- Там видно будет.
Не заметил, как подошел вечер. Вернулся с работы отец. Помылся, надел чистую рубаху, новый костюм, сходил в магазин, купил бутылку вина. Как бы оправдываясь, пояснил:
- От водочки теперь воздерживаюсь: организм перестал принимать. А ты, часом, не втянулся?
- Нет, у нас с этим строго.
- И правильно, добра от водки никогда не было.
Отец рассказывал о заводе, о своей работе, ругал кого-то из нового начальства за нерасторопность. Потом, заметив, что Иван слушает его не очень внимательно, сказал:
- Утомил я тебя разговорами. Поди погуляй, своих дружков-приятелей повидай.
Когда Иван выходил из дому, шепнул:
- Ты, Ванюшка, мать-то не шибко слушай насчет Галки. Не горячись, разберись сам.
- Попробую.
- Если захочет вернуться, пусть возвращается.
- Спасибо, отец.
- Ладно, иди.
Настя Полякова жила в другом конце поселка. Идти туда было довольно далеко, но Иван шел быстро и минут через двадцать уже остановился у небольшого домика с покосившимися стенами и подслеповатыми окнами. Домик этот достался Насте в наследство от тетки. Тетка умерла, когда Насте было четырнадцать лет, и с тех пор Настя жила одна. Кое-как закончила семь классов, пошла работать в швейную мастерскую. Она оказалась хорошей портнихой, веселой и разбитной девчонкой. Может быть, эта веселость и привлекала парней - от них не было отбоя. Настя нет-нет да и принимала приглашения в ресторан. В поселке он был единственный, и каждый визит туда обсуждался кумушками на все лады.
Иван тоже когда-то ухаживал за Настей, знал, что ничего худого она себе не позволяла. Но ведь прошел год, многое могло измениться. Во всяком случае, Гале она не компания.
Света в доме не было. На стук в окно никто не отозвался. Иван подошел к двери, нащупал замок. "Так и есть, обеих нет дома, куда-нибудь ушли вместе".
Он решил дождаться. Присел на крыльцо, закурил. В голову лезли самые дурные мысли. Наверное, Настя с Галей сейчас в ресторане. Пойти туда? А если их там нет? Тогда он пропустит их возвращение. Иван был почти уверен, что вернутся они не одни, и хотел выследить их. И он даже обрадовался, когда до него донеслись голос Насти и мужской голос. Он прислушивался, ожидая, что вот-вот услышит и Галю.
- Может быть, в гости позовешь? - спрашивал мужчина.
- Всю жизнь мечтала, - отвечала Настя.
И тут вдруг Иван услышал звук пощечины.
- Ты чего дерешься? - спросил ее спутник.
- А ты не давай воли рукам.
- Подумаешь - недотрога.
- Попробуй еще раз дотронуться.
- И попробую!
- Я тебе попробую. Катись-ка отсюда, парень!..
Настя вошла во двор, звякнула щеколда. Иван кашлянул.
- Ой, кто тут еще? - испугалась Настя.
- Не бойся, не укушу.
- Иван, ты?
- Ну я.
- А чего же ты тут сидишь?
- Да вот спектакль смотрю.
- И верно, спектакль. Прицепился тут... как репей.
- Знает, к кому цепляться.
- Я и тебе могу съездить по затылку.
- Где Галка?
- Скоро придет. Заходи в дом, я на тебя погляжу.
Они вошли. Настя включила свет, оглядела Ивана.
- Обожаю моряков! Если бы заранее знала, что ты моряком будешь, отбила бы тебя у Галки. Тебе идет форма, прямо красавец.
- Ладно болтать-то! Где Галка?
- Я же тебе сказала, что скоро придет.
- Что-то долго ее провожают - наверное, она покладистей тебя, усмехнулся Иван.
Настя окинула его презрительным взглядом:
- Дурак ты, Ванька! Тебе надо молиться на Галку, а ты бабьим сплетням веришь. Ну-ка садись, говорить будем!
Иван сел, бросил на стол бескозырку.
- Говори, только покороче.
- А я и не собираюсь долго рассусоливать: глуп ты.
- Уже слышал. Короче.
- А короче вот что: любит тебя Галка. Понял? Страдает она. И ты ее не обижай. Учиться она пошла. А ты не ценишь. Зачем написал ей такое письмо?
- А что мне было делать?
- Мозгами надо шевелить. И сердцем чувствовать. Да разве вы, мужики, умеете сердцем чувствовать? Кобели вы все, одно у вас только и есть на уме.
- Перестань ругаться-то. Говори толком, где Галка?
- В школе она.
- В какой школе?
- В вечерней. Через час вернется. Хочешь - жди, а хочешь - иди встречай.
- Ладно, я пошел.
Иван вышел из дому и направился к школе.
Еще год назад, он и сам учился в этой школе. Многие его одноклассники и сейчас, наверное, учатся. Ему не хотелось встречаться с ними, он свернул в сквер, встал под дерево и закурил. До конца занятий оставалось двадцать минут.
Иван стоял под деревом и напряженно думал. Теперь его подозрения почти рассеялись. И рассеял их не разговор с Настей, а ее пощечина тому парню. "Значит, все-таки наговаривают на Настю". Он не одобрял того, что Настя держит себя слишком свободно, иногда даже вызывающе, и считал, что девушка должна быть скромной во всем - в словах, поступках. Именно такой и была Галя. А какая она сейчас?
