В это время пулемет замолчал. Было слышно работающий на холостых оборотах танковый двигатель и крики немецких солдат. Кто-то из них отдавал команды другим.
– Танк стоит. Пехота сейчас на нас пойдет! – прокричал Егор младшему сержанту Королеву, давая ему тем самым указание на открытие огня разведчиками на флангах.
– Чего делать-то? – невольно протянул взволнованный Рыжий, протирая ладонью обгоревший рукав ватной куртки.
Со второго этажа потянул дымом.
– Балки горят из-за бензина! – простонал Алексеев. – А там гранаты остались. Рвануть могут!
– Могут! – передразнил его Егор и тут же сказал: – Что хотите делайте, но танк нужно заманить в арку. Дразните его, стреляйте по нему, по полю за речкой и рощей бегайте, но он должен быть под аркой. Понятно?
Разведчики закивали.
Егор поднялся и забрался в оконный проем здания, на втором этаже которого горели деревянные балки и оставались брошенные его разведчиками трофейные гранаты в связке. По его представлениям, немецкий танк нужно было во что бы то ни стало заманить под арку и попытаться уничтожить его сброшенными на кормовую часть корпуса захваченными и перемотанными потом проволокой трофеями. Для этого он начал карабкаться по сломанной лестнице наверх. Один из гитлеровцев увидел его в пустой оконный проем, что-то выкрикнул и выстрелил навскидку из карабина. Пуля прошла мимо. Не обращая на противника внимания, Егор упорно карабкался наверх. Едва он достиг второго этажа, как справа и слева по немцам ударили из автоматов разведчики. В ответ послышались крики. Кого-то, видимо, ранило. Громыхнул взрыв от брошенной гранаты. Снова кто-то истошно закричал от боли. Послышался рев танкового мотора. Внизу возле стен польской усадьбы разгорался бой.
Лежа на втором этаже, Егор обнаружил оставленную его бойцами связку гранат. Их было шесть. На одну с длинной ручкой были примотаны проволокой еще пять, но уже ручками в другую сторону. До края пламени пожара от разлитого из перебитых трассирующими пулями бутылок от них оставалось всего пара метров. Щукин схватил связку и пополз назад. Шаткая, когда-то сильно обгоревшая лестница не выдержала его веса и рухнула вместе с ним. Он упал, больно ударился боком обо что-то на полу первого этажа, выронил гранаты, но тут же дотянулся до них и снова взял.
Рядом, что было отчетливо слышно, стучали короткими очередями автоматы разведчиков, слышался их отборный мат. Снова прогремел взрыв кем-то брошенной ручной гранаты.
– Башня крутится! Сейчас вдарит! – заорал кто-то на всю округу.
Сразу вокруг стало тихо. Отчетливо звучал только танковый двигатель. Приняв крик своего разведчика за команду к действию, Егор сжался в комок возле кирпичной стены здания, внутри которого находился. Закрыл уши руками и широко открыл рот, чтобы сберечь барабанные перепонки и замер от страха, прекрасно понимая, что снаряд, выпущенный из танковой пушки, может погубить его. Покинуть постройку он уже не успевал.
Громыхнул выстрел. Что-то следом влетело и с силой ударило о дымовую трубу на втором этаже. Раздался взрыв. Осколки кирпичных стен и ее крупные фрагменты полетели в стороны, на первый этаж и за пределы здания. Все вокруг заволокло дымом и накрыло облаком пыли и разлетающихся капель таящего снега. Над лежащим на полу Егором замерла в наклонном положении огромная половая доска, едва не упав прямо на него.
Выждав несколько секунд, он поднял голову, попытался сориентироваться и снова услышал рев танкового двигателя.
– Опять башней крутит! – громко заорал кто-то на всю округу.
Щукину стало понятно, что, скорее всего, следующий выстрел пушки придется по соседнему зданию, туда, где топили печь и отдыхали всего двадцать минут назад его разведчики. Чтобы начать контролировать ситуацию, он снова стал пробираться наверх. Сломанная лестница лежала внизу. А потому Егор в одном прыжке использовал как подставку ее конструкцию, сильно оттолкнулся от нее одной ногой и, продолжая сжимать в руке связку гранат, заскочил сначала на чудом уцелевший пролет, а потом и на второй этаж.
Часть стены и дымовая труба перестали существовать. Пол местами окончательно обрушился, сделав возможным передвижение только по той стороне, что вела прямо к арке. Егор устремился туда. Замер под оконным проемом. В это время немецкий танк снова выстрелил из пушки и поразил печную трубу в соседнем здании усадьбы. Вражеская пехота рассредоточилась и залегла позади бронированной машины, укрываясь от возможного ответного огня разведчиков. Но те молчали, прячась от снарядов, выпущенных из танковой пушки.
Егор выглянул наружу, пытаясь осмотреться. Немецкий танк, оставив на снегу следы от незначительного маневрирования на месте, замер в сотне метров от усадьбы. Пехота, потеряв и оставив на снегу пятерых своих товарищей, отошла назад. Увидев все это, Щукин двинулся ползком к противоположной стене и высунулся наружу. Внизу он увидел Королева, Алексеева и Рыжего, прятавшихся от танка за углом здания.
