Джек была вынуждена признать, что именно за такие проекты, как у Фокс-Пи2, МКС арестовывала людей, а иногда и заставляла их исчезнуть. Они слишком очевидно бросали вызов закону. Неужели Лайла не понимает, как высоки ставки?
На очки-дисплей Фрэнки поступили какие-то данные, и пират на минуту выскочила из комнаты. Джек поиграла с целлюлозными шариками, которые 3D-принтер по-прежнему выплевывал на стол. Это, похоже, был материал, полученный в ходе переработки каких-то растений. Именно в такой материал можно было упаковать препараты.
Она попыталась представить себе, как упомянуть о Фокс-Пи2 в разговоре с Лайлой. Это будет нелегко. Но шанса на такой разговор у нее не появилось. Фрэнки с плотно сжатым ртом вбежала в комнату и схватила Джек за запястье.
– Фокс-Пи2 облажалась еще больше, чем я предполагала. Нужно уходить.
Когда они в панике покинули кафе, Фрэнки забыла там свой 3D-принтер, хотя он был последней модели и купить его в Касабланке было очень сложно.
Следующие двадцать четыре часа Джек запомнила, словно серию полных насилия, черно-белых фотографий. Они походили на слайды, которые архивисты вставляли в старые фильмы вместо недостающих кадров.
Девять часов утра. Они прибыли в «Сигнал», и к тому времени налет уже закончился. Двое хакеров, которые спрятались где-то под подушками в лофте, рассказали им всё. Громилы из МКС помахали у них перед носом чем-то похожим на международный ордер, выгнали всех из лаборатории и конфисковали всё оборудование, которое показалось им подозрительным – то есть почти всё. Джек получила официальное письмо из МКС о том, что имущество ей вернут после того, как будет установлено, для чего оно используется.
Полночь. Фокс-Пи2 была мертва – по крайней мере, они так полагали. Ее лабораторию взорвали. Официальные представители МКС уже говорили на новостных сайтах Федерации о том, что взорвалась лаборатория террористов, производившая наркотики. Дневник Фокс-Пи2 исчез с сервера. Люди, следившие за новостями науки, заметили это и немедленно разместили его копию на сайте радикалов в Анкоридже.
Три часа утра. Тело Лайлы превратилось в тень, заблокировавшую дверь их спальни. Кто-то бросил ее, завернутую в латекс, в квартире Джек и Лайлы. Теперь Лайла не занималась шестью делами одновременно. Не говорила о том, как изменит будущее. Не танцевала. Не красила волосы, не анализировала строение молекул, не разводила грязь на кухне, не целовала Джек. Не фосфоресцировала. Поэтому она, наверное, была мертва. Это было нелогично: ведь Джек всего несколько часов как узнала, что Лайле может грозить смертельная опасность – в том маловероятном случае, если Джек не уговорит ее выйти из ситуации, в которой ей может грозить смертельная опасность.
Джек уже наполовину спустилась по лестнице, когда взорвалась бомба. Она невольно обернулась и посмотрела, как горит все, что она любила. Зазубренный кусок керамики вылетел из дверей и прожег ей куртку. Возможно, он даже пробил ей сердце.
Пять часов утра. Каким-то образом они оказались в машине Фрэнки, на дороге, ведущей в Фес. Они бросили «Сигнал», бросили тело Лайлы. Фрэнки сказала, что им нужно бежать из города. Джек с трудом могла на что-то реагировать. На ее шее и груди была липкая повязка, восстанавливающая ткани. Обхватив руками согнутые колени, Джек прижалась к ним лицом и чувствовала, как из закрытых глаз слезы текут по внутренней поверхности бедер.
– Что я буду делать? – спросила Джек, раскачиваясь взад-вперед на бугристом пластиковом сиденье.
Фрэнки бросила на нее взгляд, после чего снова уставилась на пыльную дорогу.
– Выживать, вот что.
Джек еще не могла полностью смириться со смертью Лайлы и поэтому стала обдумывать причинно-следственные связи. Почему Лайла решила начать проект вместе с Фокс-Пи2 вместо того, чтобы и дальше работать с Фрэнки? Почему Лайла вообще не рассказывала ей об этом? Почему она подвергла себя такой опасности?
Даже несколько десятилетий спустя Джек задавала себе тот же вопрос: пыталась ли Лайла уничтожить себя, исполнить какое-то безумное пророчество? Эти мысли по-прежнему сводили Джек с ума. Она подошла к футону с мобильником в руке, твердо намереваясь посмотреть фильм, вместо того чтобы думать о событиях прошлого, которые она не в силах изменить.
Лежа в своем убежище, Джек пыталась представить себе более старые преступления, чем те, которым она стала свидетелем – убийства, которые произошли в этом самом тоннеле двести пятьдесят лет назад. Возможно, что кровь, пролитая людьми предыдущих поколений, помогала жить с тем, что она испытала. А может, делала только хуже.
16: Дорога № 3
13 июля 2144 г.