Иван услышал звонок. Из подъезда высыпали ученики. Это были в основном рабочие завода, они пришли в школу после смены. Многие, наверное, дремали на уроках. Но сейчас они вели себя как школьники: бежали но лестнице, громко кричали, кто-то даже огрел товарища по синие портфелем.
Когда он увидел Галю, первым его желанием было броситься ей навстречу. Он уже подбежал к штакетнику, чтобы перемахнуть через него, но вовремя остановился. Галя шла не одна. Рядом с ней был высокий парень в белой рубашке с папкой иод мышкой. Они, в отличие от других, шли не торопясь, о чем-то разговаривали. До Ивана донеслись лишь обрывки фразы:
- ...пропорционально корню квадратному из А квадрат плюс Б квадрат...
Иван отпрянул в глубь сквера, несколько минут стоял ошеломленный, ни о чем не думая, лишь сдерживая бешенство. Потом сорвался с места и побежал догонять их.
Он увидел их раньше, чем выбежал из сквера. Они стояли на перекрестке, шагах в десяти от него. Иван услышал голос парня.
- Тебя проводить?
- Не надо, - ответила Галя.
- Темно ведь. Не боишься?
- Боюсь.
- Ну тогда провожу.
- Спасибо, Гоша, но не надо этого делать. Могут подумать нехорошее.
- Кто подумает? Я женатый, да и ты замужняя.
- Тем более.
- Ну, смотри, тебе виднее. Муж-то пишет?
- Пишет.
- Передавай ему привет. Я его не знаю, но он, должно быть, хороший парень.
- Почему ты так думаешь?
- Не знаю. Наверное, за плохого ты не вышла бы. До свидания.
- Спокойной ночи.
Парень свернул в переулок. Галя постояла немного и пошла к дому. Иван хотел позвать ее, но но мог - стыд сдавил ему горло. Он подслушивал, он мог подозревать Галю. Он, человек от природы прямой и честный, сейчас был противен самому себе. Долго шел за Галей, не решаясь окликнуть. Ощущение вины перед ней сделало его робким. Наконец позвал:
- Галя!
Она остановилась. В темноте он не видел се лица, но понял, что она или не узнала его голоса, или не поверила, что это он.
- Это я, Иван.
Она бросилась к нему:
- Ванюша?!
Уткнулась лицом ему в плечо и заплакала. Иван растерянно утешал:
- Ну ладно, не плачь. Чего плакать-то?
Но она долго еще не могла успокоиться. Наконец подняла голову и с мягким укором спросила:
- Что же ты не написал, что приедешь?
- Да так вот получилось, - виновато проговорил он и тихо добавил: Подлец я, Галюша.
- Ну ладно, не написал и не написал. Главное, что приехал. Что же мы стоим? Пойдем, - она взяла его под руку. - Ох, Ванюша, если бы ты знал, как я рада! Ты мне веришь?
- Сейчас верю. А там не верил.
Он стал рассказывать о том, что передумал в бессонные ночи, как ехал, как был у Насти, как ждал у школы, подслушивал. Он думал, что Галя рассердится на него, но она лишь сказала:
- Смешной ты, Ваня. Как ребенок.
- Верно, - согласился он.
- Вот и насчет отпуска обманул, писал, что только через год приедешь.
- Нет, тут я не обманул тебя, Галюша. Отпуск мне не положен.
- А как же ты? Самовольно? - встревожилась она. Иван улыбнулся:
- Нет, начальство на десять суток отпустило. Вроде бы за хорошую службу. А вообще-то, это лейтенант наш выхлопотал.
21
Алексей проснулся оттого, что прямо в лицо ему ударило солнце. Не открывая глаз, он протянул руку, нащупал занавеску и задернул ее Долго еще лежал с закрытыми глазами, хотя отчетливо сознавал, что больше уже не заснет. Матрос Игорь Незабудкип и старший матрос Василий Солдатов обсуждали свои дальнейшие жизненные планы. Оба они по состоянию здоровья подлежали увольнению в запас. Незабудкин не хотел расставаться с флотом и решил плавать на торговых судах. Солдатов отговаривал его:
- Что военный корабль, что торговое судно - один шут. То же море, те же штормы, вахты, месяцами не будешь на берегу. Разве это жизнь с твоей-то язвой желудка? Да и вообще. Ни дома, ни семьи, ни покоя.
- А ты что, уже на покой собрался?
- Я не в том смысле. Ну, ты понимаешь, о чем я говорю.
- Нет, Вася, не понять нам друг друга. Мы по-разному смотрим на жизнь.
- Подумаешь - романтика! Мало ты ее хлебнул за три года? Вкалывай дальше! - Солдатов дотянулся до окна и, распахнув его, закурил.
Третий сосед Алексея по палате, лейтенант Корнюшин, похрапывал. Четвертого, матроса Петра Бондаренко, не было слышно. Бондаренко поступил с переломом руки всего четыре дня назад. То ли его мучили боли, то ли от природы он был угрюм и молчалив, но он сторонился товарищей, в разговорах не участвовал, лежал, молча уставившись в потолок.
За полтора месяца в палате сменилось одиннадцать человек. И каждый раз Алексей с завистью провожал тех, кто выписывался. Он знал, что ему придется лежать здесь еще долго, - может быть, вся жизнь пройдет в постели. Ноги были парализованы, и никаких признаков улучшения. А лежать уже осточертело. Дни текли лениво и скучно, он наизусть знал, что будет происходить сегодня, завтра, послезавтра. Ровно через полчаса войдет в палату сестра и сунет каждому из них по градуснику под мышку. Если это будет Анна Николаевна, то она сядет и молча будет ждать, пока не пройдет р