– У меня уже есть брат, и это не говно, типа вас, бездельников-сектантов, а настоящий мужик, нормальный, слышишь, черт тебя побери, – сказал я.
– Вот видишь! – сказал он, и улыбнулся. – Бог есть и Он дал тебе брата!
– Но брат сейчас ДАЛЕКО, – сказал я.
– Как же так получилось, что единственный человек, который меня понимает, находится ужасно далеко, а? – спросил я.
– Кстати, – спросил я, – что ты здесь делаешь? Ладно я работу прогуливаю, но ты-то, ты…
– Я проповедую, – улыбнулся он.
– Открой обзор, – сказал я.
Он присел и я увидел, наконец, небо. Оно было синим, и огромный платан надо мной – ему лет семьдесят, подумал я, не меньше, – перебирал листвой, как карманник серебрянной монетой между пальцами. И таких деревьев в парке было много. Парк был знаком до сантиметра. Я начинал здесь маленьким мальчиком, бегая кроссы в спортивной школе, и закончу от удара во время какого-нибудь особенно страшного похмелья, подумал я. Ох уж эта блядская Долина Роз. Центровое место всей моей жизни, подумал я. И хлебнул еще пива. Проповедник смотрел на меня с интересом.
– Иисус любит тебя, – сказал он.
– Если так, то почему мне так плохо? – спросил я.
– Ты с перепою, – сменил он тон с пафосного на слегка озабоченный.
– Так какого хрена мне плохо, а? – спросил я.
– Все твердят Иисус, Иисус, Христос да Христос, а чтобы взять, да и что-то Сделать, слабо, а? – спросил я.
– Где он, этот Иисус ваш, когда он и ПРАВДА нужен, – сказал я.
– Тебе тяжело? – спросил он участливо.
– А что, не видно? – спросил я.
– Иисус дал тебе пива! – сказал он радостно.
– Думаешь, выкрутился? – спросил я, а он радостно покивал.
– Не считается, – сказал я злорадно.
– Если на то пошло, Иисус ПРОДАЛ мне пиво, – сказал я.
– Ты требуешь чуда, – скорее спросил, чем сказал он.
– Я требую чуда, – сказал я, с сожалением глядя, как бутылка-то пустеет.
Всегда так. Четыре литра взять стыдно, а двух явно не хватает. Никогда.
– Дьявол искушал Иисуса явить чудо, – сказал осуждающе этот богослов сраный.
– Дьявол всего лишь просил его прыгнуть разок со скалы, – сказал я.
– И ты не Иисус, а я не Дьявол, – сказал я.
– Давай поговорим о том, как точно сбылось предсказание в Ветхом Завете о Навуходоно… – начал он.
– Давай не поговорим об этом, – прервал я.
– Чего ты хочешь? – спросил он.
– Чуда, – сказал я.
В это время на аллее появилась тележка, а за ней и жирная тетка, которая стала переворачивать тележку, как столик. Я уж думал, она не придет. У нее всегда можно купить пива. Проповедник глядел на меня вопросительно. Я покачал головой. Конечно, это вовсе не чудо никакое. Тетка могла прийти в парк торговать соком, водой, пивом и воздушной кукурузой, а могла и не прийти. На меня пахнуло молодым потом и я, – насколько мог быстро, – повернулся. Мимо бежали кросс двенадцатиклассницы. К сожалению, я был чересчур не в форме, чтобы подставить ногу одной из них, а потом утащить жертву в кусты. Да и проповедник был не очень подходящей компанией для такого времяпровождения. Я допил пиво, бросил бутылку в урну – попал, к своему удивлению, – и, пробуя силы, приподнялся. Потом встал, и пошел к продавщице пива.
– И все же Господь обязательно явит тебе чудо, – сказал вслед мне этот чудак.
– Непременно, – сказал я.
– Вот увидишь, – крикнул он.
– Обязательно, – сказал я.
– Прямо сейчас! – взвизгнул он.
– На конечно же, – бросил я.
– В сей же момент! – заорал он.
– Всенепременно, – сказал я.
После чего обернулся, чтобы послать его, наконец-то, как следует, но на скамейке никого не было. Если бы я был студенткой филфака и прочитал сто пятьдесят семь раз «Мастера и Маргариту» – а это для них обязанность, вроде как для пограничника уметь бегать с собакой, – то непременно бы вздрогнул. Но это было далеко не первое похмелье в моей жизни. Я знал, что в такие моменты чего только не случается. И никакие дьяволы советского розлива тут не при чем. Алкоголь играет, сказал я себе. И пошел за добавкой, еще поиграть. Но, буквально в двух-трех метрах от столика, хотя все вроде как и продолжало выглядеть обычным, – что-то в атмосфере изменилось. Воздух как будто щелкнул и, судя по тому, как люди в парке продолжали заниматься своими делами, – изменилось лишь для меня. Так что я не стал заострять на этом внимание и купил себе еще пива. Но я уже знал.
Что-то случится.
ххх
И случилось все гораздо быстрее, чем я ожидал.
И никакой подготовки в сиде серного дождя, молний, грома, или еще какой-то этой феерической херни из Ветхого Завета не было. В воздухе просто потемнело и начался дождь. Ну я и спрятался от него под деревом. А там стояла какая-то девушка. Я шел уже на пятый литр, так что можно было и познакомиться. От украинского пива выражаешься всегда выспренно, глупо и провинциально, прям как ведущие светских новостей на ихнем украинском телевидении, так что я начал так:
– Милая незнакомка…
– Милый знакомец, – сказала она, и повернулась.
