костей без мозга. К счастью (к счастью?!) — я спать не могу…
Потом пришлось утихомиривать Розового. Карлик подскочил от выстрела (я стрелял из его кольта) и все рвался накормить свинцом портье, который не разобрался в статусе гостей и не создал нам должной защиты.
Утихомирить получилось справедливым аргументом, что карлик сам выбрал такое место. Но больше спать Розовый не смог. Так и просидел до утра, сжимая в руке кольт и стреляя в окно полными ненависти взглядами.
Под утро он кликнул на тревожную кнопку на деке, вызывая Майка. А через пару минут тот вздрогнул, семь голубых прямоугольников погасли на виртуальных очках и техник со стоном распрямился. Футболка на его груди липкая от пота.
— Ну здесь и бедлам… — простонал он.
— Нашел? — перебил Розовый.
И тут же поджал губы, когда Майк покачал головой.
— Никаких упоминаний нашего внезапного друга, — с забитым ртом сказал Майк, нашаривший в тарелках остатки вчерашнего ужина. — Все нити по запросу «Сетевой Дьявол» ведут непосредственно к Сэйту. Мифы, легенды, чьи-то рассказы. Все имеет крайнюю дату в полгода назад. После перезаливки Сети никаких упоминаний о Сетевом Дьяволе.
— Хорошо, — кивнул карлик. — Значит, что наш новый знакомый просто пользуется чужим именем.
Вот так дела! Значит, Розовый сомневался в правдивости моих слов? А ведь это новый знакомый дал карлику информацию, сказал, где я нахожусь и как мне помочь…
— Ты связался с Храмом? — как ни в чем не бывало спросил он.
Секунду Майк пережевывает креветку, потом запивает пивом и тут же размазывает по обгрызенной булке плавленый сыр.
— Шеф, я все сделал. Ребята в восторге от нашей затеи, правда, на нас обижаются, что не открываем все карты.
— Пусть. Главное, чтобы не мешали.
Карлик в задумчивости мазнул взглядом по электронной татуировке на запястье, та сменила цвет и изображение, показав зеленый циферблат часов.
— В принципе, — проговорил он, — мы можем двигать к нашему эскулапу. А по пути где-нибудь позавтракаем.
Возражений ни у кого не нашлось.
Майк торопливо собирает вещи, дека отправляется в сумку. Все занимает не больше пары минут, мы прямо как настоящие спартанцы.
В холле Розовый не сдержался, метнул ключом в курящего гашиш портье, рыкнул:
— Уберись в комнате, торчок!
И под аккомпанемент ошарашенного молчания мы выходим.
На улице сумрачное утро. Отдельно стоящие одноэтажные дома засыпают после местной ночной жизни, жадные щупальца уличной шпаны на солнце превращаются в обычный пар из канализационных решеток.
Я вдруг замечаю на самой высокой трубе заброшенного металлургического завода, над стремным местом под названием «WD Club», развевающуюся черную тряпку. Кажется, на ней изображен знак биологической опасности. Почему-то это воспринимается как плохой знак.
— Нам пора, — неуверенно подгоняет Розовый, все еще опасаясь называть меня по имени.
И правда, пора.
Прямо сквозь миазмы Нового Детройта; мимо сверкающих лавок имплантов для эстетствующих мазохистов мы двинулись к той черте, за которой, возможно, будет ждать меня подарок судьбы. Или ее последний привет.
Больше ни о чем я думать не могу. Не замечаю завтрака в «Старбакс», отмечаю как факт новую чашку кофе, стимуляторы и сигарету. Потом разговорчивая девушка за рулем такси. Пейзаж за окнами кажется заставкой из инфопространства: столько зелени я давно не видел. Похоже, мы выехали за пределы городской черты… впрочем, я быстро убеждаюсь в обратном, опять тянутся городское районы. Видимо, этому месту повезло больше Грибницы с ее наплывом беженцев, здесь есть целые парки. Настоящие, с деревьями. Как в виртуальности.
Клиника, которую так рекламировал Розовый, оказывается громадным, этажей в пять, хромированным куполом. Почему-то я представлял что-то вроде подпольных лабораторий.
В холле клиники полно охраны. Сверху струится яркий свет, как в операционной. Пахнет хвоей и свежестью, никаких лекарственных ароматов. Стеклянные лифты, идеальная чистота. Горшки с розовыми кустами и деревьями вделаны прямо в пол.
Пока я с восторгом рассматриваю декорации, Розовый общается с девушкой за стойкой регистратуры. Она чему-то улыбается, потом выдает магнитную карту.
— Нас уже ждут, — сообщает карлик.
Мне определенно нравятся преступные связи Розового. Все мое черное настроение улетучивается, и в просторный кабинет врача, больше подходящий для гендиректора крупной корпорации, мы входим с надеждой.
Майк остается за дверью, а вот карлик упорно не оставляет меня одного. Приходится шепнуть:
— Подожди с Майком, я здесь сам разберусь.
Карлик помедлил, но вышел.
Из-за широкого стола из красного дуба поднимается импозантный мужчина. Его внешний вид мне тоже напоминает не врача, а бизнесмена. Даже улыбка такая же, в тридцать два.
— Ну-с, что у вас? — приятным голосом спрашивает он.
