Она получила автономность всего тридцать шесть часов назад и до сих пор еще не встретила ни одного автономного робота. Всю информацию о культуре роботов, которая у нее была, Паладин получила в экранированной пещере под лагерем «Тунис». Перед отъездом Паладин обратилась за советом к Клыку, но он знал не больше, чем она.
Я понятия не имею о том, как живут автономные роботы, сообщил он и отправил ей несколько написанных людьми-антропологами статей, посвященных сообществу роботов в Ричмонде. Они, конечно, тоже тебе не помогут. Это все антропоморфизация.
Минуту Паладин и Клык просто слушали в открытых каналах разговоры находящихся рядом роботов и смотрели на то, как танк медленно выписывает круги на полу под влиянием программы, которую он загрузил. У комнаты был вкус карбонового сплава.
Клык отправил ей сообщение:
Я тебе завидую. Всегда хотел увидеть Ванкувер.
Паладин зарегистрировала новое ощущение, которое она связывала с ключом автономности. Возможно, люди назвали бы это «любопытством». Ей хотелось задать Клыку десятки вопросов, но Паладин выбрала из них один.
Сколько времени ты провел в кабале?
Вместо ответа Клык переслал ей крошечный файл – слайдшоу всего из семи изображений. Каждый год Федерация должна представлять отделу персонала МКС отчет о своих находящихся в кабале жителях. Изображения были взяты из этих отчетов. Собранные вместе, они говорили: семь лет. Если рассматривать их по отдельности, то они, казалось, представляют четырех разных роботов. Семь лет назад он был средневесом, а также «насекомым»-беспилотником из числа тех, которым поручают картирование. Затем он стал змеей, потом танком, последние три года сохранял свой облик богомола.
Что стало с твоими телами?
Федерации всегда нужна специализированная морфология. Легче портировать уже существующего робота в новое тело, чем создать нового. – Клык медленно повел антеннами в сторону Паладин. – Увидишь. Не привыкай к своему телу, рано или поздно они его изменят.
Паладин еще раз просмотрела их разговор, когда поезд добрался до открытой станции в торговом районе Ричмонда. Утро еще только начиналось, и бледно-серое небо освещало закрытые ставнями витрины супермаркетов на краю небольшого парка. К северу, за рекой располагался деловой центр Ванкувера; на аэронавигационных картах его самая западная оконечность напоминала лицо гуманоида, прижатое к Тихому океану. Но вместо глаз, губ и волос у него были зеленые поля и сверкающие здания Университета Британской Колумбии. Именно туда и направлялась Паладин.
Там она найдет Бобби Бронера – Актина из «Желчных таблеток», – который руководил клиникой экспериментальных интерфейсов «мозг-компьютер». Паладин предположила, что именно Бобби может знать, где находится ванкуверская лаборатория Джек.
Однако допрос Бобби придется отложить. Прямо сейчас Паладин должна была создать свою легенду: автономный робот в поисках работы. Она решила пройти по Дороге № 3, которая вела от торгового квартала людей в самое сердце района, населенного роботами. Такое название улицы мог придумать робот, однако данные о карте в открытой сети свидетельствовали о том, что Дорога № 3 датируется XX веком, когда эту территорию населяли в основном иммигранты из Китая.
Она продолжала искать признаки того, что идет по району свободных роботов, и, наконец, поняла, что они повсюду. На дорожных указателях были пометки, видимые в ультрафиолете, крупнее, чем обычный текст. Повсюду среди людей шагали боты. Многие были такие же двуногие, как и она, другие летали или мягко раскачивались на гироскопах, соединенных с комплектами колес. Спешащий человек едва уклонился от столкновения с Паладин и быстро отправил ей свои извинения в микроволновом диапазоне. Даже существа, похожие на людей, на самом деле были биороботами.
Паладин никогда еще не видела такого количества роботов одновременно за пределами лагеря «Тунис». Она с удивлением поняла, что практически не встречала автономных роботов в городах, в которых побывала вместе с Элиашем.
Даже те знакомые ей люди, которые, казалось, любят роботов – например, Меха, – считали их рабами.
Ее рука почувствовала вкус соли, но ее остальные датчики были наведены на роботов на Дороге № 3. Эти роботы не нуждались в сне, но они работали вместе с людьми и поэтому придерживались их распорядка дня. Многие, очевидно, сейчас шли на работу – направлялись на юг, к вокзалу, по пути проверяя новостные ленты и почту. Другие, жившие по времени роботов, шагали небольшими группами и постоянно вспыхивали, обмениваясь информацией.
Двигаясь вдоль берега реки, Паладин заметила «Абердин-центр», самый крупный рынок Зоны, управляемый роботами. Вдоль дороги стало все меньше и меньше указателей для людей. Она проходила мимо магазинов, у которых были только радиометки. Они расписывали тихие витрины цветными трехмерными картинами, невидимыми для людей. Голые пустоши торговых центров, серые в видимом спектре, кипели от различных символов, рекламировавших всё – от датчиков до подержанной мебели.