Паладин чувствовала, что Ли проявляет повышенный интерес к ее специализированной руке. Он написал для нее особые программы, даже дал ей несколько бета-датчиков для кончиков пальцев, которые симулировали вкус. Она испытала новые драйверы, поняла, что может обнаруживать ароматы в воздухе и делать мелкие движения пальцами. Паладин почувствовала, что изменилась, и была вынуждена признать, что сбита с толку.
– Я не понимаю, как это поможет мне выполнить задание, – сказала она.
Ли ухмыльнулся и пощекотал ладонь ее новой руки.
– Иногда мы делаем сложные вещи, чтобы просто доказать, что мы это можем. Новые функции вряд ли тебе повредят и, возможно, когда-нибудь пригодятся.
– Способность различать вкусы не кажется мне полезной, если я не могу есть.
Робоадмин внезапно посерьезнел и отложил паяльник. После того как он установил в нее симулированный ключ автономности и перезагрузил ее перекомпилированный мозг, прошло примерно три часа. Взломав руку Паладин, он просто убивал время, чтобы она могла приспособиться к новым условиям.
– Как ты относишься к своему заданию?
– Мне бы хотелось поскорее начать. Если о произошедшем в Касабланке станет известно, моя цель в Ванкувере может исчезнуть еще до того, как я туда приеду.
Ли решил, что не будет следовать инструкциям, которые поступили в файле вместе с ключом автономности.
– Слушай, Паладин, – со вздохом сказал он, – я не хочу врать тебе, как последний урод. Мне никогда не приходилось устанавливать ключи автономности. Но тебе следует знать, что автономность иногда приводит к очень плохим последствиям. Фактически у автономных роботов едет крыша. Из-за проблем с интерфейсом они не могут получить доступ к большим кускам памяти. – Он помолчал, почесывая бороду. – У тебя такие странные ощущения не появились?
Паладин обратила внимание на свою файловую систему и обнаружила, что впервые может открыть свои программы, обладая правами администратора. Теперь она могла изучить то, как они влияют на ее воспоминания. От этого у нее возникло особое чувство раздвоения сознания. Она чувствовала – и одновременно понимала, что эти чувства были установлены, словно драйверы для новой руки. Разумеется, что эти ощущения казались ей странными.
– Почему ты никогда не устанавливал ключи автономности?
Ли пожал плечами и снова посмотрел на монитор, на котором прогонял один из ее драйверов через программу поиска ошибок.
– Просто обычно мы этим не занимаемся.
Тремя часами ранее чувство верности Паладин, которую в основном создавала старая и неэлегантная программа под названием «хорсобачка», помешало бы ей думать о втором смысле слов Ли. Но теперь она ясно его слышала. За все годы, проведенные на базе, Ли никогда не устанавливал эти ключи, потому что ни один из роботов не стал автономным.
Паладин удивленно посмотрела на свои пальцы:
– Я должна чувствовать вкус свинины? Программа утверждает, что у твоего стола вкус свинины.
Робоадмин издал разочарованный звук и удалил ее библиотеку вкусов. Их разговор о ключе автономности испарился, словно короткая тема на форуме в сети. Ли открыл в воздухе еще одно окно, призывая его фотоны из проектора над головой. Движением пальцев он ввел пароль. Его руки были покрыты датчиками, которые улавливали электрические сигналы мышц и посылали их обратно в сеть.
Вся эта сетевая активность обычно завораживала Паладин, но сейчас она стала для нее лишь фоновым шумом. Она открывала все свои воспоминания и заново индексировала их. Иногда после сохранения файл становился больше. Она добавляла метаданные, оставляя информацию о программах, влияющих на переживания. Постепенно стала проявляться последовательность.
Через два часа у стола Ли появился вкус мертвых человеческих клеток и синтетической целлюлозы, и тогда робоадмин объявил, что Паладин готова к работе.
Хотя она обладала автономностью, пусть и временной, был один ключ, которым Паладин не владела в полной мере – ключом, который расшифровывал ее воспоминания в облаке. Те самые воспоминания, которые она тщательно пересохраняла, а также те, которые она каждую наносекунду создавала в реальном времени.
Единственный экземпляр этого ключа находился в распоряжении Африканской Федерации. Даже если Паладин выйдет из-под контроля, с помощью этого ключа ее прошлое можно будет стереть при следующей синхронизации.
У хозяев Паладин был и другой способ обеспечить ее верность: пока Паладин в Ванкувере, Элиаш будет подключен к ее интерфейсу. Он в любой момент может узнать, где именно она находится, получить доступ к данным, которые собирают ее датчики, обратиться к ней по голосовой связи или написать ей в прямом, защищенном канале.
Эта связь была односторонней. Она, конечно, могла в любое время отправить ему сообщение, но его координаты будут скрыты. Она знала только то, что – по его словам – он в Вегасе.
14 июля 2144 г.
Паладин прилетела в Уайтхорс, на такой же безликий аэродром, как и в Икалуите, а оттуда добралась до Ванкувера на пассажирском поезде. Но на этот раз с ней не было Элиаша, который направлял бы ее на первых этапах тайной операции. Значительная часть необходимых данных уже находилась в ее распоряжении, и единственное «белое пятно» – место, где ей придется импровизировать, – находилось в Ричмонде, районе на окраине города, где жило большое сообщество свободных ботов.