– Заманивайте его в проем между домами, под арку! – прокричал он им и добавил, когда они подняли к нему головы: – Портной и Партизан пусть от мостка отойдут и мелькнут на поле, чтобы танкисты их увидели.
Младший сержант кивнул в ответ, что понял. Остальные разведчики бросились к проходу между зданиями усадьбы, чтобы их заметили танкисты и пехота. Шаг был крайне рискованный, но очень нужный. Все это прекрасно понимали.
Егор ползком вернулся назад, под то самое разбитое окно на фасадной стене дома, откуда было удобно скрытно смотреть на происходящее впереди. Танк на его глазах снова начал поворачивать башню в сторону, теперь уже намереваясь направить ствол пушки еще левее, дальше от того здания, где топили печь разведчики. Становилось понятным, что его следующей целью могут стать либо развалины конюшни, либо амбар за ней, либо яблоневый сад, что начинался дальше. Именно в той стороне немецкие танкисты могли заметить Григорьева и Данилина, звук стрельбы трофейного пулемета которых отчетливо слышался при отражении первой атаки гитлеровцев на польскую усадьбу.
Сердце Егора сжалось от напряжения. Расстояние для выстрела было предельно коротким, немногим более пары сотен метров. Промаха быть не должно. Пехотинцы позади танка, ожидая громкого хлопка, начали спешно закрывать уши руками.
Разведчик нахмурился, стиснул зубы. Танк выстрелил. Раскат грома снес хлопья мокрого снега с верхней части кирпичных стен усадьбы на голову и плечи Егора. Но взрыв снаряда как будто задержался и прозвучал лишь через секунду, да еще и намного дальше, за пределами построек, за речкой, за рощей.
– Промазал! Прицел снегом забило! Перелет был! – заорал Егор, одновременно снова отползая к задней стене, где мог видеть внизу своих бойцов.
Только этим он мог сейчас объяснить причину промаха немецких танкистов. Услышав его, Алексеев и Рыжий схватились за автоматы. Они выскочили в проем между зданиями, сели у стен под аркой и начали короткими очередями прицельно вести огонь по залегшим за танком немцам. Отстрелявшись, они отбежали назад, сделав это с той скоростью, чтобы обязательно попасть на глаза противнику, но при этом успеть спрятаться до открытия им ответного огня.
– Через панораму поправку на прицел будет делать! – прокричал им Егор, предполагая дальнейшие действия танкистов.
Выстрел прогремел незамедлительно. Новый снаряд ударил точно в единственную уцелевшую в пожаре стену амбара и разнес ее, обвалив бревенчатую кладку на землю.
– Опытные. Умеют стрелять, – прокричал снизу бывший старшина.
– Сейчас пойти должны! Не будут они весь боекомплект на нас тратить, – предупредил его Щукин, намекая на то, что вот-вот начнется движение гитлеровцев вперед, к стенам усадьбы.
Однако этого не произошло. Солдаты противника все еще лежали на мокром снегу позади бронированной машины, а та начала интенсивно поливать огнем из спаренного пулемета стены и оконные проемы одного из зданий усадьбы. Отстрелявшись, повернув башню вправо и немного опустив ствол орудия, танк стал обстреливать фасад второй постройки, где находился на верхнем этаже Егор. Осколки кирпича, частицы мокрой от снега штукатурки и куски дерева начали стремительно разлетаться. Разведчик сжался в комок, прильнул к боковой стенке, рассчитывая на неприступную для пулемета толщину ее каменной кладки.
Внезапно все кончилось. Танк замолчал. Был слышен только мерный гул работы его двигателя и отдаленные голоса немецких солдат. Егор осторожно выглянул наружу. На его глазах распахнулись створки командирского башенного люка, из него появилась голова не то в фуражке, не то в пилотке. Ее обладатель что-то быстро говорил, будто отдавал указания тем, кто расположился за танком. Те его слушали, подняв головы, и периодически смотрели в сторону усадьбы. Через несколько секунд люк закрылся, пехотинцы встали со снега и, пригнувшись, пошли вперед, вскинув перед собой карабины. Заревел мотор боевой машины, обдавая находящихся рядом солдат облаком густого бело-серого дыма из отработанных газов, она дернулась с места и поползла, возглавляя немецкую атаку. Справа и слева от нее начали отделяться группы в несколько солдат. Они побежали немного быстрее остальных, держа направление на фланги.
– Подпускать ближе! Как можно ближе! Бить в упор! – заорал Егор, надеясь, что его услышат внизу и в стороне его бойцы.
Он снова двинулся ползком к задней стенке, выглянул наружу, посмотрел вниз и вокруг. Алексеев, Рыжий и присоединившийся к ним младший сержант Королев смотрели на него снизу вверх.
– Ребятам скажи! – прокричал ему Егор. – В упор стрелять и гранатами. Чтоб наверняка!
Тот закивал и устремился куда-то в сторону, вдоль стен усадьбы, туда, где должны были находиться Григорьев и Данилин.
– А вы танк мне заманивайте! Чтоб он под аркой оказался! – громко сказал он оставшимся разведчикам.
Те сразу же бросились выполнять указание Щукина. Выглянув из-за углов кирпичных построек, они одновременно вскинули перед собой автоматы и начали короткими очередями вести огонь по тем пехотинцам врага, что были ближе к танку. Егор вернулся на место возле фасадной стены и снова стал смотреть вперед.