Я улыбаюсь в ответ, сажусь в кресло напротив и роняю:
— Кажется, я умираю…
3
Потолок комнаты ожидания состоит из множества экранных панелей. Скринсейвер меняется каждые три минуты. Сейчас изображение мучительно синего неба с родимыми пятнами облаков рассыпается, образуя рекламу нового препарата от депрессии. Странное дело, с новым поколением виртуальности от «чумы XXI» избавились, а привычка к стимуляторам осталась.
Розовый, побродив по коридорам, расплющил задницу на кресле. Под его взглядом чувствую себя маленьким ребенком, за которым присматривает бдительная няня. Карлик настойчиво следовал за мной в каждый кабинет, куда меня направлял врач. Терпеливо ждал результатов анализов, сканирований, исследований. Страшно представить, если все они в Храме вот такие…
Я покосился на экран деки, где Майк все-таки умудрился найти в инфопространстве местный порноканал. Там две однорукие карлицы как раз завершали ритуальный лесбийский секс, на манер черной вдовы перегрызая друг другу глотки. Я поморщился брезгливо, однако лицо Майка выражает крайнюю степень удовольствия.
Через три часа ожидания меня наконец вызвали в кабинет. Розовый было вскочил, но под моим взглядом сник. Под шевеление волос на затылке я толкнул дверь кабинета.
— Ну как, док? — осведомился я с бодростью, которой не ощущал.
Тишину прервал тяжелый вздох врача, тот метнул в меня взгляд исподлобья. Я услышал в его голосе сожаление:
— Питер, постарайтесь выслушать меня спокойно, договорились?
Фанерный и хрупкий замок моих надежд обрушивается в пропасть.
— Не вопрос, док. Говорите.
— По результатам анализов мы с уверенностью можем сказать, что вам осталось жить не больше пары недель. Максимум.
— И?
— Это, конечно, при условии, что вы будете жить в прежнем ритме.
Гребаное врачебное чувство юмора! Я уже думал, что мне гарантировано место на кладбище.
— Значит, — я вздохнул с облегчением, — вы можете прописать таблетки? Ну там какие-нибудь витамины, диету?..
— Единственное, что я могу предложить в данной ситуации, это кома.
— Кома?
— Искусственный медикаментозный сон. Желательно на пару недель. Проще говоря — кома. Понимаете, ваше тело… оно слишком…
— Можете говорить откровенно, — подбодрил я. — Итак, мое тело?..
— Оно в критическом состоянии. Вам срочно нужен отдых. Вы говорили, что у вас бессонница? Вам нужно попить препараты. Пока вы будете спать, я кое-что налажу в организме, ну там капельницу с витаминами, небольшая коррекция нервной системы…
— Я все равно не смогу спать.
— Не сможете?
— Потом, когда действие препарата закончится.
— Тогда, боюсь, вы долго не протянете. Коматозный сон нельзя применять даже два раза подряд. — Он помолчал, перекладывая бумажки на столе. — Вы уверены, что не хотите пройти курс психоанализа?
Ну что за…
Я закрыл глаза, помассировал веки. Под пальцами будто два мешочка с ватой, представляю, как я выгляжу в отражении зеркала!
Вздохнув, я потянул из кармана пачку сигарет и зажигалку. Док открыл рот, намереваясь возразить, но промолчал. Наверное, вспомнил, сколько денег я уже здесь оставил. И я закурил.
— Я же говорил, — говорить и выдыхать дым приятно, расслабляет, — что моя проблема не лежит в плоскости психологии или психиатрии. Это сугубо физиологическая беда. Вы же видели имплант на снимках?
Быстрый взгляд на рентгеновские снимки, доктор кивает:
— Чип-паспорт. Устаревшее поколение чипов виртуальности.
— Проблема в нем. И, — поспешно добавил я, — его нельзя удалять.
Доктор проглотил предложение, подумав, вынул из ящика стола пепельницу.
— Тогда… м-м…
— Говорите.
— Это решение отнюдь не дешево.
— У меня есть деньги, — голос от волнения срывается.
— Мы можем предложить пересадку органов. Операций будет несколько, все очень дорогостоящие, ведь нужно будет и постепенно менять нервную систему. Это займет около месяца…
Он еще что-то говорил, объяснял, извинялся. Я прислушивался к себе. Что скажет Петр, когда узнает мой план? Когда поймет, что я собрался менять его тело? Да и будет ли этот метод действенным? Нервное истощение никуда не денется, все очень скоро вернется к моему теперешнему состоянию.
Я почувствовал горечь на губах, затушил докуренную сигарету, но горечь оказалась не от нее. Снова я перед стеной, и невозможно ее преодолеть, обойти, проломить. Существуют ли сейчас технологии, способные создать человеческий организм?
— Организм? — переспросил врач.
Оказывается, последний вопрос я произнес вслух.
— Зачем это нужно?
— Попробовать пересадить имплант в него.
— Чип-паспорт в неразумное взрослое клонированное тело?
— Да.
Под его взглядом я ощущаю себя так, будто мне и впрямь стоит пройти курс психоанализа. Приходится врать:
— Понимаете, это эксперимент. Его нельзя прерывать. Имплант должен быть постоянно в контакте с живыми тканями человеческого мозга.
— Понимаю, — врет в ответ доктор. — Что ж… в принципе…