К счастью, я был уже достаточно пьян. Поэтому не испугался, когда на меня посмотрела Ниночка Приходько. Толстенькая девчонка, – кстати, украинка, – из паралллельного класса, которая была в меня влюблена всю школу. И с которой я трахался, когда поступил в институт и понял, что трахаться нужно со всеми, кто в тебя влюблен, а не строить из себя чистюлю сраного.
Все бы ничего, только Ниночка уже лет десять как была мертва.
Отучилась на бухгалтера, устроилась по профессии и спустя полгода бросилась под поезд из-за какой-то растраты. Помню, все мы дико переживали. Ну, все парни в ее дворе. Ниночка ведь, как и положено всякой Ужасно романтичной в шестнадцать лет девушке, в двадцать пять стала не менее Ужасно доступной. Все это я вспомнил, глядя на нее.
– Сам ты прошма! – сказала Ниночка и улыбнулась.
Но улыбнулась как-то невесело. Ей явно было нехорошо. Алкоголь, подумал я. Какая-то сумасшедшая. Очень похожи.
– Рад, мудак? – спросила она.
– Чему? – спросил я.
– Тому что мне из земли вылезти пришлось ради того, чтобы какой-то мудак уверовал, – сказала она.
– Нина?!!!!!… – сказал я.
– Нет бля, Вася, – сказала она.
И обвела рукой горизонт. Вокруг нас стояло человек двадцать, не меньше, которые, как я точно знал, – поскольку не раз напивался до полусмерти на их похоронах, – сыграли в ящик. Но они были. И они стояли. И все говорили мне:
– Привет, привет!
Я отбежал от дерева и бросился из парка.
К сожалению, в городе ситуация была не лучше.
Еще выходе из парка мне улыбнулся другой мой покойный одноклассник, Федя по прозвищу Вертолетчик. Мы прозвали его так за пристрастие к выбрасыванию с девятого этажа кошек с пропеллером, который он забивал в несчастных скотин гвоздем.
У фонтана стоял мой приятель Раду, который в 92 году сбежал из дому, чтобы подносить патроны воинам-освободителям, поехавшим завоевывать Тирасполь.
До фронта он не доехал, потому что попал под «Камаз».
У дороги я замедлил шаг. Там, взявшись за руки, стояла мертвая парочка, о которой даже в «Экспресс-газете» писали.
Жили они в нашем же дворе. Петька и Ленка Фазановы. Прославились они в узких кругах желтой прессы тем, что – уже после бракосочетания, – поняли, насколько каждый из них ошибался в своих гендерных пристрастиях. Проще говоря, каждый из них оказался гомосексуалистом. Но они любили друг друга. Тогда Петька за двенадцать лет службы в каком-то учреждении скопил денег на смену пола, и тайком от Ленки сделал операцию. Ну, чтобы быть с ней лесбиянкой, пусть и несчастной. В глубине души-то он был «голубой». А Ленка сделала ровно то же самое, чтобы быть пусть и несчастным «голубым», но рядом со счастливым Петькой. Встретившись после операций, они здорово удивились, но дело было сделано. Пришлось им, обменявшись паспортами, – Петька стал Ленкой а Ленка Петькой, – жить и дальше, как гетересоксуальная пара. Чтобы хоть как-то обозначить случившиеся с ними изменения, они сменили фамилию на Петуховых. Увы, это ничего не меняло. Но мучились так они, к счастью, недолго. Обоих убил врач, делавший им операцию. Доктор влюбился в Ленку, когда та была еще женщиной, и уже тогда ревновал ее к Петьке. А уж когда ленка стала мужчиной и Петька, чтобы жить с Петькой, который стал женщиной и Ленкой, чтобы жить с Ленкой, которая…
Доктор понял, что ему проще прирезать их обоих, а не разбираться, кого из них и к кому ему теперь следует ревновать. Жуткая история.
Я бросился от них к ларьку, чтобы купить пива. Но оттуда мне улыбался покойный Хо Ши Мин.
Ну и, наконец, главное чудо.
Мое похмелье исчезло.
ххх
Я даже не удивился, когда на мою попытку вызвать с мобильного «Скорую» ко мне подлетела четверка огненных лошадей, управлял которыми, – стоя в роскошной колеснице, – мой недавний собеседник.
Правда, кроме рук у него были еще и крылья, да и вместо костюма на нем теперь была простыня.
– Туника, а не простыня, дикарь, – сказал он, и подмигнул. – Садись, подвезу.
Я повиновался и мы поехали в парк. Там присели. Он щелкнул пальцами и у меня в руке оказался бочонок пива на пять литров, причем пива хорошего. Ладно. Я нацедил стаканчик. Пока пивко есть, можно и на конец света полюбоваться. Я не сомневался, что Апокалипсис наступил. Иначе на кой вытаскивать мертвяков из могил?
– Ну и как, сын мой, ты уверовал? – спросил он.
– Да как-то так… Ну, в целом… В общем… – замялся я.
– Блядь! – взревел он. – По улицам ходят, между прочим, мертвые!
– У тебя нет похмелья! Мертвяки разгуливают, как живые, – крикнул он трубным гласом.
– И тебе блядь ты такая этого МАЛО?! – разозлился он.
– Нет-нет! – испуганно сказал я.
– Не то, чтобы мало, – сказал я, – просто, ну, как бы…
– Просто, ну, как бы ЧТО? – ждал он.
– Ну, нельзя ли еще какое-нибудь доказательство? – спросил я, в надежде потянуть время, чтобы выжрать все пять литров пивка.