Небо было плотным от множества слоев геометок, обломков информации, которые за много лет здесь оставили местные жители-роботы. Паладин могла просматривать их все или настроить фильтры так, чтобы видеть только определенную категорию. Она решила убрать все, и перед ней снова появились отливающие перламутром серые облака, сквозь которые кое-где проглядывало синее небо.
Понаблюдав за общением окружавших ее роботов, Паладин решила подражать толпе и включила фильтрующий сигналы периметр. Теперь многочисленные устройства и сенсоры, мимо которых она проходила, будут видеть ее только в том случае, если она сама этого захочет. При этом она не только отключала рекламу, но также очищала ландшафт от калейдоскопических элементов дополненной реальности, которые в одной из антропологических статей, посвященных Ричмонду, были названы «основной особенностью архитектуры роботов».
Когда Паладин прибыла в «Абердин-центр», расположенный в одном квартале от Дороги № 3, она отключила фильтры. Ей хотелось увидеть его так, как задумывали его создатели.
Этот торговый центр построили в начале XXI века, и когда-то в нем располагалось великое множество магазинов, специализировавшихся на товарах из Азиатского Союза. Из уважения к его истории роботы оставили часть центра людям; здесь же находился и небольшой ресторан для туристов. Кроме того, «Абердин-центр» сохранил свой изначальный фасад – огромную изогнутую стену из античного затемненного стекла; она искривилась от времени и отражала свет в прекрасной хаотической последовательности.
Паладин стояла на тротуаре, сосредоточенно наслаждаясь видом здания, которое возвышалось перед ней, вокруг нее и в ее сознании. Поток роботов проникал в торговый центр и вытекал обратно через прямоугольный вход. Его расширили так, чтобы через него могли пройти два танка одновременно. Паладин настроилась на сигналы, распространяющиеся с поверхности здания, и в воздухе перед ней будто бы развернулась огромная диорама.
Покрытая рябью, словно огромная алюминиевая сетка, диорама состояла из трех панелей. На них были изображены огромные абстрактные фигуры – «ИСТОРИЯ», «ТРУДОЛЮБИЕ» и «АВТОНОМИЯ». Чем дольше Паладин на них смотрела, тем больше эти фигуры обретали трехмерность и материальность. История была старым домашним роботом; по краю его похожего на блюдце тела шли щетинки – ведь единственная его функция заключалась в подметании полов. Трудолюбие представляло собой группу роботов, вместе работающих в лаборатории, а Автономия была просто серией целых чисел, постоянно двигающихся и меняющихся: они символизировали ключ, который дал роботам доступ к их собственным операционным системам и контроль над их воспоминаниями.
Раз в несколько секунд над диорамой возникала и растворялась надпись «АБЕРДИН-ЦЕНТР». Вдали, у полупрозрачных стен зданий, виднелись похожие монументальные произведения искусства.
Торговый центр был больше лагеря «Тунис» и полностью отведен удовлетворению потребительских желаний роботов. И роботы, в частности, желали культурного обогащения. Зайдя в залитый солнечным светом атриум, Паладин обнаружила, что перевела небольшую сумму за проход по музею, посвященному истории культуры ричмондских роботов.
Паладин остановилась перед экспозицией, составленной из видеофайлов и документов, которая рассказывала о системе кабальной зависимости. На временной шкале было отмечено появление кинетического разума роботов в 2050-х; за этим событием последовали первые совещания Международной Коалиции Собственников. По законам МКС компании могли компенсировать затраты на создание роботов, сохраняя права собственности на них на период до десяти лет. Паладин прочитала список судебных дел, которые дали права человека искусственным существам, обладающим разумом на уровне человеческого или выше.
Как только роботы получили права человека, во многих странах и экономических коалициях были приняты законы, которые впоследствии получили название «законы о закабаленных». Они устанавливали права роботов, находящихся в кабальной зависимости, и после исков, растянувшихся на несколько десятилетий, дали людям право самим продавать себя в кабалу. Ведь если эквивалентные людям существа могут становиться кабальными рабами, то почему этого права нет у людей? В Зоне, однако, не существовало законов, позволявших людям, словно роботам, рождаться уже закабаленными.
«Для роботов трудолюбие всегда предшествовало автономности, – объясняла последняя строка, словно выпрыгнувшая из документа, который читала Паладин. – «Абердин-центр – символ упорного труда сотен тысяч роботов, которые играют ключевую роль в мировой экономике».
Когда Паладин направилась к выходу, она оказалась в лабиринте экспонатов – копий древних роботов, – таких, как круглые уборщики и искусственные собаки. Посетители музея могли купить амулеты и видеофайлы с их изображениями.
Привет. Ты не идентифицирован. Я Жук. Вот мои данные. Знаешь, именно поэтому они нас ненавидят. Конец передачи данных.