал напротив шлагбаума и начал корчиться от боли. Третий, тот, что спешно докладывал кому-то по аппарату связи, бросил свое занятие и исчез за пределами сторожевой постройки, в одну секунду лишившейся всего остекления от автоматных пуль.
– К бою! – взревел Егор. – Огня без приказа не открывать!
Разведчики рядом с ним вскинули перед собой автоматы. Все ждали появления гитлеровцев возле их КПП на въезде в польскую деревню и команды сержанта.
– Назад! – прокричал Щукин, пытаясь заглушить своим голосом ветер и вьюгу, что кружила вокруг оврага свежевыпавшие снежинки. – Отходите!
Первяков и Борисов услышали его. Начали пятиться, уходя почти в след Алексееву с Рыжим. Егор пригнулся и стал провожать их взглядом, одновременно контролируя дорогу и окрестности КПП.
– Отходи, командир! – прокричал Партизан Егору.